Тара Фюллер

ПРОВОДНИК

Пролог

Финн

Двумя годами ранее.

— Расскажи-ка мне опять: как ты упустил помеченную?

Я сунул руки в карман и сжал губы, сдерживая улыбку.

— Клянусь, Аная, это последний раз, когда я составляю компанию кому-либо из вас — Небесных жнецов.

Мы с Анаей шли по двухполосной асфальтированной дороге, поблескивающей лужицами после дождя. Издалека донесся раскат грома. Аная еле слышно ступала рядом со мной, и при каждом шаге повязка на ее руке вспыхивала золотым.

Она взглянула вверх.

— Я никогда не упускаю помеченных.

— Тогда не могла бы ты мне объяснить зачем мы поднимаемся на гору ради того чтобы добраться к нашим подопечным? Не могли ли мы просто появиться там?

Она нерешительно огляделась. Я знал, что мы уже близко, но не мог упустить случая поддразнить ее — это было очень забавно.

— Нет ничего страшного в том, чтобы признаться, что ты теряешь хватку, — сказал я. — Я с радостью готов проводить тебя туда.

Аная подняла руку, не обращая внимания на меня.

— Слышишь?

Я остановился — вдали послышался длинный протяжный автомобильный гудок. И тут же, словно привлеченное им, мимо нас пронеслось черное размытое облако, похожее на чернильное пятно. Оно скрылось за поворотом.

Тени. Стервятники из окрестностей Ада. Души, лишенные возможности родиться заново, избежавшие своих жнецов или не заслужившие дорогу на Небеса — оставленные здесь разлагаться и гнить. Они были бездушными существами, жаждущими запаха смерти. Вкуса души.

Я ненавидел их. Но еще больше я ненавидел воспоминания, которые они вызывали.

Каждая тень, попавшаяся мне на глаза, вызывала тяжелые воспоминания об Элисон — любви моего послесмертия. Воспоминания о том, что я сделал с ней. О том, кем я чуть было не позволил ей стать. От одного только ее имени болезненно сжималось сердце.

Но я не мог ничего изменить. Я никогда не смогу ничего изменить. Я толкнул ее в мир, где мы никогда не сможем быть вместе, в результате чего сам практически был изгнан в Ад. Тени никогда не позволят мне этого забыть. После пятнадцати лет покаяния Бальтазар вероятно не даст мне это забыть. Болезненные ощущения сжимали желудок, пока я наблюдал, как еще одна черная тень промелькнула мимо нас. По крайней мере, они всегда приводили нас к нашей цели.

— Видишь, — улыбнулась Аная, устремляясь вперед. — Мы уже на месте.

И точно — за последним поворотом лежала перевернутая Камаро цвета яблока в карамели, покореженная, как раздавленная банка кока-колы. Звук ревущий сигнализации отскакивал от скалы и уносился в лес, откуда эхом возвращался, разделенный деревьями на тысячу отголосков. Кажется, машина совершила тот же путь — врезалась в скалу и отлетела к обрыву. Из-под помятого капота в воздух поднимался завиток белого дыма.

— Похоже, у нас есть победитель. — Аная вытащила заткнутую за кожаный пояс, охватывающий ее белое платье, косу и крутанула ее в руке. Двенадцатидюймовое лезвие с эффектной, украшенной жемчугом, рукояткой размером с ладонь блестело так, словно им никогда не пользовались.

Я бросил взгляд на свое жалкое подобие косы — с простой железной рукояткой и тусклым лезвием. Все самое лучше получали жнецы Небес. Я, может, и был рабом в Межграничье, но, ради всего святого, я же еще и жнец! Мы, между прочим, фигурируем в легендах. В конце концов, можно было снабдить меня приличной косой.

— Эй, как думаешь, получится у меня забрать одного из них?

— Продолжай мечтать, Финн.

Я остановился в нескольких шагах от машины. Кто бы в ней ни был, он еще не готов. Пока не готов. Болезненное тепло медленно растекалось в моей груди, искряще воспламенялось по венам. Совсем не тот нетерпеливый ледяной жар, который сопровождал жатву.

Нет, это чувство было… другим.

Аная быстрым шагом прошла мимо меня. Ее длинные косы из каштановых волос раскачивались из стороны в сторону.

— И все же смотри на вещи оптимистичнее, — сказала она. — По крайней мере, они отказались от этих жутких плащей.

Сжав в руке косу, она посмотрела в небо. Ее губы двигались в молитве, которую она никогда не позволяла мне слышать. Затем одним изящным движением косы она полоснула по машине, разрезая днище, и с усилием вытащила из нее свой блестящий приз. Сунув косу за пояс, Аная подняла душу мужчины на ноги. Тени тут же налетели на него, шипя и кружа, как дым, вокруг его ног и талии, в ожидании лишь одного — нашей ошибки. Они были полны отчаяния. Голодны. И их поведение ничуть не удивляло. Бальтазар наводнил здесь все жнецами, перекрыв им доступ к пище… души теперь редко проскальзывали сквозь щели.

Аная развернулась, пихая душу за спину и выхватывая свою косу. Тени шарахнулись назад и осели масляным пятном на асфальте. Нахмурившись, Аная снова сунула косу за пояс.

— Вермин[1].

Вермин. Я чуть не обрек Элисон на то, чтобы она стала вермином. Я не мог оторвать взгляда от темного пятна на дороге.

— Эмма? — позвала душа мужчины, потирая лоб. Его взгляд был рассеян, он пытался собраться с силами. — Эмма. Вы должны помочь Эмме. Вы вызвали скорую?

Я закрыл глаза, стараясь отгородиться от него. Я не хотел знать ее имени.

— Все будет хорошо, сэр. Она уйдет в очень… хорошее место. Не волнуйтесь. — Аная посмотрела на меня, ее необычные золотые глаза молили меня поддержать ее в этой лжи.

Я не мог дать ему то, что ему нужно. А нужно ему было услышать, что его дочь ждет долгая и счастливая жизнь. Все, что я мог предложить — смерть. И я не буду ему лгать. Достаточно было и того, что я заберу его маленькую девочку в Межграничье.

Если она, конечно, будет готова. Я глянул на машину, ожидая, когда же меня охватит ледяной жар. И все же что-то тут было не так.

— Папа! — донесся из искореженной машины девчоночий голос.

— Помогите ей! — закричал мужчина и попытался броситься к дочери. Аная с легкостью удержала его мерцающую форму. — Ради бога, ей всего лишь пятнадцать! Вы должны были сначала помочь ей!

Наконец нахлынула волна ледяного жара — вот только ощущение ошеломляло тем, что было хорошо знакомо в том, в чем не должно было быть. И с каждой секундой оно становилось все сильнее и сильнее. От него кружилась голова. Что-то было неправильно. Все это было ужасно непохоже на привычную жатву. Но, клянусь, я чувствовал это раньше. Когда…

Ослепительными вспышками обрушились воспоминания, и я медленно двинулся к машине. Нежные мягкие губы, теплый влажный шепот в шею, солнечные улыбки… Мое сердце гулко билось в груди, ноги подкосились. Я опустился на колени у разбитого окна. Во мне вспыхнула надежда, а за ней меня окатило волной ледяного страха. Только один раз я ощущал подобное. Тогда, когда доставал душу из хрупкого, лежащего в снегу, окровавленного тела. В тот день, который навсегда меня изменил.

Нет. Это не может быть она. Только не это и только не так. На щеке девушки лежала прядь светлых, испачканных в крови волос. Я протянул руку и, еле касаясь, провел подушечкой пальца по влажному следу от слезинки, скатившейся из-под ее закрытых век. У нее была нежная, как лепестки розы, кожа, очень холодная. На пальцах от соприкосновения с ней собралось тепло, оно поднялось по руке и спустилось в грудь, где жарко взорвалось. Связь между нами пульсировала под моими ребрами. Стучала молотками в висках.

Элисон…

Я отдернул руку и отпрянул от машины. Это была она. После всех этих лет… это была она.

— Что с тобой такое? — раздраженно спросила Аная.

— Папа? — снова простонала девушка, в этот раз слабее. Или может мне так послышалось из-за душащего меня вязкого, туманного ощущения. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я задавался вопросом, правильно ли поступил, и вот, что в конце концов нахожу? Умирающую девушку, сжимающую окровавленный рюкзак? Нет. Нет. Нет! Я закрыл глаза, сконцентрировался и коснулся своей косы. Никакого тянущего, обжигающего чувства. Никакого жадного, царапающего желания забрать ее душу. С ней все еще может быть хорошо… Если только…