Если бы он спросил у Костровского, тот бы ответил ему, как он выглядит. Тёплый, немного сонный, с припухшими от сна губами, сексуальный. Валить и трахать.

Кирилл поставил на стол большой пакет, в котором что-то глухо звякнуло, остановился возле наряженной ёлки.

— Красиво. Очень. Запах такой... — неопределенно сказал он. Петя молчал.

— Знаешь, не люблю ходить вокруг да около. Прости меня. И давай попробуем, что ли?..

Петя удивленно вскинул глаза. Костровский смотрел серьёзно и немного растерянно, видно было, что ему очень не по себе. Петя понял, что вот сейчас просто позорно разревется.

Опять.

— Пошёл на хуй, — сдавленно сказал он, развернулся и тяжело, как больной, прошаркал на кухню. Там, став лицом к окну, дрожащими руками пытался подкурить прыгающую в губах сигарету, каждую секунду ожидая услышать, как захлопнется входная дверь. На хуй, на хуй всё...

Сзади его обняли крепкие руки и Петю затопил любимый, родной, мучительный запах.

В глазах защипало и он зажмурился.

— Петька...

Он вздрогнул. Это прозвучало так... Так... У Пети не было таких слов. Он просто почувствовал, что принадлежит этому человеку весь, целиком. И что роднее у него никого нет, и только с ним он живой. И плевать, что там будет дальше. Именно в этот момент он окончательно и навсегда сдался, капитулировал.

Сильные руки обнимали, теплые губы целовали затылок.

— Петька, не хами... Сам туда пойдёшь...

В животе сладко дрогнуло.

— Ага... Пойду... — выдохнул он. Кирилл притиснул его к себе ещё крепче.

Петя дернулся, вырываясь, развернулся, глядя в недоумевающее встревоженное лицо.

— Только в офис я не вернусь, — сказал, как отрезал. Костровский с облегчением рассмеялся.

— Конечно, не вернёшься. Мы для тебя получше место найдём, и я уже даже знаю, где.

Петя улыбнулся, засопел, вдыхая Костровского, и чувствуя, что никого счастливее сейчас нет на всём свете.

Кирилл притиснул его к себе, хотя куда уж крепче, и сказал в тёплый Петин висок:

— Знаешь, ко мне всегда тянуло людей. Но когда они узнавали меня поближе, то разочаровывались и сбегали, так или иначе. Я та ещё сволочь, — он грустно вздохнул. — Я боялся, и сейчас боюсь, что ты тоже сбежишь, потом, когда я прирасту к тебе...

Петя отстранился, посмотрел серьёзно:

— Я в курсе, что ты сволочь. И я не сбегу, можешь прирастать... — и потянулся губами к родному лицу...

Разумеется, Костровский не лгал. И разумеется, Петя не ошибся, ни в Костровском, ни в своих обещаниях.

* — Full Frontal — «You Think You're A Man»

You think you're a man

But you're only a boy

You think you're a man

You are only a toy.

(Ты думаешь, ты мужчина,

Но ты всего лишь мальчик.

Ты думаешь, что ты мужчина,

Но ты всего лишь игрушка.)