Из немногих фраз, какие я успел услышать, запомнились такие:

Чкалов: Ну, парень, ты заврался! Какая же это, к черту, смелость? Пустое и вреднейшее тщеславие, вот что это такое! Боишься, что не успеешь доказать, какой ты ас…

Анисимов возмущенно перебивал его тирадой, из которой я могу воспроизвести лишь следующее: «Сашку Анисимова знают, ему доказывать нечего!..»

Чкалов: Откалывать такие номера большого ума не надо. А что докажешь? Убьешься по–дурному, никто доброго слова не скажет' Для чего форму носишь — думал?

Анисимов; Не радуйся, не убьюсь! Буду летать до пятидесяти, а там посмотрю — жить или застрелиться!

Ему было только тридцать восемь. Пятьдесят казались далекой старостью, а жизнь без «воздуха» немыслимой. Он летал, как птица, и не верил, что «воздух» когда–либо подведет его.

Далее разгорелась такая словесная перепалка, при которой третий, если не дурак, должен был понять, что он лишний, и я предпочел удалиться.

В один из ближайших дней, возвращаясь из полета, я увидел истребитель Анисимова в воздухе. Заруливая на стоянку, я вдруг почувствовал резкие толчки ручки управления. Обернувшись в сторону сопровождавшего мой самолет Островенко, я увидел, что он с искаженным в крике лицом одной рукой трясет элерон, а другой показывает на старт. На летном поле в клубе пыли из хаоса обломков торчал хвост красного, до боли знакомого И–5. К нему со всех сторон бежали люди и мчались машины. Митя побежал тоже, а следом, выключив мотор, и я. То, что увидел, трудно и не нужно описывать. Сознание не Могло смириться с тем, что разбился человек, каждая клеточка которого жила для полета…

Вот какую версию я тогда услышал.

Французская кинофирма «Ша–Нуар» («Черная кошка») снимала не то учебный, не то трюковый фильм.

Анисимов напросился на съемки и получил на это разрешение «свыше» — не от Гроховского.

После выполнения каскада фигур на низкой высоте то ли по уговору, то ли по своей инициативе Анисимов, заходя на посадку, ввел машину в «мертвую петлю» и завершил ее на высоте бреющего полета. Без перерыва он выписал петлю второй и третий раз. Как бы три воздушных обруча были поставлены на землю возле посадочного знака. Это эффектное зрелище закончилось бы благополучно, если бы не та самая случайность, которая постоянно подстерегает нас на дороге жизни. К моменту выхода из третьей петли произвел посадку самолет Р–5 с курсантами Воздушной академии и не торопясь развернулся в сторону нейтральной полосы. Траектория выхода истребителя Анисимова из петли пересекала линию руления этого самолета. В последней четверти петли, находясь под крутым углом к земле, Анисимов, видимо, увидел, что столкновение неотвратимо. Он «дал ногу», чтобы обойти возникшее препятствие, но резерва высоты не было…

Мне выпал печальный жребий быть распорядителем на похоронах своего учителя.

На долгие годы запах кумача стал непереносим для меня, как запах смерти и тлена. Запомнился Чкалов в белой вышитой косоворотке под синим пиджаком. Горестно понурясь, он стоял в почетном карауле, ничего не видя.

В глазах этого отважного человека стояли слезы…

ВДВ — НОВЫЙ РОД ВОЙСК

Отвага не существует сама по себе. Ее рождает борьба. За жизнь, за правду и справедливость, за новые знания.

Вся история советского народа за истекшие 50 лет— это история наивысшего напряжения человеческой отваги в борьбе за умную и справедливую жизнь для всех.

Мой рассказ приоткрывает малоизвестную, начальную страницу одного отважного дела нашей эпохи, связанную с созданием в нашей стране воздушно–десантных войск.

Вот что случилось однажды…

Была темная ночь и тревожная тишина. Лишь изредка в небо поднимались ракеты да кое–где возникала скоро утихавшая стрельба.

С наступлением утра начнется «сражение», в котором примут участие многие тысячи людей. Сейчас они спят или бодрствуют, смотрят сны или штабные карты, пишут последние перед «боем» письма или приказы.

Глубоко в тылу одной из армий, где люди жили, не слыша гула орудий, и сейчас крепко спали, предрассветные сумерки наполнились шумом моторов. На лесные поляны, на луга, на окраины спящих поселков опустились воины на парашютах.

Как капли дождя, сливаясь, образуют ручейки и, повинуясь законам тяготения, бегут в реки, так и люди, «упавшие» с неба, сливались в группы, подразделения и части. У них были свои законы тяготения — воинская организация. Вместе с воинами с неба «упала» техника: оружие и орудия, закованные в броню самодвижущиеся колесницы — танки, мощные тягачи и автомобили.

Это был первый в истории воздушный десант. Десантники, бесшумно сняв охрану, захватывали аэродромы «противника» и принимали на них свои самолеты с подкреплением, блокировали шоссейные и железные дороги, громили тыловые штабы, базы снабжения и узлы связи.

В течение нескольких часов фронт «противника» был оторван от своего тыла, ослеплен и деморализован. Исход дневного «сражения» был предрешен.

Все это произошло на маневрах Красной Армии осенью 1935 года.

Таким был результат длительных и умных усилий множества людей, думавших о победе на войне, которая стояла у порога.

Для наблюдателей со стороны это было как гром среди ясного неба. Наблюдателей было много. Их пригласили на маневры из ряда стран капиталистического мира. Чтобы видели, чтобы знали: у нас есть сила, которой нет у них. Что привычные понятия «фронт», «позиция», «тыл» уже утратили монополию незыблемости. Что появилась могучая, мобильная сила для войны на территории противника.

Вылощенные, надменные военные атташе капиталистических стран были ошеломлены. Они увидели армию, которая смогла в один день высадить в тылу «противника» пять тысяч бойцов, вооруженных современной подвижной боевой техникой.

Это событие произвело эффект необычайный. Было понятно главное — с такой армией надо считаться всерьез!

До маневров все работы конструкторского бюро Гроховского были строго засекречены. На маневрах было показано почти все. Чем это было вызвано?

Война стояла у порога Европы. Хорошо известно, что Гитлер, не жалея красок, рекламировал ее как войну на Востоке. Его собственная программа, выраженная в книге «Майн кампф» («Моя борьба»), годами воспитывала немецкий народ в этом направлении.

Конечно, Советское правительство, наша дипломатия делали все, чтобы, насколько возможно, оттянуть неизбежную войну с гитлеровской Германией. Как известно, эта цель была достигнута.

Не следует ли, кстати, поставить в причинную связь и эти два события — эффект Киевских маневров и этот поворот острия войны? И не следует ли вспомнить известный афоризм Наполеона, что «бог всегда на стороне сильных батальонов»? Не создалось ли после этих маневров у гитлеровских советников впечатления, что у России слишком сильные батальоны для того, чтобы с нее начинать борьбу за мировое господство?

Вот как подытожил достигнутое бывший в те годы наркомом обороны К. Е. Ворошилов. В своей речи на совещании стахановцев он сказал, а газета «Правда» 20 ноября 1935 года напечатала:

«Парашютизм — это область авиации, в которой монополия принадлежит Советскому Союзу. Нет страны в мире, которая могла бы сказать, что она в этой области хотя бы приблизительно равняется с Советским Союзом. Героических людей, людей, способных на подвиги, на свете много. Они имеются и в буржуазных странах — и за океаном, и на Европейском континенте. Но не найдется в этих странах десятков и сотен тысяч людей, которые парашютизм полюбили бы как свое родное, необходимое дело.

В этом году на Киевских маневрах мы были свидетелями, как одновременно были сброшены 1200 парашютистов, как в течение сорока минут, кроме того, был высажен десант из 2500 бойцов на самолетах. При этом присутствовали представители Франции, Германии, Чехословакии и Италии.

В это же время в одном из соседних округов было сброшено одновременно не 1200, а 1800 человек, а высажено не 2500, а 5700 человек.

Должен сказать вам, товарищи, что парашютное дело — это одно из наиболее тонких и технически сложных искусств — освоено Красной Армией, освоено не только как спорт, закаляющий мужество, а как важная отрасль нашей боевой мощи…