Кузнецова Дарья Андреевна

Во имя Чести

Варвара.

Родители меня, наверное, в самом деле избаловали, как утверждает бабушка. Или всё-таки права мама, считающая, что это просто фамильное шило в жо... э-э... Фамильная непоседливость? Но я категорически не хочу ограничиваться тем, что есть в поле прямой видимости. Вот не хочу, и хоть ты тресни.

Вечно меня куда-то тянет; то забраться в климатическую установку, то попытаться удрать на грузовом корабле среди яблок, то затеять сплав по реке на собственноручно собранном из какого-то мусора плоту, да ещё подбить на это половину окрестных детей. То ввязаться в драку стенка на стенку между своими и ребятами с соседней фермы, а потом от большого ума похвастаться не только фингалом под глазом, но ещё и трофейным выбитым зубом.

С другой стороны, а какого ещё поведения можно ожидать от девочки, которую воспитывали три старших брата? Это сейчас Володька вымахал под два метра, накачал шею с моё бедро, дослужился до капитанских погон и стал весь такой вальяжно-спокойный. А то я не знаю, как он соседям все яблоки в синий цвет перекрасил на трёх деревьях, и те с перепугу ботаников из Москвы вызвали!

Как при виде моего героического заслуженного отца, у которого награды на кителе не помещаются даже при ширине его плеч, и троих пошедших по его стопам красавцев-братьев я могу всерьёз рассматривать Валерку как кавалера и -- о, ужас! - возможного мужа?

Нет, Валера очень хороший. Он добрый, милый, очень умный даже при всей своей наивности, мне действительно интересно с ним разговаривать, особенно когда он не вспоминает про свои любимые вирусы. Но как всерьёз можно рассматривать в качестве жениха мальчишку, которого я в семь лет (при том, что Валерка старше меня на четыре года!) спасла от соседского пса и защищала от наших самых отпетых хулиганов с фермы "Мокрое небо"? Я же его так и воспринимаю -- как младшего брата, которого надо защищать и оберегать, которого можно обнять и погладить по голове, даже поцеловать в щёчку.

А хочется-то любви! Чёрт побери, мне ещё двадцати нет, какое может быть "замуж", да ещё за Валерку?!

Он, видите ли, перспективный. Будущее светило отечественной вирусологии, любит меня без памяти, стихи читает...

А что Валерка на мне тренируется, это она почему-то в расчёт не берёт. А я его в четырнадцать лет целоваться учила! Какое после этого может быть "замуж", о чём вообще речь?!

Я ещё раз окинула пристальным взглядом Валеру. Он с торжественным видом стоял на одном колене возле скамейки, на которой сидела я, и... нет, к счастью, замуж не звал. Это мне бабушка в сегодняшний визит всю голову проклевала, хоть и нехорошо так о ней говорить. А Валерка просто вдохновенно вещал что-то возвышенно-печальное про глаза и губы.

Валерий действительно очень милый... мальчик. Он похож на новорожденного оленёнка: такие же большие влажные тёмные глаза, такие же непропорционально длинные конечности, в которых он имеет обыкновение путаться в минуты волнения. Добавить к этому костлявые плечи, совершенно ангельское одухотворённое лицо, обрамлённое каштановыми кудрями, - это и будет Валера Зимин, мой друг детства и человек, которого бабушка активно сватает мне в женихи.

Самое смешное, за пределами темы любимых микроскопических гадов он и по характеру полностью соответствует своей внешности. А вот когда дело доходит до работы... Говорят, в институте, где он работает и учится в аспирантуре, с ним даже профессора боятся спорить и не брезгуют консультироваться по каким-нибудь заковыристым вопросам. Там о нём говорят, как о человеке с железным характером, способном послать ректора по матушке.

Валерка. Послать. Звучит фантастически!

- Ну, как, Варь? - вывел меня из задумчивости мягкий тихий голос друга, дрожащий от волнения.

Я, конечно, не стала обижать его словами о том, что половину прослушала и пропустила мимо ушей. Поэтому на основе той части повествования, которую ещё была способна воспринять, даже высказала какой-то правдоподобный отзыв. Не с восторженными похвалами, а нормальный такой, серьёзный. Одобрив несколько удачных рифм, поругав за избыток сахарного сиропа; Валера довольно критично подходит к собственному творчеству, поэтому никогда не верит тем, кто фонтанирует в ответ восторженными бессодержательными эпитетами. И обижается. На посторонних -- нет, а на меня точно обидится, и будет прав.

- Да, я тоже уже потом понял, что слишком увлёкся, - вздохнул он, присаживаясь на скамейку рядом со мной. - Рассказывай, дома-то как?

- Да всё по-старому. Володьку чем-то наградили, но за что -- я не знаю, мне по должности не положено. Но отец опять ворчал, что с этим наградным листом в туалет надо сходить, а не гордиться им; хотя сам, конечно, гордится, - хмыкнула я. - Что ещё? Завязей в этом году много, родители думают, не то уничтожить излишки, не то яблони подкормить посильнее.

- Ты им сказала? - участливо уточнил он. По тому, как я в ответ скривилась, сам всё прекрасно понял и укоризненно припечатал: - Варвар, ты -- бестолочь!

- Да знаю я, - я состроила мучительную гримасу. - И что приглашение на вручение им придёт, и всё равно они узнают. И что о распределении моём отцу доложат все, начиная с командира учебного корпуса и заканчивая командующим того сектора, куда меня зашлют. Мне вообще кажется, что он и так давно в курсе; и я не могу понять, не то это здравый смысл, не то просто установка с детства "отец всегда всё знает". Но мама! Она же плакать будет, как пить дать. Она за нас всех переживает. Если братцы ещё ладно, то из-за меня она же вообще изведётся. А уж что бабушка скажет, я даже представлять не хочу!

- Но ведь придётся сказать. Вручение-то через две недели, со дня на день они и без тебя всё узнают.

- А то я не знаю, - мученически вздохнула я, с тоской разглядывая сквозь ветки деревьев пронзительно-синее вечернее небо.

Уже много лет Земля не является столицей человеческих миров. Основная жизнь кипит там, дальше, во многих световых годах к центру галактики, а здесь уже давно тихая уютная окраина. Сейчас Земля славится на всё человеческое содружество своими экологически чистыми фруктами, тихими курортами, заповедниками и биологами в самом широком смысле этого слова, начиная от вирусологов вроде Валеры и заканчивая агротехниками и ветеринарами вроде меня. А ещё -- своими пилотами и штурманами.

Последние годы я веду двойную жизнь. Звучит, конечно, смешно, но знал бы кто, как утомила меня эта конспирация!

Дело в том, что одна Варвара Дмитриевна Зуева -- приличная дочь приличных родителей, она учится на ветеринара, и делает это хорошо. Звёзд с неба не хватает, но не доставляет преподавателям проблем. Точнее, не доставляла; благо, диплом позади, и скоро я уже получу свою заветную синюю книжицу без троек. За которую большое спасибо как раз Валерке, единственному посвящённому в мою Великую Тайну лицу: без него я бы точно завязла в теории и вылетела с треском.

А вот вторая Варвара -- блестящий (это не я такое придумала, это командир сказал) курсант лётной школы. Погоны, назначение и диплом будут вручены в торжественной обстановке через две недели. Не сказать, что я столь уж гениальный штурман, но точно лучший, чем ветеринар.

Чего мне стоили эти пять лет... ох, лучше не вспоминать! Пока нормальные студенты получали удовольствие от лучших дней жизни, я пахала как проклятая. Особенным кошмаром были сессии, особенно -- когда на один день попадали два сложных экзамена. Одновременно сдавать латынь и теорию трассировки -- да я до сих пор порой в холодном поту просыпаюсь с этой мыслью, а это был только первый год обучения!

В сессию я ходила бледно-зелёная, и забывала, как выглядит моя кровать. Хорошо, добрый Валерка снабжал меня стыренными с кафедры стимуляторами, а то точно ноги бы протянула или вылетела к чертям откуда-нибудь. Ворчал, читал лекции об их вредности, но всё равно приносил. И прикрывал перед родителями, когда у меня после окончания их приёма начинался суровый отходняк, и я отлёживалась у друга в общаге, чтобы не пугать родных кругами под лихорадочно блестящими глазами. Валера шутил, что один раз его знакомый, найдя меня в таком виде спящей, порывался сдать в морг.