Пулемет снова застрочил, и на сей раз старика прошило очередью, почти разорвав надвое. Граф видел, как разлетелись лоскуты его одежды и плоти, видел своими глазами, но, как это ни невероятно, он продолжал бежать, волоча за собой меч.

Следующая очередь сбила его с ног, меч выпал у него из рук, он опустился на колени и все полз вперед – он увидел графа, и глаза его впились в лицо белого человека. Он попытался что-то крикнуть, но захлебнулся кровью, потоком хлынувшей из горла.

Изувеченный, он дополз до стоявшего танка, и итальянский пулемет стих, как если бы стрелок преисполнился благоговения перед упорством этого человека.

Умирающий воин из последних сил тянулся по направлению к графу, не сводя с него ненавидящих глаз, и граф нервно схватился за свою «беретту».

– Остановите его, дураки! Убейте его!

Но не раздалось ни единого выстрела.

Трясущимися руками граф вставил новый магазин и поднял пистолет. Ползущий эфиопский воин был уже менее чем в двух метрах от него. Обезумев, граф расстрелял весь магазин, и во вдруг наступившей тишине еще отдавалось эхо выстрелов.

Пуля попала прямо в середину залитого потом лба, на черной блестящей коже появилось ровное круглое отверстие, воин рухнул, покатился под танк и наконец затих, лежа на спине и глядя в небо широко открытыми невидящими глазами. Из разжавшихся челюстей выпали вставные зубы, старческий рот сомкнулся и провалился.

Графа еще трясло, но вдруг все испытанные страхи сменились новым, неожиданным ощущением. Он почувствовал некую общность с убитым им человеком, граф словно бы завладел им, и ему захотелось взять что-нибудь у своей «добычи» – может быть, снять скальп или отрезать голову и забальзамировать ее, чтобы увековечить память об этой минуте. Но прежде чем он успел двинуться с места, раздались свистки и команды, оповещавшие о начале наступления.

В ущелье перед ними грудами, в беспорядке лежали мертвецы, те же немногие, кто уцелел и после самоубийственной атаки, теперь рассеивались, как дымки среди скал.

Дорога на Сарди была открыта, и Кастелани, как настоящий профессионал, поспешил воспользоваться представившейся возможностью. Как только прозвучала команда, итальянская пехота поднялась из окопов, двинулись вперед и танки.

Тело старого воина лежало на пути командирского танка, и сталь гусениц впечатала его в каменистую землю, раздавив, как кролика, случайно выбежавшего на дорогу. В этом танке граф Альдо Белли триумфально двинулся вверх по ущелью к Сарди и дороге на Дэссе.

У противотанкового заграждения, выстроенного в самом устье ущелья, танкам пришлось остановиться. Когда пехота под их прикрытием двинулась разбирать стену, она встретилась с новой волной поднимающихся из-за стены воинов-харари. Атакующие и обороняющиеся немедленно сошлись в рукопашной схватке, и потому ни пулеметы, ни артиллерия не стреляли, чтобы не попасть по своим.

В течение часа пехота трижды ходила на приступ и трижды была отброшена. Артобстрелы не нанесли гранитным валунам никакого ущерба, танки, лязгая и визжа, как большие черные жуки, безрезультатно искали в заграждении брешь, их гусеницы высекали искры из скалистой породы, неспособные вытянуть тяжелые машины под острым углом, который нужно было преодолеть, чтобы забраться на заграждения.

Уже полчаса продолжалось затишье, Гарет и Джейк сидели плечом к плечу, прислонившись к гранитному валуну. Оба смотрели вверх, в небо. Первым нарушил молчание Джейк.

– Голубое, – сказал он. Последние гряды облаков, как белые руки любовника, обнимали гору за плечи, но и они таяли под сухим дыханием ветра пустыни.

Сияющий солнечный свет обрушился на долину, над горами воздвиглась многоцветная арка радуги.

– Красиво, – прошептал Гарет, глядя вверх.

Джейк вынул из кармана часы и посмотрел на циферблат.

– Семь минут двенадцатого. – Он стал предсказывать: – Сейчас они передают по радио, что небо очистилось. А те, конечно, уже сидят за штурвалом и рвутся в драку, как бойцовые петухи. – Он сунул часы обратно в карман. – Через тридцать пять минут они будут здесь.

Гарет выпрямился и откинул светлую прядь со лба.

– Я знаю одного джентльмена, которого к тому времени здесь не будет.

– Двоих, – согласно кивнул Джейк.

– Верно, старина. Свое дело мы с тобой сделали. Ли Микаэл не будет торговаться из-за нескольких минут. До полудня будет так же близко, как от наслаждения до греха.

– А как насчет этих бедняг? – Джейк посмотрел на несколько сотен харари, которые распластались позади булыжного заграждения. Это было все, что осталось от армии раса Голама.

– Как только мы услышим, что летят бомбардировщики, надо их отпустить. Пусть бегут в горы, как свора кобелей…

– …за сукой, – подхватил Джейк, и оба улыбнулись.

– Совершенно верно.

– Кто-то должен объяснить им это.

– Я пойду за Сарой, скажу, чтобы она их предупредила.

И Гарет стал пробираться под стеной, используя ее как прикрытие от итальянских снайперов, которые засели в скалах.

«Свинка Присцилла» стояла у дороги, примерно в полукилометре позади, на пятачке поросшей травой земли среди кедров.

Гарет сразу же понял, что Вики уже вышла из того состояния полного упадка всех жизненных сил, в котором они оставили ее вчера. Конечно, она была еще бледна и измождена, грязная рваная одежда заскорузла от крови, все сочившейся из длинной раны между грудей. Она помогала Саре ухаживать за юношей, который лежал на полу броневика, и когда подняла глаза, стало ясно, что она вновь обрела силу воли и решимость.

– Как он? – спросил Гарет, прислонившись к открытым задним дверцам. Юноша был ранен дважды. Из мясорубки в ущелье его вытащили два верных соплеменника.

– Думаю, поправится, – сказала Вики. Грегориус открыл глаза и прошептал: – Да, я поправлюсь.

– Ну что ж, это больше, чем ты заслуживаешь, – проворчал Гарет. – Я оставил тебя командовать, а не соваться в бой.

– Майор Суэйлз, – сердито перебила его Сара, защищая юношу, как мать, – это был самый мужественный…

– Избавьте меня от мужественных и честных, – протянул Гарет, – от них все неприятности… – И прежде чем Сара успела налететь на него, он сказал: – Пойдемте со мной, моя дорогая. Вам придется немножко поработать переводчицей.

Она нехотя отошла от Грегориуса и выбралась из броневика. Вики последовала за ней и встала рядом с Гаретом.

– А вы в порядке? – спросила она.

– Как нельзя лучше, – заверил он ее, но она заметила неестественный румянец на его щеках и лихорадочный блеск в глазах.

Вики быстро, так что он не успел опередить ее, взяла его за кисть поврежденной руки. Она страшно распухла и приобрела багрово-зеленоватый оттенок. Вики наклонилась и понюхала грязную повязку. Горло у нее сжалось – она почувствовала запах гниения.

Встревоженная, она коснулась его щеки.

– Гарет, вы горячий как печка.

– Это от страсти, старушка. Прикосновение вашей лилейно-белой ручки…

– Дайте мне взглянуть на вашу руку, – попросила она.

– Лучше не стоит, – он улыбнулся, но в голосе она расслышала стальные нотки. – Не будите спящих собак. Ведь ничего нельзя сделать, пока мы не окажемся в цивилизованном мире.

– Гарет…

– А там, моя дорогая, я куплю вам большую бутылку «Чарли» и пошлю за священником.

– Гарет, будьте серьезны.

– А я очень серьезен. – Гарет пальцами здоровой руки дотронулся до ее щеки. – Это было предложение руки и сердца, – сказал он при этом, а она почувствовала, что он весь горит, что даже кончики его пальцев сжигает лихорадка.

– О, Гарет, Гарет!

– Из этого я могу сделать вывод – спасибо, нет.

Не в состоянии вымолвить ни слова, она кивнула.

– Джейк? – спросил он, и она снова кивнула.

– Ну что ж, вы могли выбрать и получше. Меня, например. – И Гарет улыбнулся, но в его лихорадочно блестевших глазах отразилась острая, сильная боль. – С другой стороны, вы могли выбрать и похуже. – Он резко повернулся к Саре и взял ее за руку. – Пойдемте, моя дорогая. – Потом бросил через плечо: – Мы придем, как только появятся бомбардировщики. Готовьтесь удирать.