Действия лейтенанта-полковника Мадана были последними в длинной цепи героических поступков, которые позволили спасти жизни американского и тайваньского альпинистов. Через пару часов оба альпиниста были положены в госпиталь в Катманду, а потом отправлены к себе на родину.

На северной стороне горы шторм также начал взимать плату, но то, что произошло здесь, не было похоже на события на южной стороне, где героизм и самопожертвование дало возможность спасти человеческие жизни, которые в другом случае были бы потеряны.

На севере команда, для которой свои планы были превыше всего, прошла мимо альпинистов, отчаянно нуждавшихся в помощи, не сделав попытки снасти их.

Тремя альпинистами, попавшими в беду, были индусы из индо-тибетской команды пограничников, которые не смогли вернуться в лагерь 6 на высоте 8300 метров после их сообщения об успешном покорении вершины 10 мая.

11 мая, на рассвете, как и большинство восходителей на южной стороне, три индуса на северо-восточном гребне были ещё живы. Они были обморожены, у них закончился кислород, и чтобы выжить, им были остро необходимы жидкость и кислород. Их потерявший рассудок лидер Мохиндор Сингх непрерывно дежурил в своей палатке, по соседству с нашей, у рации, надеясь на чудо. Как и все мы, лидер индусов понимал, что альпинисты не переживут вторую холодную ночёвку, но если им как-то удастся спуститься в лагерь 6, будет, по крайней мере, призрачный шанс спасти одну жизнь, а может быть и больше.

Условия были слишком суровыми, чтобы вызывать снизу спасательную команду. В любом случае, спасатели подошли бы слишком поздно, так как протяжённость маршрута на северной стороне горы значительно больше, чем на южной. Из лагеря 3, где мы сейчас находились, можно добраться до лагеря 6 минимум за два, а то и за три дня, если ветер не стихнет.

Удача была совсем близка, пятёрка сильных альпинистов из двух японцев и трёх шерпов буквально наткнулась на индусов. У них был кислород, питьё и еда — всё необходимое для спасения. Японскими альпинистами были: Есуке Шигекава, двадцати одного года и тридцатишестилетний Хироши Ханада, из японской «Фукуока — Эверест» экспедиции.

Японцы не делали секрета из своего намерения взойти на Эверест 11 мая.

Сложная система логистики, сопровождающая каждое восхождение, предписывает возвращаться в намеченный день взятия вершины, когда рассчитанные запасы кислорода, газа и продуктов доставлены в верхние лагеря по твёрдому графику

По иронии судьбы наш намеченный день штурма выпадал на 10 мая, но погода предыдущих дней отложила наш выход. Японцы более одержимые, чем остальные, своими расчётами сочли 11 мая идеальным днем для взятия вершины и решили идти, невзирая на капризы погоды. Выйдя из лагеря 6 чуть позднее полуночи 11 мая, строго, по расписанию, в шторм (сам по себе ужасный поступок), японская команда, очевидно, проигнорировала тот факт, что погода ещё не установилась.

К 8-00 пятеро альпинистов подошли к крутым скалам «жёлтого пояса», к его первой ступени — двадцатиметровой скале, представляющей первое серьёзное препятствие на северо-восточном гребне. Здесь, к своему удивлению, они обнаружили одного из индийских альпинистов, сильно обмороженного и страдающего горной болезнью после холодной ночёвки без кислородной поддержки. Никакого общения между японцами и пострадавшим индусом не произошло. По версии лидера высокогорных шерпов, которая впоследствии была озвучена в его беседе с Ричардом Купером, журналистом «Фаиненшел Таймс» из нашей экспедиции, индус просто наделал много шуму.

Японцы, даже не остановившись, прошли мимо индуса, лежащего на снегу, и продолжили своё восхождение на вершину. Позднее на вершине второй ступени команда Фукуока обнаружила остальных обмороженных и умирающих индусов.

И снова они прошли мимо. Снова главный шерпа Ками подтвердил в своем интервью Ричарду Куперу, что они не пытались помочь индусам, а продолжили восхождение при усиливающемся ветре. Факт, что они взошли на вершину. Но как удалось японцам это сделать в такой день, когда спасатели на южной стороне не смогли пробиться к Робу Холлу на Южную вершину? Японцы взошли до полудня и начали спуск, где они снова прошли мимо индийских альпинистов.

Внизу весь базовый лагерь был взбудоражен. Индийская команда обезумела от пропажи своих товарищей и от неведения, будет или нет кто-нибудь пытаться их спасти. 11 мая в 4-00, как раз после прихода Сандипа, Роджера, Тора и Саймона в лагерь, лидер индусов Мохиндор Сингх попросил Сандипа пойти с ним в палатку руководителя японцев в качестве переводчика. Отсюда можно было установить радиосвязь, а Сингх отчаянно хотел узнать о своих альпинистах, рассказывал Сандип. Он знал, что, по крайней мере, одного японцы могли бы спасти на спуске.

Лидер японцев связался с лагерем 6, куда первый из восходителей уже прибыл между 5-00 и 5-30. В неразберихе, возможно, информация была искажена плохим качеством связи, или необходимостью вести разговор на трёх языках (японском, английском и хинди), но надежда на спасение ещё была.

«Сеанс связи создал у меня и у Сингха впечатление, что одному из индусов оказывается помощь на спуске, и что через пару часов он будет в лагере 6», — вспоминает Сандип. Тем не менее, это было большой ошибкой. Если вначале они творили Сингху, что спасение возможно, то затем ситуация могла измениться. Первый японский альпинист вернулся в лагерь 6, затем второй, и оба давали понять, что спасработы идут.

Но когда остатки пятёрки японцев подошли в лагерь 6, и все ещё не пришёл ни один индус, надежда рухнула окончательно.

«К 8-30, когда стемнело, — рассказывал Сандип, — Сингх и я поняли, наконец, всю правду. Никто никого не спасал вообще. Тогда мы осознали, что все три альпиниста неизбежно погибнут».

Сингх вернулся в свой лагерь, чтобы сообщить печальную новость. Сандип рассказал нам об этом в столовой.

«Вот и все, — говорил он нам, — теперь больше нет шансов на спасение. Мы должны смириться с тем, что индусы погибли».

Ужин в этот вечер в промерзшей палатке был сущим мучением. Мы сидели, погруженные в мрачные мысли о судьбе индийских альпинистов, водя вилкой с нанизанными макаронами по тарелке.

На следующий день, 12 мая, потрясённый тем, что японцы не оказали помощи пострадавшим альпинистам, Сингх собрал в своей палатке лидеров всех экспедиций (кроме лидера японцев Койи Яада). Совещание было записано на магнитофон индийской командой. Он вкратце упомянул события двух последних дней и сообщил собравшимся, что предлагает выступить с совместным заявлением от имени всех присутствующих, осуждающим японцев, которые не оказали помощи пострадавшим.

Прослушав доклад, остальные лидеры (среди которых были и очень опытные гималайские восходители) не согласились с предложением Сингха. Некоторые сомневались в том, что индийских альпинистов вообще можно было спасти, некоторые вспоминали подобные случаи из своей альпинистской практики, когда они были вынуждены бросать ещё живых альпинистов, но которым уже нельзя было помочь, на произвол судьбы.

Наш руководитель Саймон Лав, — одни из участков совещания рассказывал: «В принципе, Сингх хочет, чтобы мы раскритиковали японцев за их поступок, нам очень близка его точка зрения, но мы не имеем первоначальной информации о том, что случилось на самом деле. Также мы не можем сбросить со счетов тот факт, что корни трагедии лежат в их собственных действиях. Индийские альпинисты сами втянули себя в беду».

Не найдя поддержки, Сингх выпустил собственное заявление, осуждающее действия японцев.

К моменту возвращения японской команды в базовый лагерь весть о том, что японцы бросили умирающих индусов, вызвала бурю протеста по всему миру.

Журналист Ричард Купер взял интервью у двух японских альпинистов и их шерпов для обвинительной статьи, вышедшей в следующую субботу в Великобритании, которая и разожгла дискуссию. Отвечая на вопрос, почему они не оказали помощь погибающим индусам. Шигекава сказал Куперу: «Мы сами совершали восхождение, своими собственными силами, на большую гору. Мы слишком устали, чтобы оказывать помощь. Высота свыше 8000 метров не место, где можно придерживаться морали».