Я сказала Кодкоду, что поняла его инструкции и больше не буду потакать своим инстинктам.

24

Сабрина: Вы понимаете? Теперь мне следовало встречаться с Ганнибалом на полном свету и не получать от этого никакого удовольствия! Какую дурацкую профессию я себе выбрала! Я подумала, что, поскольку мы этим занимаемся в конце рабочего дня, надо попытаться вытащить его на светлую лестничную площадку. Знала, что это будет непросто.

Что я только не пробовала, но не могла вытащить его на свет. Однажды, все еще во время предварительных ласк, я вырвалась из его мощных объятий и взбежала вверх по ступенькам. Быстро сняла трусики и задрала подол, представив его взору самый соблазнительный вид. Ему осталось только подняться, укусить меня за жопу, оставить несколько свежих лиловых синяков — что угодно. Но этот отказник не поддался.

После множества неудачных попыток у меня оставалось последнее оружие, «Метод Деборы» — самый могучий инструмент, данный еврейской женщине, библейский прием, никогда не знавший осечки. Этот довольно простой трюк передавался от матери к дочери более двух тысяч лет и не единожды спасал евреев. Ева использовала его, дабы шантажировать Всевышнего, Сара применила его против Агари, Эсфирь опробовала его накануне Пурима. Поверьте, Берд, это круто.

Берд: Не могли бы вы рассказать об этой методе?

Сабрина: Нет конечно, я не могу открыть деталей. Это секрет, доставшийся храброй еврейской женщине, и она унесет его с собой в могилу. Единственное, что я могу сказать, — это что через четыре секунды после применения «Метода Деборы» он уже пристроился позади меня на самой верхней ступеньке на ярком свету. Он был наг, и его нагота подчеркивала мужественную и кряжистую приземистость его фигуры, демонстрируя недюжинную мужскую стать спецслужбисту-папарацци. Еще через двадцать секунд он наполнил меня тысячами маленьких ястребов. Я поняла, что он доволен сверх меры. Потный и задыхающийся, он залепетал о предложении, любви и медовом месяце на Пальма-де-Майорка. Мужчины — такой смешной народ!

Берд: Могу ли я надеяться, что вы намекнете, в чем суть этого библейского оружия массового поражения?

Сабрина: Категорически нет. Итак, спустя две недели, когда он исправно исполнял свою роль, когда мы оба приближались к финальной стадии, как только я опять стала терять самоконтроль, когда стало ясно, что я вновь собираюсь нарушить приказ своего прямого командира и взорваться мелкой шрапнелью наслаждения, когда крик восторга рвался у меня из груди вместе с мольбой не останавливаться, я опустила глаза, чтобы увидеть, как он умело справляется с моим левым соском. И тут я увидела что-то бесконечно знакомое. Это были его часы — они стояли. Этб были особые израильские часы разведчика[47]. Я поняла, что Ганнибала Петрушку завербовали.

25

Сабрина: В конце концов я получила назначение в Германию. На новой должности я должна была выслеживать тех немногих нацистских преступников, которым удалось пережить войну. В ранний период возрождения еврейского национального самосознания израильские лидеры делали вид, что государство делает все возможное для отмщения гибели наших братьев и сестер.

Берд: «Делали вид»?

Сабрина: Абсолютно верно. Как вы знаете, во время войны сионистские лидеры практически ничего не сделали для нашего спасения. Они понимали: чем хуже для европейского еврейства, тем лучше для достижения их целей. Тут война закончилась, масштабы Хо- локоста стали известны, и некоторые сионистские лидеры чувствовали укол совести. У них были на то весьма веские причины.

Берд: Что вы пытаетесь сказать?

Сабрина: Старик считал, что лучший способ скрыть свое бездействие в годы войны — это превратить травму Холокоста в живой коллективный опыт. Тщетный поиск нацистских военных преступников был наилучшей тактикой и вел к достижению поставленной цели. Другими словами, они всегда искали нацистов, но нацисты почему-то никогда не находились. Знаете почему? Потому что мы, Длинная Рука, их прятали и возили по миру.

Это была основная тактика Агентства, и со временем она доказала свою эффективность. Израильские спецслужбы притворялись, что изо всех сил выслеживают нацистов. На самом деле мы их находили и прятали в надежном месте — кроме Рудольфа Хейхмана, конечно. Как правило, мы скрывали нацистов от правосудия, чтобы не разменивать влияния Холокоста и избежать пагубного примирения между еврейским миром и гоями.

Берд: Звучит как паранойя.

Сабрина: Это был сложный план.

Берд: А как же тогда охотники за нацистами?

Сабрина: Вы имеете в виду Ицхака Визикрехценталя? Он был нашим главным врагом. Он был воинствующим праведником, полным вульгарной враждебности и маниакальной мстительности. Его энтузиазм было трудно вынести.[48]

Берд: Да вы сочиняете или разыгрываете меня. Но рассказ, в любом случае, замечательный.

Сабрина: Вы переоцениваете мои таланты. Это придумал Кодкод. Этот гнусный отталкивающий тип был изощренным стратегом. Моим первым боевым заданием стал доктор Ингельберг[49], «Ангел Смерти» из лагеря смерти Цурзах-5. Мне приказали разыскать его и укрыть.

Берд: Не могу в это поверить, вы хотите сказать, что видели самого доктора Ингельберга? Я думал, что никому не удалось напасть на его след после войны!

Сабрина: Вы ошибались, как всегда! Еще будучи в Израиле, я получила пухлую папку с мельчайшими подробностями жизни Ингельберга: историю его семьи, его школьные успехи и достижения, психическую характеристику, написанную рукой его учительницы начальной школы Кристины фон Фраузе. В той же папке я нашла его персональную карточку эсэсовца и узнала весь его послужной список, фотографии прилагались. В дополнении ко всему там был американский доклад, озаглавленный «Сексуальные привычки Ингельберга». Главным источником информации была Зося Рахмилевич, ставшая впоследствии израильским министром образования. Как выяснилось, Зося была любовницей Ингельберга в течении десяти месяцев до самого освобождения. После войны Зося совершила алию и поселилась в кибуце Йфар Гетто.

Следуя наводке доверенного источника, мы считали, что д-р Ингельберг обитал в рабочем предместье Кельна. Первым же поездом я отбыла на запад. Приехала в Кельн поздней ночью. Вошла в телефонную будку на пустынной улице. У меня заняло не больше пяти секунд найти его имя в местном телефонном справочнике. Оно было там, пропечатанное черным по белому: «Доктор Ингельберг: врач-терапевт». Я оглянулась, чтобы удостовериться, что за мной не следят.

Только тщательно осмотревшись, я вырвала лист из справочника и спрятала себе в лифчик. Я поспешила в заранее снятый циммер.

Этой ночью я подумала: а почему он стал терапевтом? Как всем известно, во время войны его научные интересы были четко очерчены: близнецы, мастурбация и рабочая сила. Было бы естественно ожидать, что он откроет клинику с такой специализацией, что-то вроде: «Доктор Ингельберг: Близнецы, Работа и Самоудовлетворение». Но он решил пойти в терапевты. Я не стала дожидаться утра, среди ночи доложила на базу:

Берд: Что это было? Мне послышалось или вы заговорили на древнем фарси?

Сабрина: О, простите. Поскольку это была секретная информация, я зашифровала ее с помощью «языка X». После обработки сообщение выглядело так:

Через несколько секунд я получила ответ на языке у: