Вместе с тем Ленин в своих письмах в Центральный комитет, где линия на вооруженное восстание последовательно и со всей решительностью проводилась его соратником т. Сталиным, обрушивается на колеблющихся, на штрейкбрехеров, которые струсили в этот решающий момент.

Известно, как заклеймил Ленин штрейкбрехеров Каменева и Зиновьева в дни Октябрьской революции.

Ленин гениально предвидел, что дело идет к решающему перелому, что поэтому нужна поистине железная дисциплина, что недопустимы никакие колебания, ибо вопрос политический перерос в вопрос военный.

Ленин не только определяет общий срок восстания, он не только разрабатывает план восстания, – он указывает и самый момент восстания. Он сражается против тех, кто вместе с Троцким считали, что нужно ждать съезда советов, клеймя эту политику выжидания «парламентским кретинизмом».

Он убеждает, что необходимо сейчас же самим брать в руки инициативу и переходить в наступление. Накануне восстания Ленин пишет в Центральный комитет:

«Надо, чтобы все районы, все полки, все силы мобилизовались тотчас и послали немедленно делегацию в Военно-Революционный Комитет, в ЦК большевиков, настоятельно требуя: ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью.

История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять все» (Ленин, т. XXI, стр. 362).

Последующая история показала, насколько прав был Владимир Ильич, когда он говорил, что завтра будет поздно. Теперь известно, что Керенский и Временное правительство как раз на 25 октября подготовляли атаку на Смольный, готовили уничтожение штаба Октябрьской революции.

Именно своевременный переход в наступление – по указаниям Ленина и Сталина – со стороны Военно-революционного комитета, захват всех важнейших пунктов вырвал инициативу у врагов, позволил действовать по плану, который был написан Лениным, и совершить октябрьский переворот.

А на другой день после октябрьского переворота, предложив на съезде советов свои декреты о мире, о земле, о власти советов – декреты, которые набатным колоколом прозвучали по всей стране и всему миру, – Ленин в тот момент, когда обнаружилась угроза наступления со стороны Керенского, сам отправляется в штаб Военно-революционного комитета, ведет переговоры с Гельсингфорсом, с работниками Кронштадта, добывает оттуда отряды, дает диспозицию миноносцам на Неве, отрядам моряков и рабочих.

Он руководит снабжением и наступлением революционных отрядов. И только благодаря его неутомимой энергии, только благодаря его плану, его прозорливости, которую он обнаружил, только благодаря его гению – партия в решающий момент повела трудящиеся массы на штурм, завоевала победу и открыла тем самым новую эпоху всемирной истории.

На другой день революции наступило положение, о котором Ленин говорил много раз раньше и к характеристике которого он не раз возвращался позднее, – положение, сложность которого заключалась в том, что нужно было создать новый строй, нужно было по-новому строить всю организацию рабочего класса, нужно было строить новый экономический порядок – делать дело, о котором ни в каких книгах, ни в каких руководствах написано не было.

Положение было архитрудное. На Западе и у самых ворот Петрограда стояли и угрожали армии германского империализма. Страна в результате 4-летней бойни была на краю разрухи и разорения, транспорт был подорван, в городах не было продовольствия и топлива; буржуазия, в руках которой оставались банки, промышленные и торговые предприятия, отчаянно сопротивлялась. Большая часть служащих саботировала. Управление армией находилось в руках корниловцев.

В этих условиях только наличие советов, этих новых аппаратов государственной власти, созданных революцией, только беззаветная поддержка советов рабочими и большинством крестьянства, организованность и решительность партии, только руководство Ленина – обеспечили победоносный исход дальнейшей борьбы и укрепление власти советов. И здесь Ленин соединяет величайшее искусство маневрирования с величайшей революционностью и решительностью, ни на шаг не отступая от намеченной цели.

Он беспощадно бичует тех паникеров из верхушки партии, которые предлагали заключить соглашение и создать совместное правительство с меньшевиками и правыми эсерами, ставшими отребьем контрреволюции и пытавшимися с помощью корниловцев и красновских казаков задушить рабочую революцию. Но он делает все, чтобы обеспечить поддержку рабочей революции со стороны крестьянства, чтобы упрочить союз с крестьянством. На II съезде советов он предлагает декрет о земле, составленный на основе 242 наказов крестьянских комитетов, и в качестве закона инструкцию к нему, которая, уничтожая помещичье, удельное и церковное землевладение, вместе с тем устанавливает уравнительное землепользование по трудовой и едоцкой норме. Последнее отнюдь не соответствовало программе партии. Но Ленин чужд доктринерству. Для него интересы социалистической революции – главный закон. Он идет на уступки там, где эта уступка служит основному – укреплению пролетарской революции. Он указывает на то, что раз крестьянство поддерживает рабочих в основном – в решительной борьбе против буржуазии и помещиков, – нельзя не считаться с мнением союзника, с его пониманием дальнейшего перехода к социализму.

«Ибо, при условии победы социализма (рабочий контроль над фабриками, следующая за этим экспроприация их, национализация банков, создание высшего экономического совета, регулирующего все народное хозяйство страны), при таком условии рабочие обязаны согласиться на переходные меры, предлагаемые мелкими трудящимися и эксплуатируемыми крестьянами, если эти меры не вредят делу социализма» (Ленин, Союз рабочих с трудящимися и эксплуатируемыми крестьянами, Соч., т. XXII, стр. 90, изд. 3-е).

Опираясь на поддержку низов, Ленин наносит молниеносные удары сопротивляющимся врагам. Вот что рассказывает т. Сталин:

«Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии, помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против советской власти. В самом Питере, как известно, назревало тогда восстание юнкеров. Кроме того, Керенский шел на Питер войной. Помнится, как после некоторой паузы у провода лицо Ленина озарилось каким-то необычайным светом. Видно было, что он уже принял решение. „Пойдем на радиостанцию, – сказал Ленин, – она нам сослужит пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина, назначим на его место главнокомандующим т. Крыленко и обратимся к солдатам через голову командного состава с призывом – окружить генералов, прекратить военные действия, связаться с австро-германскими солдатами и взять дело мира в свои собственные руки“.

Это был „скачок в неизвестность“. Но Ленин не боялся этого „скачка“, наоборот, он шел ему навстречу, ибо он знал, что армия хочет мира, и она завоюет мир, сметая по пути к миру все и всякие препятствия, ибо он знал, что такой способ утверждения мира не пройдет даром для австро-германских солдат, что он развяжет тягу к миру на всех без исключения фронтах.

Известно, что это революционное предвидение Ленина также сбылось впоследствии со всей точностью» (Сталин, «О Ленине». Речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 г., стр. 31 – 32, Партиздат, 1934 г.).