— Нимб, — прошептала я.

— Но не просто какой-то там нимб, — поправила она, и ее туфли вновь появились в зоне моего обзора. Я съежилась. — Нимб самого Иоакима. Ты знаешь, кто это, маленькая идиотка?

— Нет.

— Иоаким был первым павшим ангелом. Он был самым красивым из их вида, и он направил других на путь греха, когда они пожелали прикоснуться к человеческим женщинам и познать их тела. Гавриил велел ангелам оставить своих возлюбленных, но Иоаким не смог отказаться от своей смертной женщины — не смог отказаться от меня.

Я непроизвольно подняла глаза на ее лицо. Уж чего-чего, а смертного в ней не было ни на грамм. Ее губы расплылись в акулью улыбку в ответ на мое удивление, и я отшатнулась.

— Это удивляет тебя, малышка. Но в те времена я была самой великой королевой, которую когда-либо знала моя страна, я была богиней для своего народа. Я убила своего мужа и возвела Иоакима на престол вместо него. Но Иоаким изменился. Без крыльев, без Небес, он стал постепенно сходить с ума, и погрузился во тьму. Шли годы, я искала возможные способы, чтобы возвратить ему радость жизни, вернуть блеск его глазам. Я практиковала колдовство, узнала многие полезные заклятия, направленные на сохранение молодости и красоты, но все было зря. Иоаким был потерян для меня. И тогда я решила заключить сделку с самим Люцифером, который не понаслышке знал тяжесть того отчаяния, которое переживал мой возлюбленный. Он отдает Иоакиму его крылья, а я отдаю Люциферу все, что он пожелает. — Ее улыбка поблекла. — Я должна была догадаться, что Люциферу нужно было гораздо больше, чем просто мое согласие на выполнение его желания. Он дал Иоакиму крылья, но взамен он видоизменил и извратил проклятие, которое Гавриил наложил на Серимов. Проклятье Гавриила не было слишком суровым — заниматься любовью каждое полнолуние, как напоминание о том, почему они живут на земле, а не остались на небесах. А Люцифер заставил Иоакима жаждать крови. Он вновь обрел свои крылья, но при этом он должен был каждый день пить кровь. — Ее смех был резок, с издевкой. — Люцифер превратил его в монстра. И мой Иоаким чувствовал отчаяние всякий раз, когда испытывал радость, утоляя свою жажду. Что ты думаешь об этом, малышка?

Я попыталась сглотнуть, чтобы увлажнить пересохшее горло, но ничего не вышло.

— Должно быть, ему было очень тяжело, — прохрипела я.

— Ошибаешься, — зарычала она, подлетев ко мне и ударив по лицу так сильно, что я услышала треск в своей шее, когда голова откинулась назад. В глазах опять стремительно потемнело, но так же быстро и прояснилось.

— Я дала ему все, но ему этого было мало. Все! Я прельстила других павших на такое же соглашение, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Я разрушила свое королевство ради него, обыграла собственную смерть и отправилась в изгнание. И все это ради него. Я пожертвовала всем, что мне было дорого, ради Иоакима. Я даже продала свою душу Люциферу в обмен на ребенка, надеясь, что это доставит ему удовольствие. Я позволяла Люциферу крутить и вертеть собой. Я спала с его демонами, позволив им обладать моим телом… Все что угодно, лишь бы вернуть блеск в глазах Иоакима. И знаешь ли ты, что произошло дальше?

Я медленно задвигала челюстью, слыша хруст и чувствуя от каждого движения неимоверную боль. Похоже, что-то было сломано. И она на самом деле ожидала от меня ответа? Я посмотрела в ее черные безумные глаза.

— Он бросил меня. Он сказал, что это я виновата в том, что он стал монстром. Он не узрел всего того могущества, что я ему дала. — Безумие в ее глазах сменилось на пугающее спокойствие. — Он взял нашего сына и оставил меня в поисках искупления. Он обратился к самим Небесам, прося и умоляя вернуть его обратно. Мой сильный, прекрасный Иоаким превратился в распустившее нюни ничтожество, умоляющее об еще одном шансе. — Ее губы скривились в отвращении, превратив ее красивое лицо в жуткую пародию на само себя. — Он вернулся в первый храм посвященный Богу, храм который он воздвигал как фараон. Войдя в его двери, он оставил моего сына на пороге. И знаешь, что с ним случилось?

Я покачала головой, не обращая внимания на хруст в шее. Своему горлу я пока не доверяла.

— Они убили его, — сказала королева Нитокрис тем до жути спокойным, глухим голосом. — Иоаким обратился к ним с мольбой о пощаде, а они убили его на месте. Мой сын наблюдал, как он сгорел заживо, и все что от него осталось — это лишь нимб на алтаре — квинтэссенция того, кем он когда-то был.

Нитокрис подошла к Зэйну и стала по-матерински ласково гладить его по голове, заправляя непослушные пряди за уши.

— И когда мой сын вернулся ко мне с новостями, что он подвел и меня и своего отца, я убила его в качестве наказания.

С отвратительной улыбкой она посмотрела на меня, и я отпрянула назад.

— И так я поступаю с каждым, кто подводит меня, — процедила она сквозь зубы. — Я украла его сущность, вырвала ее из еще живого сына, и сделала частью себя. Она живет во мне, как и сущность демона, которую я вобрала в себя, приняв предложение Люцифера.

Охренеть. Я совершенно не хотела связываться с этой женщиной, никогда в жизни. Испугавшись за свою жизнь, я задалась вопросом, может ли сущность суккуба увеличить ее силы? Надеюсь, что нет. И вообще, я надеялась, что от нас никто ничего не получит, ну разве что кроме венерических заболеваний.

— Так что же ты скажешь Уриэлю, дитя?

Вот дерьмо. Вернулись к тому, с чего начали. Она пристально смотрела на меня своими черными глазами, все еще стоя рядом с Зэйном.

— Ну, я скажу ему, что вы ищете своего старого бой-френда, потому что скучаете по нему и вам одиноко?

Королева снова засмеялась, доводя меня до нервного срыва.

— Не верно, моя милая. — Она шагнула ко мне и взяла мое лицо в ладони, будто я была ее возлюбленной. — Знаешь, что ты ему скажешь?

— Нет, — выдавила я, шарахаясь от ее жуткого лица, приблизившегося слишком близко ко мне. — Что я скажу ему?

— Ты скажешь, что я хочу нимб. Но не потому, что хочу вернуть Иоакима назад. О, нет, — смех зародился в ее груди, заклокотал в горле. — Не после того, как он предал меня. Но я желаю обладать его силой. Получив этот нимб, я впитаю в себя его сущность, и стану самым могущественным созданием по обе стороны от Небес или Ада.

Об этом даже думать было страшно.

— Я скажу ему, — подчинилась я, слишком напуганная, чтобы сделать что-то еще.

— Хорошо, — промурлыкала она. — А еще скажи ему, что ты лично добудешь этот нимб для меня.

И Нитокрис прижалась своими губами к моему лбу, прямо поверх поцелуя Уриэля. Лоб еще раз вспыхнул жаром, а затем появилась лишь тупая, пульсирующая боль как от ожога. Я вырвалась из ее хватки, забыв, что она была голодной акулой, а я лишь обыкновенным окунем.

— Я? — Мой голос превратился в сердитый писк. — Почему я?

Нитокрис изучала меня с улыбкой на губах.

— Разве ты не хочешь поработать на меня, малышка?

— Нет! — воскликнула я и хлопнула себя ладонью по рту, как только поняла, что сказала. Нитокрис приподняла брови, и я откашлялась. — Я хочу сказать, что я не могу работать на вас. Мне очень жаль.

— Ты будешь работать на меня, шлюха-дитя. Не сомневайся в этом.

Она снова засмеялась и направилась в сторону Реми, которую удерживали в одной из кабинок. Ледяной волной меня накрыло чувство страха.

— Ты дорожишь дружбой вот с этой, не так ли? — бросила она через плечо, приблизившись к Реми и взяв ее пальцами за подбородок.

Реми смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на королеву, ее предостерегающий взгляд был направлен на меня. Я не могла понять, что она хотела сказать — не поддаваться на запугивание королевы, или сделать то, о чем она просила.

— Такая красивая, не правда ли? Но с другой стороны, это все лишь один из товарных знаков вашего вида. Красота и сексуальность. Прошло уже много времени с тех пор, как мои мужчины вкушали плоть суккуба, а я знаю, что они считают ее редким и восхитительным угощением. — Теперь ее улыбка была адресована мне. — Я думаю, что твоя подруга останется нашей гостьей до тех пор, пока ты не найдешь мне нимб. Как думаешь?