Все наши слова и желания сбудутся именно так, как мы и загадывали. В 1981 году, уже в Белоруссии, у нас родится Наташа.

Говоря о наших детях — я всегда испытываю чувство гордости. И вовсе не потому, что они являются моим продолжением и носят мою фамилию. Они уже состоялись как личности. Каждый из них идет по жизни самостоятельно. Собственным трудом, упорством, умом добиваясь на службе и в учении прочных позиций и уважение товарищей.

Когда случается так, что все дети собираются дома вместе и мы садимся за стол, я могу вспомнить почти каждый день их жизни.

Сыновья… Оба офицеры. Сегодня Сергей — полковник, а Виктор — старший лейтенант. Наша кочевая жизнь и детство, проведенное в гарнизонных военных городках, предопределило их собственную судьбу. Еще в школе на вопрос учительницы: «Как ходят гуси?», Сергей уверенно отвечал: «Строевым шагом!»

Они быстро приобрели солдатские навыки. Вместе с моими солдатами они дневали и ночевали на полигоне, стреляли из всех видов оружия, будучи пятиклассниками, метали боевые гранаты.

Точно так же, как обучал этому солдат, я учил сыновей, как правильно взять гранату, как выдернуть чеку, как произвести бросок, чтобы разорвавшаяся граната не покалечила тех, кто находится рядом. В принципе это обычное обучение солдатскому ремеслу, но я-то знал, что подобное испытание очень много значит для человека.

При всей своей занятости я внимательно следил за тем, как растут и учатся сыновья. Разумеется, без всяких сомнений я присоединялся к ним, когда надо было смастерить ракету или бомбу или разгромить из рогатки армию бумажных солдат. Но за проступки наказывал строго. Особенно не прощал обмана. Учил постоять за себя. Однажды, когда мы с Сергеем, занимаясь физической подготовкой, висели на турнике вниз головами, из его кармана выкатилась мелкая монета. Я знал, что на школьный обед ему были выдано больше денег. Поинтересовался, где они. Выяснилось, что у Сергея их отняла компания ребят постарше — те, кто тряс мелочь у малышей и слыл хулиганами.

«Значит так, — сказал я Сергею, — разбираться я не буду. Все сделаешь сам. Из этой команды ты выбираешь самого здоровенного, подходишь и бьешь прямо в нос…»

Не знаю, так ли он поступил, но больше у него никто ничего не отнимал.

Не удивительно, что Сергей, подрастая, уже и не мыслил себе иной судьбы, кроме как судьбы офицерской. После восьмого класса поступил в Минское Суворовское училище, потом — в Высшее общевойсковое командное училище в Петродворце. Он — человек абсолютно пехотного склада. Боец. Настоящий командир своим солдатам. Мне нравится, что так же решительно, как он это делает на службе, Сергей строит и свою личную жизнь.

Переходя с третьего на четвертый курс высшего военного училища, он высказал мне, тогда служившему в Минске командиром дивизии, свое желание жениться на знакомой девушке. На это я ему честно ответил: «Сережа, сейчас твоя женитьба не ко времени. Я поступаю в Академию Генштаба, предстоит переезд. Еще не знаю, где и как мы будем жить в Москве. Было бы лучше, если бы твоя свадьба состоялась через год, когда ты окончишь учебу».

Тогда он со мной согласился. Но в том, что его намерения были серьезными, я убедился, узнав, что он тайком выпытывал у Вали, не пожелтеет ли за год уже купленное свадебное платье.

Но, видно, любовь и молодость взяли свое. В сентябре, как только я освоился в Москве в качестве слушателя Академии Генерального штаба, от Сергея пришло письмо: «Дорогие родители, умоляю, пожалуйста, разрешите мне жениться!»

Валя, когда я пришел с занятий, с улыбкой мне это письмо протянула. Я прочитал и сказал: «Хорошо, давайте соберем семейный совет. Будем решать, что делать: разрешить или не разрешить. Как решит совет, так и поступим».

Собрались. Виктор высказался однозначно: «Конечно, разрешить». Семилетняя Наташа тоже за Сергея заступается: «Все женятся. И он пусть женится…» Тут мы с Валей наконец рассмеялись, и я прямо на письме красным фломастером размашисто нанес свою отцовскую резолюцию «РАЗРЕШАЮ!» и расписался. В тот же день письмо мы отослали обратно. А вскоре поехали на свадьбу в Ленинград. Итогом этих событий стала крепкая Сережина семья, рождение моей внучки.

После окончания училища Сергей получил назначение в Германию и за очень короткое время сделал там вполне приличную карьеру, дослужившись за четыре года от командира взвода до начальника штаба батальона. Ведомства у нас с ним были разные: у него — Министерство обороны, у меня — Министерство внутренних дел. Так что никто не может упрекнуть меня в том, что я каким-либо образом содействовал успешной службе Сергея в его армейской мотострелковой части. Всего он добился сам. А его военная судьба в полной мере повторяла судьбу самих Вооруженных Сил СССР и России, включая все мыслимые и немыслимые сложности, которые только могли ожидать офицера в период распада страны.

Вернувшись из Германии, он сам попросился служить во Владикавказ, решив для себя, что он обязательно должен быть там, где труднее всего. Сергей только одного не ожидал, что во Владикавказе его, начальника штаба мотострелкового батальона, будут назначать в наряд дежурным по контрольно-пропускному пункту. Дивизия, где он служил, как и все Вооруженные Силы, в то время переживала не самые лучшие времена.

За этим занятием я и застал Сергея, когда, будучи командующим внутренними войсками, приехал во Владикавказ проверять нашу войсковую оперативную группировку. Ее штаб находился на территории военного городка Министерства обороны, где служил мой сын. Сели, поговорили. Сергей честно высказал все свои обиды: «Папа, ты, конечно, меня извини, но я не для того учился, чтобы открывать ворота. Это работа для рядового солдата, а не для кадрового офицера». То есть он дал мне понять, что собирается переменить судьбу.

Я не стал его переубеждать. Спросил только, чем он намерен заниматься в будущем. «Думаю, бизнесом», — ответил сын. «Ну хорошо, бизнесом… Будь по-твоему», — согласился я и воздержался от каких бы то ни было родительских советов. Взрослый сын принял решение. Нравится оно мне или нет, но я должен отнестись к нему с уважением. В конце концов сама жизнь расставит все по своим местам. Я был спокоен хотя бы потому, что вырастил умного, трудолюбивого, волевого человека, который никогда не станет жить за чужой счет и никому не даст себя в обиду.

Вскоре Сергей уволился из армии и отправился пробовать свои силы на ниве свободного предпринимательства.

Прошло месяца три, прежде чем мы увиделись с ним снова: Сергей приехал в Москву на мой день рождения.

Опять сели друг против друга. Теперь я был вправе потребовать отчета: «Давай, рассказывай, каких успехов добился в бизнесе? Какие планы строишь на будущее?»

Сергей подробно рассказал о том, как складываются у него дела. Не ныл, не жаловался на трудности. Наоборот, говорил с воодушевлением человека, который не жалеет о принятом решении и даже имеет какие-то виды на успех. Но я — человек прямой, и свое мнение по поводу этих занятий скрывать от сына не стал: «Серега, — сказал я ему, — твое воинское звание — капитан. Но, как мне кажется, в бизнесе ты даже на унтер-офицера не тянешь… Даю тебе месяц сроку, чтобы ты обдумал мое предложение. Я готов взять тебя во внутренние войска, но, извини, только на должность, соответствующую твоей подготовке».

Видимо, мои зерна упали на подготовленную почву. Здесь, в Москве, Сергей увиделся со своими сверстниками: кто-то из них уже поступил в академию, кто-то получил очередное звание или более высокую должность. Товарищи продолжали служить, все их разговоры так или иначе касались военной службы и офицерских забот, к которым сам Сергей, получается, уже не имел никакого отношения.

Вроде как чужой.

Еще и трех месяцев не прошло с тех пор, как Сергей расстался с армией, но его уже заело самолюбие.

Наутро, когда пришло время прощаться — Сергей уезжал в Ростов-на-Дону, — я, памятуя о нашем разговоре, ему напомнил: «Позвоню ровно через месяц…» Сын внимательно на меня посмотрел и ответил так, как если бы все уже хорошенько обдумал и принял бесповоротное решение: «Пап, звонить не надо. Я согласен!»