Что же мне теперь – опять ждать и готовится, жить на чемоданах, как все прошлое лето, и нервничать – переведут или не переведут? Конечно, хуже, чем здесь, мне там не будет – ну, будет эта блатная шваль тянуть деньги, но т.к. связи на 13–м у меня, 99%, не будет, то и денег они не получат. А здесь – мало, что 2–й этаж, устаешь лазить вверх–вниз, – но уже в той, блатной секции вроде заканчивается ремонт, клеят обои, ищут деньги на линолеум. Когда “мужики” опять переедут туда, а здесь опять останется “красная” секция под командованием 2–х остервенело–злобных “козлов” – грядущая зима здесь может оказаться еще свирепее и безумнее, чем предыдущая, с выволакиванием тумбочек по четвергам, недопуском в ботинках, выкидыванием телогреек, выгоном на проверку за 30,а то и за 40 минут, и т.д. и т.п. Лучше уж свалить туда; да и туалет здесь хрен знает еще, когда починят...
Но там – своя беда: “дорога” на другие бараки только через окно. Если сейчас все–таки сделают магнитные замки на все “локалки”, и открывать их будут только “мусора”, – то ни на один барак, кроме своего, через калитку не попадешь, только “дороги” и останутся. А окно – высоко, еще вылезти из него на улицу – так–сяк, но влезть обратно будет большой проблемой. А иначе – сиди без связи: ни один из двух гипотетически пока остающихся вариантов ко мне туда с “трубой” лазить не будет.
Никакой Алексеев ни на какую беседу так и не вызвал. Это только убеждает меня в том, что он хотел говорить об этих моих проблемах, описанных матерью Демину. Если б им нужно было что–то ДЛЯ СЕБЯ – они бы вызвали в тот же день, в воскресенье.
Начали–таки разбирать баню – это еще одна плохая новость. Сняли пока часть крыши – и металлических листов, и бревенчатого настила под ними – с той части здания, где труба, с другого от самой бани конца. Давно говорили, что крышу в бане нужно переделывать, она худая, течет и т.д. Но вряд ли, конечно, они ограничатся только крышей. Ходили на завтрак – я посмотрел – из большой банной трубы шел легчайший, едва заметный дымок. М.б., еще и без крыши она какое–то время поработает? По крайней мере, завтра четверг – банный день у 11–го, – и идти ли туда вообще, чем меня там встретят, пока совершенно неясно. А осталось–то всего 30 бань, 207 дней...
Среда... Как бы не было сейчас шмона...
13–40
Шмона не было. Обошлось и на этот раз. Осталось 29 шмонных сред...
А коллизия разрешилась просто. Пришел около 11–ти отрядник 5–го, сел в кабинете Палыча и вызвал меня к себе. Теперь, видимо, он и будет замещать Палыча, ибо более близкие – и Вася–козел с 1–го, и отрядник 6–го – тоже отсутствуют, в разъездах... Вызвал, и первым, в крайне глумливой форме, приглашение это мне выкрикнула через всю секцию как раз злобная “козлиная” мразь – убийца Маньки, что оказалось весьма кстати впоследствии.
Отрядник 5–го сперва заставил прочесть ему “доклад” о себе, тупой урод, хотя прекрасно меня знает с первых моих дней здесь – он был первым моим отрядником, когда с карантина меня “подняли” сперва на 5–й. Недаром я всегда считал, что это самый тупой, дебильный, деревянный из всех здешних отрядников. Я сел, и он вдруг суперофициальным, казенным тоном спросил, все ли у меня нормально и всем ли я доволен в отряде, не перевести ли меня на какой–нибудь другой барак.
Я–то думал, что он меня вызвал отдать письма – открытки к д/р, и сперва несколько опешил. Потом, придя в себя, сказал ему, что если он хочет со мной разговаривать о таких вещах, то надо это делать не таким тоном. Я–то имел в виду дубовую казенность его тона, а он возмутился – мол, я нормально, спокойно разговариваю, – типа, не орет, так уже хорошо. :) Несколько удивившись – надо же, теперь вот и этому поручили со мной разбираться, – я рассказал ему все – и про хулиганский акт выброса вещей в конце июля, и про готовящееся повторение этого хулиганства в конце сентября, и т.д. Забыл вот, жалею, сказать про уничтоженный туалет, который меня “в отряде” очень напрягает.
В общем–то, это был разговор ни о чем. Про перевод на другой барак – а будет ли там лучше? Ведь хорошо там, где нас нет; так что оставшиеся 7 месяцев (удивление у отрядника 5–го!) я уж как–нибудь досижу, если администрация успокоит чересчур разошедшихся “козлов”. По косвенным признакам, еще я не назвал фамилию, он уже понял, о ком конкретно речь – об этом ублюдке, убийце Маньки, который и звал меня первым к отряднику (т.е., хоть будет знать, что не я сам ходил (“бегал”) на него жаловаться, а меня вызвали). Вроде обещал, что администрация их успокоит – но как, насколько надежно будет это успокоение?.. Попутно вспомнил я случай и с другим ублюдком – “подложенцем” – и как только назвал фамилию, в глазах этого дуба мелькнуло что–то – то ли полуулыбка, то ли какая–то искра понимания, я затрудняюсь определить эту его реакцию точнее; но по глазам было сразу ясно, что фамилия ему хорошо знакома и что с этой проблемой (носителем фамилии) он тоже сталкивался. Так же – неуловимо, неопределимо словами, но вполне ясно по глазам – отреагировал он и когда я сказал, что сей субъект вполне управляем администрацией – ко мне, мол, по словам его клевретов с 11–го, тогда, 13.7.2010, пришел прямиком от Макаревича, а другие его клевреты, я лично видел, без стука, как к себе домой, заходят в кабинет Демина, начальника оперчасти. И хотелось бы, м.б., возразить, отказаться – да крыть отряднику 5–го было явно нечем, правду эту он, видимо, тоже знает хорошо и во всей полноте.
Не помню, по ходу беседы, а скорее – уже после – меня вдруг озарило: да ведь фамилия отрядника 5–го – Алексеев! И мне недавно звонил какой–то Алексеев и хотел побеседовать, как раз в день звонка матери Демину. Тот, правда, представился: “и.о. (зама?) по кадрам” – но кто сказал, что начальник отряда не может совмещать эту должность с какими–то другими, тем паче временно (“и.о.”)! Так что, по всей видимости, это он и был, и обещанный разговор состоялся с отсрочкой не на 1, а на 3 дня.
Когда я зашел в его кабинет – он как раз заканчивал там разговор с кем–то еще и попросил выйти подождать. Я вышел – и ждать пришлось, увы, в “культяшке”, населенной блатными. На ближайшей от двери отрядника шконке, посреди помещения, лежало то самое супер–пупер–блатное чмо, привезенное (назад) не так давно с “девятки” – всем здесь рулить и, по–видимому, несмотря на молодой еще возраст, страдающее геморроем. Я встал у притолоки – и это существо не замедлило спросить, что мне надо, зачем я жду, или как–то так, – традиционный для них для всех, этих насекомых, досужий интерес и сование носа не в свои дела. Я кратко ответил и вскоре зашел в кабинет. А сейчас, уже пришли с обеда, это чмо шло мимо моей шконки к себе, запнулось, обратив внимание на кого–то, идущего навстречу – и я нутром почуял, что сейчас оно заметит меня. Точно: эта сверхнаглая тварь увидела – и сварливо спросила: что это мол, ты жалуешься “мусорам”, что у тебя, мол, вещи выкинули: что здесь, “людей”, что ли, нет? Ага, знакомая песня: “людей”, которые если не сами приказали “козлам”, то по крайней мере поддержат всей душой и будут аплодировать любому глумлению “козлов” надо мной, в котором вся эта кодла справедливо видит чужака – и опасного чужака! И к этим–то “людям”, ревностно исполняющим приказ штаба не давать мне телефон, а от себя – вволю глумящимся надо мной и поносящим меня за всякий ими же сочиненный вздор – мне каждый раз ими же, “людьми”, предлагается обращаться в поисках защиты от всех глумлений и притеснений!.. Но, по крайней мере, из реплики блатного геморройщика я, как в таких случаях обычно бывает, понял, что отрядник 5–го все же высказал что–то злобным “козлам”, как обещал – и те, как водится, немедленно пожаловались (поконтржаловались тут, пожалуй, точнее :) на меня блатным.
Да, забыл еще про вчерашнее, про “телефониста”. Идя “дорогой” с 8–го на 11–й, на 6–м издали вчера увидел его, и он замахал мне. Оказалось, ему там предложили какой–то телефон за 3000 р., и он, в свою очередь, предложил мне купить его вскладчину пополам, т.е. как–то стрясти с матери 1500 р., что кажется мне совершенно нереальным...