— Джил прекрасно, по крайней мере она говорит мне, что довольна и счастлива.

— А ты? — Кэтрин слышала, как бешено колотилось ее сердце. — Что ты говоришь ей?

Они поднялись на нужный этаж. Дери открылись. Никто из них не пошевелился. Натянутая атмосфера заполнила их камеру, но они стояли, не обращая на это никакого внимания, глядя в глаза друг другу.

— Моя машина находится напротив справа, — сказал он, сбитый с толку тем смущением, которое происходило в его груди, боясь сделать неправильное движение по отношению к ней.

— Извини, Клей, мне не следовало спрашивать об этом, — быстро сказала она, идя торопливым шагом рядом с ним. — У тебя есть полное право спрашивать о Мелиссе, но у меня нет никакого права задавать вопросы о Джил. Хотя, думая о тебе, я надеялась, что ты счастлив. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Они остановились рядом с «корветтом». Он наклонился, чтобы открыть дверь. Потом выпрямился и посмотрел на Кэтрин.

— Я стараюсь.

Направляясь в «Миллион», они оба вспоминали тот день, когда он привез ее туда. Вдруг Кэтрин показалось ребячеством то, что они ужасно неловко чувствовали себя в отношении друг друга.

— Ты думаешь о том, как мы в последний раз приезжали сюда? — спросила она.

— Я не собирался об этом говорить.

— Мы выглядим как большие дети. Нам следует научиться вести себя в подобных ситуациях.

— Знаешь, ты изменилась, Кэтрин. Полгода назад при мысли о том, что ты сюда едешь, ты бы ощетинилась и выглядела напуганной.

— Тогда я и была напуганной.

— А сейчас нет?

— Я не уверена, что правильно поняла твой вопрос. Ты имеешь в виду, напугана тобой?

— Твоя оборонительная маска не всегда была связана со мной. Было и другое — места, обстоятельства, твои собственные страхи… Я думаю, ты переросла это.

— Я тоже так думаю.

— Раз ты меня спросила, я спрошу тебя — ты счастлива?

— Да. И знаешь, в чем разница?

— В чем? — Он искоса посмотрел на нее и заметил, что она наблюдает за ним при тускнеющем свете позднего вечера.

— В Мелиссе, — нежно ответила она. — Бесчисленное множество раз, когда я смотрела на нее, мне ужасно хотелось позвать тебя и сказать «спасибо» за то, что ты мне ее дал.

— Почему ты этого не сделала?

Он смотрел на нее так долго, что Кэтрин начала нервничать. Она пожала плечами и кивнула головой, что говорило о том, что у нее нет ответа. Он повернул голову и уставился на узкую дорогу. От ощущения того, что ей все знакомо, у нее захватило дух: его лицо, склонившееся над рулем, небрежно свисающее запястье, когда он с такой знакомой ей легкостью вел машину. Она дала выход своим чувствам, неожиданно наклонилась, положила руку на его подбородок, притянула к губам его щеку и быстро поцеловала.

— Это за нас обоих, за Мелиссу и за меня. Мне кажется, она так же благодарна иметь меня, как я благодарна иметь ее. — Кэтрин уселась поудобней на своем сиденье и продолжила: — А знаешь что, Клей? Я — сказочная мать. Не спрашивай, как это произошло, но я знаю, что это так. Он не смог сдержать улыбку.

— К тому же застенчивая.

Она тоже улыбнулась.

— Есть много вещей, которые у меня не совсем получаются, но быть матерью Мелиссы… Ну, это великолепно. Стало немного труднее с тех пор, как начались занятия, но я сокращаю время, отведенное на занятия домашней работой, кое-что остается грязным, но я по-прежнему нахожу для нее время. Я должна признаться, что буду рада, когда закончится учеба и мне не придется разрываться на части.

Тот поцелуй был поцелуем благодарности. Это был чистый как никогда поцелуй, потому что жизнь Кэтрин стала счастливой и наполненной. У нее все было. Клей слушал, как она рассказывала о своей жизни, и переживал боль сожаления от того, что она не могла в полной мере ощущать этого, пока жила вместе с ним. Он вышел из состояния мечтательности, когда она сказала, что ходит опять на свидания. Он подавил в себе приступ боли, потому что не имел больше никакого права на Кэтрин, и спросил:

— Ну и как?

— Великолепно! — Она выбросила вперед ладони. — Просто великолепно! Я могу отвечать поцелуем, не чувствуя ни малейшего признака вины. Иногда мне это даже нравится.

Она лукаво улыбнулась, и они оба засмеялись. Но в его голове вертелась сотня вопросов по поводу этих поцелуев… Вопросов, которые он опять же не имел права задавать.

Они пробыли в «Миллионе» около двух часов, пока Анжела не узнала все о каждой игрушке Мелиссы, зубах и прививках. Все время Кэтрин вела себя по-новому, свободно и легко. Клей говорил мало. Он сидел, откинувшись назад на стуле, смотрел на нее и сравнивал с прежней Кэтрин, с той, которую привык видеть. И подсознательно сравнивал ее с Джил. Он задумался над тем, встречается ли она с одним мужчиной или несколькими. Он решил, что задаст ей этот вопрос в машине на обратной дороге.

Но когда пришло время уходить, Кэтрин заметила, что Клейборну и Анжеле гораздо удобнее подбросить ее домой по пути, и она поехала с ними.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Клей стоял у окна расположившейся высоко квартиры, которую он разделял с Джил. Он смотрел вниз на обледенелое озеро Миннетонка, окутанное холодными фиолетовыми сумерками. Озеро представляло собой расползшуюся во все стороны сеть бухточек, заливов и каналов. Оно находилось на западной окраине города и носило ее название. Жаль, что сейчас не лето, — думал Клей. Летом озеро было раем для любителей воды — покрытое пятнами парусов, усеянное лыжниками, заполненное рыбаками, украшенное островками пляжей и лесонасаждений. Островки высовывались из сапфировой воды, как изумруды. В тех местах, где береговая линия была оставлена капризам природы, пальцы воды прорывались в ароматные заросли вербейника, когда наступал август.

Но сейчас в начале декабря, Клей с отвращением изучал замерзшую поверхность. Ветер взбил ее в пену, и когда она замерзла, то превратилась в неровную структуру цвета лавы. Весельные лодки и шхуны лежали перевернутые на берегу и казались покинутыми. Выступающие над уровнем воды грязные холщовые покрытия хранили грязный снег. Внизу на пангоутном дереве трио беспутных воробьев распушили перья, пока их не сдул арктический ветер, относя в сторону, когда они летели. Маленькая стая диких уток боролась против ветра, потом исчезла в поисках открытой воды.

Глядя на уток, Клей думал об ушедшей осени. Он вяло пережил ее, в этом году даже не насладившись охотой, хотя очень ее любил, но почему-то ни разу так и не вытащил своего ружья из чехла. Раньше он ходил на охоту со своим отцом чаще, чем с кем-либо другим. Он скучал по отцу… По мере того как усиливалась и сгущалась зима, его родители все больше стали не одобрять того, что он живет с Джил. Хотя они иногда звонили, в разговоре Клей чувствовал невысказанное наказание, поэтому сам никогда им не звонил.

Он видел, как машина Джил свернула на парковочную стоянку внизу и исчезла по направлению к гаражам. Минуту спустя он услышал шорох ее ключа в двери. Раньше он поспешил бы открыть дверь, но сегодня он продолжал угрюмо смотреть на холодный пейзаж за окном.

— О Господи, холодно! Я надеюсь, что меня ждет прекрасный горячий пунш, — сказала Джил. Она направилась к Клею, разбрасывая по комнате перчатки, шарф, сумку и пальто, как кольца с игрушечной пирамиды. Это огорчило Клея, потому что он опять убрал в доме, как только вернулся. Джил просунула руку сквозь его руку и в качестве приветствия потерлась холодным носом о его подбородок.

— Мне нравится, когда ты приходишь домой первым и ждешь меня.

— Джил, ты всегда будешь разбрасывать свои вещи по всему дому, как сделала это только что?

— О, разве я что-нибудь разбросала? — Она невинно обвела взглядом комнату, а потом снова уткнулась носом в Клея. — Просто я ужасно хотела добраться до тебя, дорогой, вот и все. Кроме того, ты знаешь, что у меня есть горничная…

— Да, знаю. Это вечное твое оправдание. — Он не мог не вспомнить сейчас, как Кэтрин нравилось поддерживать чистоту и уют в доме.