Вульф содрогнулся. Он отнюдь этого не находил. Я же был доволен началом разговора. Слова о первом посещении Америки давали мне зацепку. Я наклонился к ней и мечтательно пробормотал:

– Вы говорите по-английски?

– Конечно, довольно хорошо. Мы ведь три года жили в Лондоне.

– О-кей!

Я откинулся на спинку стула, чтобы иметь перед глазами все купе, и поздравил себя с тем, что не выкинул никакой глупости там же, на платформе. Ведь в противном случае мне сейчас оставалось бы только скрежетать зубами.

Ее отец в это время говорил:

– Как я понял от Вукчича, вы являетесь гостем Сервана. Я очень рад, что смог познакомиться с вами – ведь это первый раз, когда американцы оказали нам честь подобным приглашением. Вукчич сказал мне, что вы сыщик. Это действительно так?

Он с любопытством оглядел гигантскую фигуру Вульфа.

Тот кивнул:

– Правда, это не совсем точно. Я не полицейский, а частный детектив. И наш метод расследования несколько отличается от других.

– Весьма интересно, но все-таки это очень неприятная работа.

Вульф приподнял на полдюйма плечи, но толчок поезда вернул его в прежнее положение. Он нахмурился, но это относилось не к Берину, а к поезду.

– Насколько я понимаю, он и пригласил меня по поводу одной моей статьи об упадке кулинарии в Америке.

Вульф фыркнул, но Берин не смутился.

– В ней я развивал идею, созревшую, к сожалению, только на основе слухов об однообразии пищи в некоторых областях Новой Англии. Хотя я, конечно, понимаю, что это не относится к мастерам.

Вульф опять фыркнул и поднял палец:

– А приходилось ли вам пробовать черепаху, тушеную в курином бульоне с хересом?

– Нет.

– Может быть, вы ели жареную говядину, вымоченную в пике, когда ее куски двухдюймовой толщины испускают под ножом красный сок? Она приправляется американской петрушкой и тонкими ломтиками лимона и подается с картофельным пюре, которое тает на языке, и с тонкими ломтиками свежих, слегка поджаренных грибов?

– Нет.

– Или знаменитый ново-орлеанский рубец? Или окорок по-миссурийски, вымоченный в уксусе? Или цыпленка маренго? Или цыпленка в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем и, конечно, с хересом? Но довольно перечислять. Я вижу, что все это вам незнакомо. Или еще теннесийского опоссума?

Вульф опустил палец.

– Общепризнанно, что вершины гастрономии находятся во Франции. Я пробовал их пищу в юности, когда был легче на подъем, и могу сказать, что она не может претендовать на абсолютность. Она хороша именно во Франции. Возьмите хотя бы филадельфийских омаров, если их только по глупости не переварить.

Я подумал, что в результате этой тирады Берин обидится, но с облегчением увидел, что этого не произошло. Можно было предоставить их самим себе. Я опять наклонился к Констанции:

– Насколько я понимаю, ваш отец – повар?

На меня глянули фиолетовые глаза под изумленно поднятыми бровями.

– Вы разве не знаете? Он шеф-повар фешенебельного ресторана в Сан-Ремо.

Я кивнул.

– Да. Я видел список пятнадцати. Он был опубликован вчера в «Таймcе». А вы сами любите готовить?

– Ненавижу. Единственное, что я могу сделать – это неплохой кофе.

Вдруг она смутилась и добавила:

– Я не расслышала ваше имя, когда Вукчич представлял вас. Вы ведь, по-моему, тоже детектив?

– Меня зовут Арчи Гудвин. Арчибальд, может быть, звучит лучше, но, несмотря на это, мое имя не Арчибальд. Кстати, я никогда не слышал, чтобы француженка могла правильно произнести Арчи. Может быть, вы попытаетесь.

– А я и не француженка. – Она нахмурилась. – Я каталонка и вполне уверена, что могу произнести правильно все что угодно. Арчи, Арчи, Арчи. Как?

– Замечательно.

– Итак, значит, вы детектив?

– Конечно.

Я достал бумажник и вынул лицензию, которую только недавно обновил.

– Можете взглянуть. На ней стоит мое имя.

К сожалению, мне пришлось прервать этот увлекательный разговор, поскольку Вульф уже не в первый раз назвал мое имя. Во всяком случае, голос у него был раздраженный.

Вукчич поднялся и пригласил мисс Берин пройти в клубное купе, поскольку Вульф выразил желание провести конфиденциальный разговор с Берином. Когда Констанция поднялась, я сделал то же самое. Поклонившись ей, я проговорил:

– Вы позволите?

Затем обратился к Вульфу:

– Если я понадоблюсь, можете послать за мной проводника в клубное купе. Я хочу закончить с мисс Берин нашу беседу об американских детективах.

– Об американских детективах? – с удивлением посмотрел на меня Вульф. – Ну, я полагаю, обо всем, что ее интересует, с таким же успехом может рассказать и Марко. Нам понадобится – я очень надеюсь на это – ваша записная книжка. Так что садитесь.

Итак, Вукчич ее увел. Я опять уселся на стул, изобразив на своем лице непременное намерение потребовать сверхурочные.

Берин опять закурил свою трубку. Вульф начал говорить вкрадчивым голосом, который я редко слышал от него.

– Я хочу рассказать вам одну историю, которая случилась со мной двадцать лет назад. Смею надеяться, она вас заинтересует.

Берин недоверчиво усмехнулся, а Вульф продолжал:

– Это было перед войной, в Фагине.

Берин вынул изо рта трубку:

– Вот как?!

– Да. Хоть я и был достаточно молод, но прибыл в Испанию с конфиденциальной миссией по поручению австрийского правительства. Мой друг порекомендовал мне остановиться в маленькой гостинице на центральной площади, что я и сделал. Было время обеда, и я спустился вниз. Женщина, обслуживающая посетителей, извинилась за отсутствие большого ассортимента пищи и принесла домашнее вино, хлеб и блюдо колбасок.

Вульф наклонился вперед.

– Сэр, Лукулл не видал подобных колбасок. Я спросил женщину, как она их делает. Она ответила, что колбаски делает ее сын. Я попросил разрешения повидать его. Его не было дома. Я попросил рецепт. Женщина сказала, что его никто не знает, кроме сына. Я спросил его имя. Она сказала: Джером Берин. Я надеялся встретиться с ним на следующий день, но оказалось, что он уехал в другой город, а мне тоже нельзя было задерживаться.

Вульф откинулся на спинку дивана и мечтательно произнес:

– И вот даже сейчас, спустя двадцать лет, я могу закрыть глаза и ощутить во рту вкус этих колбасок.

Берин кивнул, но нахмурился.

– Интересная история, мистер Вульф. Благодарю вас. Конечно, острый испанский соус…

– Соус тут ни при чем, это просто колбаски из маленького испанского городка. Это мой пунктик, моя юность, мой еще не изощренный вкус…

Берин все еще хмурился.

– Я готовлю и другие вещи, кроме колбасок.

– Конечно, вы ведь мастер. – Вульф опять поднял палец. – Я вижу, вам что-то не понравилось. Я, очевидно, бестактен, но все это только преамбула к просьбе. Я отлично понимаю, почему вы в течении стольких лет не раскрывали секрета приготовления этого кушанья. Это вполне естественно: если в десяти тысячах ресторанов начнут приготовлять эти колбаски, то различная квалификация поваров, отсутствие необходимых ингредиентов в конце концов могут скомпрометировать рецепт. Однако хочу сообщить вам, что мой повар отличный специалист. Может быть, вы слышали – Фриц Бреннер? Возможно, он не способен на импровизацию, но как исполнитель он безукоризнен. Ко всему прочему, он не болтлив. Я тоже. Я умоляю вас: сообщите мне рецепт.

– Боже милостивый! – Берин чуть не уронил трубку и ошеломленно уставился на Вульфа, – Вам?

Тон его мне не понравился.

Но Вульф спокойно сказал:

– Да, сэр, мне. Могу добавить, что кроме меня и мистера Гудвина его никто не узнает.

– Бог мой! Изумительно! Вы действительно думаете…

– Я абсолютно ничего не думаю. Я просто спрашиваю. Я могу заплатить три тысячи долларов.

– Ха! Мне уже предлагали пятьсот тысяч франков.

– Но это для коммерческих целей. Я же прошу для личного пользования. Могу вам сообщить больше. Я согласился на это путешествие лишь в незначительной степени из-за того, что получил приглашение. Основной целью была возможность встретиться с вами. Пять тысяч долларов. Я ненавижу торговаться.