— Как теперь с ним? — поднял он глаза на Юхима.

— Да как же? — удивился тот. — Поставим на позицию да и будем палить по гадам. Боеприпасов, кроме боеукладки, еще и на днище несколько ящиков. А закончатся — съездим за добавкой. Танкистов сыщем у себя в роте. Так что работу «тигру» найдем, скучать не будет, — засмеялся Корж.

— Значит, к себе ты его берешь? — уточнил Супрун.

— Думаю, так.

— Верно. Ты его добыл, ты им и распоряжайся.

Юхим угнал танк в роту, а к утру, несмотря на мороз и лютую метель, его упрятали в землю и замаскировали почище, чем это умеют делать немцы.

— Пусть сунутся, головы не сносить, — ликовал ротный, оглядывая врытый танк. — Смотри там, хлопцы, чтобы наблюдение круговое, чтобы башня на триста шестьдесят, — подсказывал он солдатам, хлопотавшим у танка. — То, что он «тигр», ничего. Приручим! — подбадривал ротный доморощенных танкистов.

Ночью ветер резко изменил направление. Вместо западного подул обжигающий северяк. Понесло пургой, головы не поднять. На плацдарме ни выстрела, ни ракеты. «Что-то фашист мудрит», — подумал Супрун и, ежась в полушубке, спустился к реке. Попробовал у берега — держит, а когда сделал несколько шагов вперед — затрещало, но все же выдержало. «До рассвета надо поднести хоть сколько-нибудь и боеприпасов и продовольствия», — решил он и поспешил на НП, но уже издали услышал, как с кем-то разговаривал по телефону ординарец:

— Сейчас, сейчас позову! — прокричал солдат и бросился комбату навстречу. — Вас срочно командир…

Супрун поспешил к телефону. В окопе было дымно. В печурке, выдолбленной солдатом в стенке, по-прежнему тлели сырые сучья. — Слушаю! — выкрикнул Супрун, схватив трубку.

— Вот что, обстановка круто меняется, и тебе какое-то время придется там держаться одному. Нас оттягивают на другой рубеж, несколько южнее. С тобой оставляю Охрименко. Понял? Он сейчас подойдет и расскажет, как тут все складывается. А вообще туго.

— Понял, — с растяжкой проговорил Супрун. — Лучше бы пушек добавили. Нужны против танков, — заикнулся он.

В трубке было слышно, как Новиков тяжело вздохнул.

— Посмотрим. Пока сам гол как сокол. Если получу — сразу отдам тебе. А пока что рассчитывай на свои силы.

Ночью реку еще крепче сковало льдом, запорошило снегом. К утру северный ветер усилился, а солнце, брызнув поначалу яркими искрами, быстро скрылось в метели.

Видимо, этим и решило воспользоваться гитлеровское командование, чтобы спасти свою окруженную группировку. И в то время, когда Супрун слушал доклады командиров рот о выполненных работах по инженерному оборудованию районов обороны, в тылу батальона, в нескольких километрах за рекой грохнуло с такой силой, что, казалось, даже здесь, на плацдарме под ногами всколыхнулась земля. Комбат насторожился. Через несколько минут удар такой же силы потряс землю и севернее — в полосе соседней армии. Стало ясно, что противник начал прорыв встречными ударами, о чем и намекнул командир полка.

Проникшая с наступлением темноты в тыл разведывательная группа докладывала, что противник, развернув подошедшие колонны, ведет бой с нашими вырвавшимися вперед танкистами. Одна его небольшая колонна, обойдя прикрытие танковой бригады, двинулась вдоль большака по направлению к Жошкам. «Вот они, Жошки», — читая донесение, комбат смотрел в сторону села.

Находясь всю ночь в подразделениях, Супрун наблюдал за ближней окраиной вытянувшегося вдоль большака населенного пункта, но никаких признаков подхода танков заметить не мог. Не обнаружил он и каких-либо других изменений. Противник молчал. Лишь от одной трубы порывами ветра уносились слабые облачка дыма. И вдруг комбат услышал отрывистые металлические удары. Вскинув к глазам заиндевелый бинокль, он заметил метнувшийся в пурге танк, за ним другой, третий. Уходя с дороги, танки прижимались к постройкам, плетням. За первыми появилось еще несколько. Один, рыская пушкой, вышел к самой окраине села и, уткнувшись в снежный сугроб перед густым вишняком, замаскировался.

— Взгляни! — сунул комбат бинокль появившемуся замполиту. Солопов, не снимая рукавицы, смахнул с лица снег, присмотрелся.

— Да, да! Танки! — взволнованно выкрикнул он.

— Как же это мы? Выходит, прозевали? — с сожалением спросил комбат, глядя на замполита.

— Как это прозевали? Вон что творится. Метет, проклятая! Света божьего не видать. Да их и не было. Очевидно, выжидали где-то поглубже, а теперь потянулись сюда, в исходное положение для атаки.

Буран рванул еще сильнее, сорвал у Солопова сдвинутую на затылок ушанку. Капитан бросился за ней, а Супрун, вскинув бинокль, принялся рассматривать село.

За высотой справа загремели выстрелы. Снаряды с урчанием пронеслись над головой. Противник произвел первый налет по тому району, где до этого располагался полк, но к началу удара там уже не оставалось ни одного солдата: полк снялся к занял оборону правее и дальше, прикрывая фланг армии. Через две-три минуты последовал второй залп, за ним третий, четвертый. И не успели умолкнуть разрывы за рекой, как вздрогнула земля на переднем крае батальона и его соседей. Несколько тяжелых снарядов с сухим треском разорвалось рядом с наблюдательным пунктом комбата. И Супруна и Солопова отбросило в сторону.

Выбравшись из сугроба, комбат почувствовал, как начал таять снег, попавший и за пазуху, и за воротник, и в валенки.

Хотелось вытряхнуть, но подбежал ординарец.

— Товарищ комбат! Вас ротный… Корж…

Оглянувшись по сторонам, Супрун побежал к своей ячейке.

— Слушаю тебя, — закричал он, хрипя. — Что там? Ну что?! — прокричал он еще громче, но, убедившись, что связь нарушена, со злостью плюнул.

Огневой удар артиллерии продолжался. Снаряды рвались на всем плацдарме. Кроме обычной, ствольной артиллерии, давали залпы и реактивные шестиствольные минометы.

Комбат наблюдал, не отрывая взгляда от села. И когда на правом фланге батальона, где оборонялся Корж, сквозь космы пурги промелькнули огненные пулеметные трассы, закричал телефонисту:

— Так давай же! Давай! За чем смотрел?! Свяжись с ротой!

— Ну вот же снарядом… Порвало связь…

Все же связь была восстановлена, и Корж, два дня тому назад получивший звание лейтенанта, доложил обстановку перед фронтом роты. Оказалось, что рота пулеметным огнем отражала разведывательный поиск противника, намеревавшегося прощупать прочность нашего переднего края. Ротный доложил, кроме того, что в селе наступило заметное оживление, а где-то за бугром слышен шум моторов.

Готовясь к отражению вражеской атаки, Супрун то и дело посматривал на те шесть противотанковых орудий, которые ему отдал скрепя сердце командир полка. Он по-всякому прикидывал, как они смогут вместе с противотанковыми ружьями и двумя сорокапятками отразить массированные танковые атаки. «На большее рассчитывать не приходится. Надо разумно распорядиться тем, что имеется», — заключил комбат и, оглянувшись на ординарца, велел позвать командира батареи.

Ординарец не успел добежать до батареи. В снежном вихре над передним краем вражеской обороны взмыли ракеты, и окраина большого села вздыбилась, забурлила снежным ураганом — к боевым позициям наших рот понеслись укрывавшиеся во дворах и огородах вражеские танки. Позади кто-то пронзительно закричал:

— Танки-и-и!

Следя за артиллеристами, Супрун забеспокоился: «Они-то видят?!»

Танки, рыская орудиями, выискивали цели, и вскоре вдоль наших позиций закипели снежные фонтаны. Прогремели разрывы. Танки, не снижая скорости, пошли в атаку. Но тут же один, а затем еще два-три застряли в клубах разрывов. Супрун понял, что по танкам, кроме батальонных орудий, из-за реки открыл огонь артиллерийский полк.

В завершение огневого удара дали залп наши «катюши».

Еще более мощная канонада разразилась в полосе главных сил дивизии, особенно на правом фланге, куда на рассвете был оттянут с двумя батальонами подполковник Новиков.

Находясь в значительном отрыве от главных сил полка, Супрун не мог наблюдать за обстановкой перед фронтом двух других батальонов полка, но, услышав раскаты оглушительной канонады, подумал, что наши, разгромив противника в «котле», перешли в наступление, а следовательно, батальон в ближайшие часы сможет присоединиться к своим. Когда же схватил трубку назойливо дребезжащего телефона и, кроме грохота разрывов, ничего не услышал, — без слов понял, что обстановка сложилась хуже, чем можно было ожидать.