Как только я услышал слово «освобождение», тотчас возник трогательный мираж: я подхожу к маленькой девочке в косынке в красный горошек, и она обвивает мою грубо стриженную шею своими мягкими ручонками. Я незамедлительно согласился – предложение ограниченной свободы выглядело заманчивым. У меня не было ни дома, ни семьи, ни одной живой души, которой я был бы нужен. Свирид сообщил, что имеется одна немаловажная оговорка: я должен находиться всегда при нем и если вдруг изменю свое решение, он посчитает это нарушением договора и разбираться будет по понятиям. Я нарочито небрежно ответил: он мог бы этого и не говорить, мы и так живем по понятиям…

Свирид протянул мне руку – первый раз за три с лишним года знакомства. Рука его была мягкая, гладкая и горячая. Но в глазах полыхал холодный огонь, как у оборотня. «Странное сочетание», – подумал я, глядя на глубокие морщины стремительно стареющего, но не лишенного благородных черт лица».

Лантаров очнулся, как от кошмарного сна, который он наблюдал со стороны.

Он огляделся, как будто был в доме впервые. Внутри стояла оглушительная тишина.

Он потянулся, и внимание его обратилось к кончикам пальцев ног, которые он стал ощущать без опасения, как свои здоровые конечности. «Пойду, уже чувствую это, – почти ликующе подумал он, – пойду!»

Лантаров стал читать дальше.

«После того как, освободившись, Свирид исчез, возня вокруг моей персоны продолжалась месяцев семь-восемь. Я даже решил, что не сложились пазлы сложного воровского плана.

Я не роптал и стал уже понемногу забывать о договоренности. И вдруг – бац! – свершилось! Все произошло так неожиданно, что я не успел даже сообразить, как оказался на свободе. Стоял сырой, промозглый март с холодной водяной пылью в воздухе. Я не успел даже понять смены своего положения, только вышел и поежился.

Выкатившись из подворотни, на улице эффектно появился черный блестящий «мерседес», как будто выхоленный ворон слетел с ветки дерева. Какой-то человек в темном костюме с модным синим галстуком отделился от автомобиля и прытко приблизился ко мне вплотную.

– Вас ждут, – таинственно проговорил он с ненатуральной ухмылкой и жестом указал на «мерседес».

Я никогда не видел таких фешенебельных машин близко – что-то в этой жизни определенно проскочило мимо меня. Но колония научила меня относиться невозмутимо ко всему, потому что за внешним обликом часто можно отыскать совсем иной смысл. Наверняка я смотрелся нелепо в легкой, на размер меньше, курточке и дешевых туфлях на фоне этой невиданной комфортабельности. Молодой человек открыл предупредительно дверцу, и в глубине я увидел… Я был поистине изумлен. От Свирида остались только глаза – выпуклые и насмешливые, сверлящие пространство. Его вальяжный вид соответствовал статусу солидного бизнесмена – так может выглядеть глава банка или топ-менеджер крупной компании.

– Садись, – скомандовал Свирид, протягивая руку.

На пальце у него светился золотой перстень с каким-то камнем.

– Добро пожаловать на свободу. – Свирид повернулся к парню на водительском месте. – Поехали.

И машина полетела в новый, неведомый мне мир. В моей голове заиграла буйная музыка. Моя любимая музыка из времени взросления и становления моей личности.

Начался новый этап моей жизни.

«Мерседес» доставил нас к роскошному дому на Софиевской Борщаговке. Автоматически раскрывающиеся кованые ворота, два здоровенных валуна перед ними, высокий кирпичный забор с коваными штырями вверху, ряд высоких, торчащих зелеными свечами туй, избыток пространства, неуемный запах неприступности и защищенности – я будто оказался в мире, отделенном от всего остального бытия. Как же это контрастировало с рычащей, скребущейся и гнусно пахнущей зоной!

Я думал, что увижу вооруженную братву. Ничего подобного!

Свирид теперь стал уважаемым и малодостижимым для обычных граждан Петром Юрьевичем. От авторитета исправительной колонии остались лишь уравновешенность и уверенность. Водитель часто с почтительным видом подносил ему мобильный телефон. «Петр Юрьевич, вам звонят из фирмы». Или: «Петр Юрьевич, Харьков на связи», «Петр Юрьевич, Одесса просит минуту вашего внимания». По телефону он говорил односложно, никаких имен, названий компаний, наименваний продукции. Только согласование встреч. Чем он занимался, понять было невозможно. Но то, что бизнес был полулегальный и, вообще, какой-то скользкий, мне стало ясно с первого дня.

Через пару дней я уже был одет с иголочки – все предметы одежды, от белья до костюма с галстуком, привез Николай, водитель Свирида. По этикеткам я заметил, что одежда из дорогих бутиков, изысканна и подобрана со вкусом. Я предельно быстро освоился с новой жизнью и новой ролью. Я должен был жить в небольшом двухэтажном домике рядом с основной постройкой. Первый этаж занимали два помещения – сауна и профессиональный спорткомплекс, где можно было бы тренировать целый взвод. Второй этаж состоял из небольшой кухни-столовой и ряда комнат – для гостей и прислуги. Основной дом был тоже двухэтажным, но построен был с невиданным размахом, откровенным эпатажем и показной роскошью. По его просторам можно было гулять, как по дворянской усадьбе, то и дело натыкаясь то на какую-то скульптуру, то на гигантский кувшин, то на картину в полкомнаты. Свирид, физически слабый и малорослый, похоже, старался компенсировать свою внешнюю ущербность мощью окружающих его предметов. Наверное, поэтому в доме всего было с избытком, имелась даже оформленная в аристократическом стиле просторная бильярдная со столом в полкомнаты. И я сам со своими мускулами и способностью к яростной схватке также был отнесен к интерьеру дома, некоему экзотическому существу, на манер купленного за большие деньги заморского дракона. Конечно, я не мог бы упрекнуть этого человека в отсутствии щедрости. В первый же день, показывая мне дом, он честно объявил о моих полномочиях и перспективах.

– Твое УДО обошлось нам в пятнадцать кусков зеленых, – сообщил он мне небрежным тоном, как если бы говорил о чем-то незначительном. – Но я надеюсь, что ты оценишь наши усилия и доверие.

В ответ я только кивнул головой. На самом деле, мне нужна была его откровенность – так было легче понять свое положение.

– Если ты не против, твой заработок тут, на этой работе, составит кусок в месяц, а каждый год будет добавляться еще полкуска. Но когда пожелаешь расстаться, мы удержим наши пятнадцать.

Я опять кивнул, лишь соображая, что стоит за этим фарсом. «Неужели ты просто хочешь меня приручить? Неужто я стою так дешево?!» – чуть не вырвалось у меня тогда. Но, так или иначе, Свирид был в то время моим благодетелем и единственным человеком, на которого я мог бы опереться. Ведь в моем беспокойном сердце нарастала тоска о дочери.

Он хотел еще что-то сказать, но тут появился Николай с телефоном.

– Ваша мама…

Я видел, как смягчились и разгладились его черты. Он повернулся ко мне и кивнул в знак того, что разговор окончен. Затем, взяв телефон, удалился.

К моему удивлению, Свирид редко ночевал в этом доме. Тут преимущественно проходили переговоры, связанные с мутным бизнесом. Приезжали представительные люди на дорогих автомобилях, о чем-то долго деловито толковали вполголоса, при этом мало пили и ели, почти не курили. У меня невольно создавалось впечатление заседаний какого-то тайного масонского клуба. Никаких сальных шуток, воровского жаргона или колких, нахрапистых провокаций. Обслуживали, готовили и убирали всегда две женщины сорока-сорока пяти лет, которых Николай привозил за несколько часов до мероприятий и так же тихо увозил после завершения. На официанток они были явно не похожи, и в выражениях их лиц, осанке, прическах, скупых жестах, даже в наметанных взглядах, которыми они исподволь наблюдали за происходящим, можно было угадать недюжинный ум и особую подготовку. Они понимали друг друга с полуслова, но абсолютно не были настроены на разговоры со мной. По просьбе Свирида я, облаченный в костюм, с непривычным галстуком на шее, находился неподалеку. И когда пару раз пытался посеять зерна даже не знакомства, но просто приятельских отношений, они лишь отбивались односложными фразами.