Впервые я услышал об Андрее Сахарове в 1968 г. Это было во время войны во Вьетнаме. Американские студенты и преподаватели активно протестовали против той войны. Группа преподавателей, среди которых был и я, подготовила обращение против злоупотребления научными достижениями и 4 марта 1969 г. вышла вместе со студентами на митинг. В это время появилась работа Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (я до сих пор храню этот текст). Это было откровением, предлагавшим путь от гонки вооружений к миру, замену конфронтации сотрудничеством. Оно стало составной частью моего мышления. Кроме того, мы все были поражены мужеством Сахарова. Как мог человек, создавший водородную бомбу, написать такую книгу и иметь смелость опубликовать ее? Наш аналог Сахарова — американский создатель водородной бомбы — был и остается фанатичным врагом Советского Союза.
В 1969 г. Сахаров стал иностранным членом Американской академии наук и искусств. Наше заочное знакомство с ним состоялось в 1973 г. Я возглавлял тогда физический факультет Массачусетского технологического института (MIT). Президент MIT Джером Визнер попросил меня как частное лицо пригласить Андрея, Елену и ее детей погостить в моем доме в Кеймбридже. Предполагалось, что они приедут в США на несколько лет. Приглашение было послано. Сахаров, наверное, думал, что частное приглашение в отличие от официального, посланного организацией, с большей вероятностью будет принято советскими властями. Но этого не произошло. Так или иначе, это положило начало моему знакомству с семьей Сахарова.
Немногим позже мне предложили представлять Сахарова на церемонии награждения его премией Международной лиги прав человека. Церемония должна была состояться в Нью-Йорке. Накануне я пытался дозвониться до Сахарова, но дома его не было. Мы забеспокоились — в Москве было уже очень поздно. Потом мы вспомнили, что это День советской Конституции и предположили, что Сахаров участвует в демонстрации против нарушения гражданских прав. Когда мы наконец смогли связаться с ним, то узнали, что он возглавил акцию протеста на Пушкинской площади. Сахаров продиктовал послание Лиге, которое было быстро переведено Эдвардом Клайном и прочитано во время церемонии награждения.
В последующие годы я узнавал о жизни Сахарова все больше и много раз выступал в его защиту. Я был председателем Комитета по общественным делам Американского физического общества. В поддержку Сахарова наш комитет направил Академии наук СССР несколько писем и телеграмм, подписанных президентом Общества. Когда я был президентом Американской академии наук и искусств, мы организовали совместную акцию протеста западных академий. Как член Комитета международной безопасности и контроля над вооружениями я встречался с ведущими советскими учеными, и у меня была возможность объяснить им, что ссылка Сахарова — главное препятствие на пути к нормализации советско-американских отношений и к соглашению по контролю над вооружениями.
В конце 1977 г. дочери Елены, Тане, и ее мужу Ефрему Янкелевичу разрешили эмигрировать. Они поселились в пригороде Бостона — Ньютоне. Сын Елены, Алеша Семенов приехал весной 1978 г. Мы стали хорошими друзьями.
В конце 1986 г. мы с женой были приглашены на вечер, посвященный публикации книги «Alone together», которую Елена Боннэр написала во время визита в США. Я принял приглашение Роберта Арсенала присоединиться к группе президентов университетов, возглавляемой Эдмоном Вольпе; мы должны были выступить в защиту Сахарова на венском заседании Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе. Но выступать в защиту Сахарова нам на этот раз не пришлось — после знаменитого звонка Горбачева Елена и Андрей вернулись в Москву. Мы посетили их через месяц, и тогда я впервые увидел Андрея. Это была очень памятная и радостная встреча. Я расскажу о двух эпизодах той моей московской поездки.
Мы были приглашены к Сахарову вместе с Бобом Арсеналом и Алешей. После обеда мы с Андреем говорили о физике, а Алеша переводил. Я был поражен: прошел лишь месяц с тех пор, как Андрей вернулся из Горького, а он уже был в курсе современного развития теории Калуцы-Клейна и теории струн для описания элементарных частиц.
На следующий день Сахаров пришел к нам в гостиницу, чтобы передать мне заявление, которое я должен был зачитать через день в Вене. Выходя из номера, где происходила встреча, мы столкнулись с горничной, которая узнала Андрея, схватила его руку и поцеловала.
Я больше не видел Сахарова до конца 1988 г., когда он впервые приехал в США. Сахаров прибыл как член Совета директоров Международного фонда за выживание и развитие человечества, где председателем был Велихов, а вице-председателем Джером Визнер. Совет директоров собирался в Вашингтоне.
Сначала Сахаров приехал в Бостон, и мы с женой были среди встречающих. Я воспроизведу лишь один момент этой поездки. В последний день его пребывания в Бостоне, в субботу, состоялась организованная мной встреча Сахарова с местными физиками-теоретиками. Начали с космологии. Обсуждение вскоре сосредоточилось на одном из последних достижений — так называемых «дочерних вселенных». Мы провели вместе несколько часов. Позже Сахаров сказал мне, что он был очень доволен проведенным днем и сожалеет о том, что из-за общественной деятельности, которую он считает своим долгом продолжать, не может уделять науке достаточно времени.
Я встретился с Сахаровым еще раз дома у Янкелевичей в июле 1989 года. На этот раз мы обсуждали сверхновую 1987 а. В июне 1989 г. Сахаров планировал посетить конференцию «Глобальные вопросы открытого мира» в Копенгагене, организованную Ове Натаном, Виктором Вайскопфом и мною, но не смог этого сделать из-за Съезда народных депутатов СССР. Сахаров, однако, послал текст, опубликованный в сборнике трудов конференции.
Каково же влияние его на будущее? Имя Сахарова навсегда останется для нас символом надежды. Читая утреннюю газету, я всякий раз нахожу в ней репортажи о межнациональных конфликтах, о столкновениях между сектами фанатиков, о взрывах и убийствах. Каждый день появляются сообщения о новых опасностях для окружающей среды и нашего здоровья. Продажность, цинизм, властолюбие и жадность политиков ужасают. Но я думаю о Сахарове, о том, чего он достиг, и мое настроение поднимается. Раз человечество смогло произвести Сахарова, значит есть еще некоторая надежда. Сахаров оставил нам программу. Я цитирую из мартовского выпуска «Таймс» за 1987 г.
1. Об интеллектуальной свободе
«Главными и постоянными составляющими моей позиции являются: идея, что сохранение мира неразрывно связано с открытостью общества и соблюдением прав человека, как сформулировано во Всеобщей декларации прав человека, а также убеждение, что только конвергенция социалистической и капиталистической систем может обеспечить долговечный мир и выживание человечества».
2. О сотрудничестве
«Международная безопасность и реальное разоружение невозможны без большего доверия между народами Запада и СССР и других социалистических стран. Необходимо улаживать региональные конфликты на базе компромиссов и восстановления стабильности, где бы это ни происходило. Необходимо покончить с поддержкой дестабилизирующих и экстремистских сил и всех террористических групп, а также с попытками расширить сферу влияния одной стороны за счет другой. Все страны должны сотрудничать в решении экономических, социальных и экологических проблем. Нашей стране необходима большая открытость и демократия. Нам нужны: свободный поток информации, полное и безусловное освобождение узников совести, свобода передвижения, выбор страны и места проживания, эффективный контроль народа над внутренней и внешней политикой».
3. О гонке вооружений
«Без решения политических и гуманитарных проблем прогресс в разоружении и международной безопасности будет необычайно трудным, если вообще возможным. И наоборот, демократизация и либерализация в СССР — а также экономический и социальный прогресс, с ними связанный — будет затруднен, пока не замедлится гонка вооружений».