Александра Давид-Неэль

Путешествие парижанки в Лхасу

Предисловие

На двухстах или трехстах страницах невозможно рассказать о восьмимесячных странствиях, проходивших в непривычных условиях, главным образом по неизведанным краям. Подлинный путевой дневник занял бы несколько толстых томов. Поэтому вы найдете здесь лишь краткое изложение событий, которые, как мне кажется, могут наиболее заинтересовать читателя и дать представление о местах, куда я проникла в качестве тибетской странницы.

Впрочем, большая прогулка в Лхасу под видом нищей паломницы — не более чем эпизод в ряду долгих скитаний, которые удерживали меня на Востоке четырнадцать лет кряду. Было бы неуместно в этом предисловии говорить о том, что привело меня в Тибет, и все же, думаю, некоторые пояснения относительно мотивов, побудивших меня избрать столь странный наряд для путешествия в Лхасу, напрашиваются сами собой.

До этого я уже побывала в Азии; в 1910 году, стремясь вернуться в Индию, я выхлопотала командировку от министерства народного просвещения.

На следующий год, будучи неподалеку от Мадраса, я узнала, что правитель Тибета Далай-лама покинул свою страну, где в то время вспыхнуло восстание против господства Китая, и находится в Гималаях.

Тибет не был для меня совершенно неведомым краем. В Коллеж де Франс моим преподавателем был ученый-тибетолог профессор Э. Фуко, и я имела некоторое представление о тибетской литературе. Как вы понимаете, я не могла упустить этот уникальный случай — увидеть государя-ламу и его двор.

Добиться приема у Далай-ламы оказалось непросто, ибо он упорно отказывался предоставлять аудиенцию иностранным женщинам. Однако, предвидя трудности, я запаслась рекомендательными письмами от влиятельных лиц буддийского мира. Эти письма, переведенные для правителя Тибета, несомненно, заинтересовали его, ибо он тотчас же заявил, что был бы рад побеседовать со мной.

Я увидела государя-ламу, окруженного причудливой свитой священнослужителей в одеяниях из саржи темно-гранатового цвета, желтого атласа и золотой парчи, которые рассказывали невероятные истории и говорили о стране из волшебных сказок. Слушая их и благоразумно делая скидку на восточную склонность к преувеличениям, я инстинктивно чувствовала, что за лесистыми горами, которые возвышались передо мной, и далекими, вздымавшимися над ними заснеженными вершинами и в самом деле существует страна, непохожая на другие страны. Стоит ли говорить, что желание проникнуть туда тотчас же овладело мной.

Лишь в июне 1912 года, прожив долгое время среди обитателей тибетских Гималаев, я впервые увидела подлинный Тибет. Медленное восхождение к высокогорным перевалам было исполнено очарования; затем внезапно передо мной предстала великолепная необозримая панорама тибетских плоскогорий, окутанных вдали неким туманным видением, которое являло взору беспорядочное скопление сиреневых и оранжевых вершин, увенчанных снежными шапками.

Что за незабываемое зрелище! Должно быть, оно навеки очаровало меня.

Однако впечатление, которое произвела на меня эта страна, объяснялось не только внешним обликом Тибета. Она также притягивала меня как востоковеда.

Я принялась собирать библиотеку тибетских книг — оригинальных произведений, не фигурировавших в двух больших антологиях Хажиюра[1] и Тенжиюра, как известно, состоящих из переводов. Кроме того, я искала любую возможность побеседовать с учеными ламами, выдающимися мистиками и приверженцами эзотерического учения, и пожить поблизости от них.

Эти увлекательные изыскания заставили меня окунуться в мир, в тысячу раз более необычный, чем безлюдные высокогорья Тибета: мир аскетов и магов, тайная жизнь которых протекает в ущельях гор, среди снежных вершин.

Неверно думать, что Тибет всегда был запретной, строго охраняемой территорией, каким он стал в наши дни. Как это ни удивительно, размеры заповедной зоны продолжают возрастать. На дорогах, проложенных через Гималаи, которые были легкодоступными пятнадцать лет тому назад, ныне выставлены пикеты, ограждающие не только границу Тибета, но и подступы к ней на протяжении более пятидесяти километров. Туристы, желающие посетить Сикким, должны получить пропуск, в котором указано, что его обладатель «не имеет права находиться ни в Непале, ни в Бутане, ни в Тибете, не должен посещать ни единого пункта, путешествовать или пытаться путешествовать по какому-либо иному маршруту, нежели тот, что значится в его пропуске». Также следует подписать обязательство в том, что вы будете придерживаться этих правил.

Что касается китайско-тибетской границы, она совершенно не охраняется китайцами; однако районы, недавно выведенные из-под их контроля, стали запретной зоной. Теперь невозможно передвигаться там, где еще несколько лет назад путешественники могли разъезжать по своему усмотрению и где в более давние времена даже селились миссионеры.

Я упомяну в числе прочих нашего ученого соотечественника господина Бако, который посетил провинцию Царонг в 1909 году, английского капитана Ф. Кингдона Уорда[2], странствовавшего в той же местности в 1911 и 1914 годах, и капитана (ныне полковника) Бейли, тоже англичанина, примерно в 1911 году составившего карту части провинции Царонг. Попутно замечу, что в 1860 году парижское Общество иностранных миссий владело здесь недвижимостью, исключая провинцию Царонг.

Возможно, читателю будет интересно прочесть подробные сведения по этому поводу, предоставленные англичанином Эдмундом Кандлером[3], который участвовал в британской экспедиции в Лхасу в 1904 году:

«Следует помнить, что Тибет не всегда был закрыт для иностранцев… До конца восемнадцатого века доступ в столицу преграждали лишь естественные препятствия, возникавшие из-за рельефа страны и ее климата.

Иезуиты и капуцины, добравшиеся до Лхасы, жили там долгое время, и тибетские власти даже оказывали им содействие. Первыми европейцами[4], которые побывали в Лхасе и оставили достоверный рассказ о своем путешествии, были отцы Грюебер и д'Орвиль; они проникли в Тибет из Китая по Синингской дороге и провели в Лхасе два месяца.

В 1715 году отцы-иезуиты Дезидери и Фрейр прибыли в Лхасу; Дезидери прожил там тринадцать лет. В 1719 году Лхасу посетил Орас де ля Пенна с миссией капуцинов; он построил здесь часовню и приют, а также обратил несколько человек в христианство.

Капуцины в конце концов были высланы из страны, но только в 1740 году[5].

Первым мирянином, проникшим в столицу Тибета, был голландец Ван дёр Путте. Это случилось в 1720 году, и он прожил здесь несколько лет.

Далее мы не располагаем сведениями о европейцах, посетивших Лхасу, вплоть до путешествия Томаса Маннинга, первым из англичан побывавшего в Лхасе в 1811 году. Маннинг прибыл сюда в составе свиты китайского генерала, с которым он повстречался в Пари-Дзонге[6]; генерал был благодарен англичанину за то, что тот ухаживал за ним как врач. Он пробыл в столице месяц… Затем он получил предупреждение, что его жизнь в опасности, и вернулся в Индию тем же путем, которым пришел в Лхасу[7].

В 1846 году отцы-лазаристы Юк и Габе замыкают ряд путешественников, добравшихся до Лхасы. После этого все исследователи были вынуждены возвращаться назад. Тем не менее некоторые из них, прежде чем их остановили, приблизились к столице вплотную, почти дойдя до берегов Нам-Цо-Чимо (озера Тэнгри). То были: Бонвало с принцем Генрихом Орлеанским и Дютрей де Рейн с господином Гренаром в 1893 году. Ныне иностранцам стало совершенно невозможно открыто путешествовать в этих краях.