— А сколько сделано препарата?

Габеманн сконфуженно пожал плечами:

— Препарата еще нет.

— Почему? — Глаза физика сузились.

Ильин утверждает, что его изготовление требует времени.

— Я не узнаю вас, майор! Такой деятельный и способный, вы просто пасуете перед этим человеком. Или боитесь его?

— Что вы!…

— Но вы сами-то бываете на даче?

— Я только что оттуда.

— Ну так в чем же дело? Готовьте партию рабочих. Везите их в Гамбург, устраивайте. И в день отъезда сделайте инъекцию. Препарат должен быть у вас любой ценой.

— Я постараюсь, герр профессор…

Военные так не отвечают:

— Есть! — откозырял Габеманн и, круто повернувшись, вышел.

Он ехал от Кирхенблюма с таким чувством, будто ему только что объявили приговор и он должен готовиться к наказанию. Тон Кирхенблюма не понравился Габеманну. Он понял, что им недовольны. Как заставить Ильина?…

С этим мучительным вопросом он улегся в постель.

Сквозь сон он услышал громкие звонки телефона. С трудом открыл глаза. В окнах брезжил рассвет. Телефон за стеной в кабинете заливался. Шлепая тапочками, Габеманн подошел к столу и, прокашлявшись, поднес трубку к уху.

Трубка захлебывалась, неистовствовала, из черной раковины вылетали дикие ругательства вперемежку с его именем. Габеманн остолбенел. Сон слетел в одну секунду: он разобрал голос шефа.

— Дураки! Идиоты! — неслось из трубки. — Что вы делаете? Весь мир теперь будет гоняться за этим русским ученым. Уже в самом городе бегают зеленые поросята. Чему вас учили, безмозглые твари! Весь город на ногах! Бегите, поезжайте туда немедленно, вывозите всех и все, чтобы и следа не было. Ничего не оставлять, биолога беречь как свой глаз. Доложите мне лично. Да отвечайте же! Или вы оглохли, черт вас побери!…

Кирхенблюм рвал и метал. Но Габеманн уже не слушал. В пижаме и тапочках выскочил он из дому и, надев очки, с надеждой стал высматривать в сумеречной утренней мгле первых газетчиков. Ему повезло.

По улице ехал велосипедист и орал во все горло:

— Чудо на ферме Биглера! Зеленый поросенок! Двадцать пфеннигов за чудо!…

Габеманн вырвал у него газету.

Через десять минут он мчался в сторону лаборатории биологических препаратов.

Габеманн выскочил из машины, едва она затормозила, и бросился к воротам виллы. Тут уже стояли три крытых грузовика. Мимо них шли группы возбужденных людей. Они направлялись на ферму Биглера. В разговорах то и дело упоминались слова «Найденыш» и «зеленый». Габеманн лихорадочно соображал. Ну конечно, эта история — очередная проделка Ильина. Но как мог он подсунуть на ферму какого-то Биглера зеленое существо? Или он кому-нибудь передал препарат? Значит, он снова есть у Ильина?

Бросив на ходу распоряжение открыть ворота и завезти грузовики во внутренний двор, Габеманн быстро, боясь утратить запас кипевшей в нем злости, прошел в лабораторию.

Ильин сидел за столом и сосредоточенно следил, как капля за каплей титруется какой-то раствор. Он даже не обратил внимания на шум в дверях.

В этот день Ильину, что называется, повезло. Стал явственно обозначаться будущий новый препарат, который способен растворить зеленые зерна хлорофилла в клетках кожи животного. Состав не вызывал никаких сомнений. Он испытал его уже на десятке животных. Однако и здесь была своя «ложка дегтя». Свинки теряли свойства зеленого существа, но их поражал шок. Только отдельные экземпляры сумели пережить трудную ломку организма.

Перед ученым возникла другая проблема: чем «исправить» недостаток нового препарата, как подстегнуть живой организм, чтобы он сам перешел на обычный способ питания органической пищей?

Ильин испытывал чуть ли не сотый катализатор. Что-то туманно вырисовывалось. Он напряженно следил за результатами.

Побелевший от ненависти Габеманн подскочил к нему и грубо оттолкнул от прибора.

— Что вам надо? — закричал Ильин.

— Я сейчас рассчитаюсь с вами, — прошипел Габеманн и длинной костлявой рукой потянулся к горлу Ильина. Лицо его было искажено гневом.

Аркадий Павлович с силой ударил его по руке.

— Вы с ума сошли! Марш отсюда, или я вас убью! — Ильин, не владея собой, бросился на Габеманна и в одну секунду вытолкнул его за дверь. — Негодяй! — выругался Ильин и снова сел за прибор. — Еще минута и весь труд был бы потерян…

Между тем Габеманн уже вел допрос. Как оказался за стеной зеленый поросенок? Мейер и Крафт уверяли, что ни они, ни тем более Ильин все эти дни не покидали да и не могли покинуть территорию дачи. Охрана подтверждала их слова.

— Больше того, — сказал Крафт, — у нас на даче нет ни грамма препарата. Все ампулы израсходованы.

— А что, собственно, случилось? — спросил Мейер.

Вместо ответа Габеманн сунул ему газету. Все с интересом прочитали сенсационные сообщения. И тогда охранник вспомнил историю с пропавшим поросенком. Значит, он не попал в пасть к овчаркам?

— Разрешите сказать, шеф, — вставил он слово. — Я знаю, в чем дело. Этот поросенок просто сбежал от нас. Ильин его упустил. Мы думали, что его разорвали собаки. А он сумел разыскать лазейку и удрал. Ильин тут ни при чем.

Габеманн остыл. Какая глупая история! И вот результат.

Он не захотел встречаться с Ильиным.

— Передайте ему, что мы выезжаем, — сказал он Крафту. — Пусть собирается. На сборы три часа. История с зеленым поросенком может наделать нам много неприятностей. Сворачивайте лабораторию, господа, грузите на машины. Чтобы сегодня же до темноты все было закончено!

Из комнаты вышел Ильин:

— Успокоились, Габеманн? Будьте любезны разъяснить мне, обдуманные это действия или истерический припадок, болезнь, приобретенная вами на фронте?

Габеманн только скрипнул зубами. Жаль, что этот наглец нужен фирме, он бы показал ему, как надо разговаривать… Но положение обязывало.

Как только мог спокойно, он ответил:

— Некоторые обстоятельства принудили меня к этой вспышке. Все выяснено, обвинение снимается. Мы выезжаем на новое место.

— Зачем? Куда?

— Потрудитесь прочитать.

— Габеманн передал Ильину газету.

Пробежав глазами по столбцам, Ильин рассмеялся:

— Все ясно! Маленький паршивец убежал от нас в сад, и я думал, что он угодил к овчаркам. Поросенок, как видно, оказался храбрее, чем мы о нем думали. Ну, и что из этого?

— Вокруг нашей дачи большое волнение. На ферме Биглера — толпы людей. Мы вынуждены выехать в другое место.

— Я не смогу тогда выполнить условия нашего договора, Габеманн. Свернуть лабораторию это значит начать все сначала.

Он действительно боялся за свою работу, за судьбу «штамма 1662», который уже дает такие обнадеживающие результаты. Еще бы несколько дней…

— Куда вы отправляете нас? — спросил он.

— Туда… — Габеманн неопределенно махнул рукой на север.

— Повторяю, это осложнит работу лаборатории.

— Приказ шефа.

Взгляды, которыми они обменялись, были не из тех, что называются дружескими. «Есть ли у него еще ампулы?» — мучился Габеманн.

«Ты затеял что-то недоброе», — в свою очередь, думал Ильин. Он повернулся и пошел в свою комнату.

Габеманн посмотрел ему вслед: «Надо быть начеку», л решил он.

Длинные железные полуприцепы с маленькими зарешеченными окнами и плотными дверями видом своим напоминали душегубки военных лет. По коричневому фону шла надпись: «Хлеб». Теперь в них грузили ящики с приборами. Весь большой груз в металлических коробках грузился на автомобили с поспешностью, какую можно наблюдать только во время пожара или наводнения.

За стенами виллы до самой ночи вспыхивали лампы фотографов, слышался смутный гул человеческой толпы, шум то и дело проносившихся машин. А вилла стояла без огней, тихая и затаившаяся, словно и не было там двух десятков очень деятельных людей, с молниеносной быстротой опустошающих комнаты.

Ильин задержался у себя в комнате. Он нервничал. Куда его повезут? За свою жизнь он не боялся. До тех пор, пока в нем нуждаются, пока он не открыл тайну препарата другим, его не уничтожат. Стоит ему доверчиво передать схему получения «вещества Ариль» тому же Мейеру или Крафту, как на другой день его вычеркнут из списка живых. А жить надо! Еще не до конца выяснена важнейшая проблема обратного хода реакции.