Дремов поторопился. Поднявшись в кабину, хлопнул дверцей.

— Давай, братец!

Машина тронулась рывком, запрыгала по размытой дороге, но Дремову показалось, что теперь она катилась совсем по-иному — легко и плавно, без резких толчков. На душе стало легче, вроде бы посветлело. «Если где-то впереди Ковпак со своими партизанами, то, возможно, еще и поможет», — подумал он, напряженно всматриваясь в темноту, чтобы не потерять из виду маячивших перед колонной всадников. Не прошло и получаса, как лошадь, перейдя на шаг, остановилась. Из-за куста на дорогу шагнул щуплый белоголовый старик. Поняв, что внуки заметили деда Макара, Дремов велел тормозить, а как только выпрыгнул из машины, встретился с живо подошедшим к нему стариком. Остановившись в двух шагах, тот, волнуясь, одним выдохом произнес:

— Здравия желаем, ваше высокоблагородие!

Дремов смутился. Такая встреча была для него совсем неожиданной.

— Что вы, отец? Откуда это? Что за благородие? Я командир Красной Армии. Разве Юхим вам не сказал?

Старик тоже сконфузился, но, охваченный радостными чувствами, стал тыкаться дрожащими руками за пазухой. Извлекая оттуда скрепленные вместе три Георгиевских креста, старик подступился к Дремову с мольбой:

— Возьми, сынок! Все, что имею… Возьми. Не от царя это, от России-матушки! От Отечества нашего!

Не совсем сознавая, что происходит, Дремов с душевным волнением ощутил, как сюда, в тревожную приднепровскую ночь, повеяло чем-то далеким, от предков.

— За избавление нашей земли от лютого ката, вот за что это тебе, сынок! — еще раз проговорил старик дрожащим голосом, глядя Дремову в глаза.

Дремов так и не мог избавиться от смущения, но отказать в просьбе старому русскому солдату не хватило сил. Он принял подарок как эстафету ратных подвигов.

— За избавление благодарите, отец, вот их, солдат, ваших внуков. — Дремов посмотрел в сторону выстроившегося отделения воинов и находившегося рядом с дедом Ивана.

— И их, конечно, — машинально отряхивая песок, согласился старик, но от своего не отказался: — А только вы, как их командир, считаетесь на службе военной больше отца родного. Был у нас на японской такой запалистый прапор. Бывало, подпрыгивает, отрывается каблучками от землицы, чтобы казаться поболее, да и сует своими кулачками под нос. «До бога высоко, до царя далеко. Я тебе царь, бог и воинский начальник». Бывало, что и в зубы тыкал. А ежели, упаси бог, такое заметят их высокоблагородие полковой командир, то ходил прапор неделю целую словно с переломанным хребтом.

Оно нечего таить, был лют и полковник, но солдата уважал, стоял за него. Было у него такое. За то и звали его солдаты отцом. Благородие… Из дворян.

Дремову не хотелось прерывать старика, хотя и была дорога каждая минута. Поэтому, как только тот сделал паузу, поторопил:

— Прошу вас, отец, расскажите, где тут немец, что у него здесь, на реке, как нам побыстрее на ту сторону перебраться…

У реки севернее ухнуло несколько разрывов. Там же короткими очередями пророкотал пулемет. Старик, о чем-то соображая, словно бы потянулся ухом в ту сторону.

— Там он и есть, немец. Вон, слышишь, — взмахнул он рукой в северном направлении, откуда доносилась пальба. — Хотелось точнее, да и как бы это вам?

Дремов понял, что старик ищет более определенный ответ на поставленный вопрос, с тем чтобы помочь командиру перебраться на противоположный берег Днепра.

Так и не найдя сразу подходящего ответа, старик начал рассуждать, как бы продолжая думать вслух:

— Видать, весь он там, у моста. Тут он был, когда жег камыши да рвал наши торфа…

Дремов приблизился к старику вплотную.

— Что рвал, где?

— Давненько это было, никак боле месяца, когда рвал он да поджигал торфа. Зажег наш берег. На том берегу пусто, болотины да непролазные пески. А торфа почти нет. Да и немца, если брать напрямик, на том берегу нет. Уцепился он за мост. Видать, вся сила его там.

— А здесь, прямо, говорите, немца нет? — взглянул Дремов старику в самые глаза.

— Так, так. Нету его здеся, не видать. Весь он у моста и у шоссе.

— Если торф горит, как попасть к реке? — спросил Дремов.

— Это-то можно, тропки сыщем, — полушепотом ответил старик, начиная притопывать босыми ногами, как бы торопясь побыстрее тронуться в ту сторону, куда думал вести командира.

— Если так, отец, пойдем. Где тут? — взглянул Дремов вперед.

Из темноты появился капитан Сорокин, уходивший вместе с Заикиным. С трудом переводя дыхание, оглянулся вокруг.

— Что стряслось? — спросил Дремов, глядя на запыхавшегося капитана. Сорокин остановился и, утирая лицо, еще раз звучно выдохнул:

— Фу-у! Еле выбрался. Не пошел по дороге, понесло напрямик. Вот и барахтался в дыму да чаду. Думал, не сыщу.

— Что там у Заикина?

— Пока не понять. Имел противник на нашем берегу у моста небольшие силы, должно быть, для его прикрытия, но как только наши подошли, поспешно драпанул на ту сторону. Лишь немного пострелял не целясь. Теперь бьет с той стороны минометами. Батальон с ходу растянулся по фронту, принялся за дело. Все закипело. Нашли плетни, какие-то старые кошары да сараи, подбирают кое-что на хуторах. Так что все пошло. Вяжут плоты рядом с рекой.

— Ну а как противник на остальном фронте?

— Повсюду всполошился, но где он и сколько его на том берегу, установить не удалось. Мотается вдоль берега, лупит из пулеметов, да и мин не жалеет. Правда, пока бьет куда попало, неприцельно, чаще всего по пустым местам. Наши артиллеристы уже успели нащупать несколько позиций его минометов и заставили фрицев замолчать.

Доклад разведчика в какой-то мере успокоил Дремова, и он, как бы рассуждая с собой, проговорил:

— А вот старик уверяет, что ниже по реке противника вообще нет, что там непроходимые топи, болота да глубокие сыпучие пески. Так ведь, отец?

— Так это, так, сынок. Сюда он, кажись, и не совался. А песков да болот бояться не следует. Пройдем мы всюду. Все тут наше, всю жизнь здеся истоптали. Почитай, сызмальства.

Дремов наклонился к старику, прижал к себе его щуплое, тщедушное тело.

— Так ведите, отец. Скоро начнет рассветать, а нам бы спуститься еще километра на три-четыре пониже, к излучине реки. Там течение должно быть потише, а для нас это очень важно.

— Можно и туда. Пройдем. Все здеся знаем как у себя в хате.

Старик затих, как бы притаился. Видать, что-то прикидывал в уме, подсчитывал, выбирал лучшее направление, а когда решение созрело, вскинул свою небольшую, белую как лунь голову и пустился в рассуждения:

— Ежели пробраться версты на три-четыре ниже, то это будет аккурат против моего куреня, против Макарцов.

Кашлянув в кулак, старик поспешил к внукам и, цепко ухватившись за холку, оказался на коне третьим. Оба внука прижались друг к другу позади. Идя следом, Дремов вспомнил, как солдаты в соседнем полку пристраивали на спине трофейной лошади «максим» с катками. Ни к кому не обращаясь, усмехнулся. «И тут получилась «самоходка».

— Не отставай, сынок! — послышался сиплый старческий голос из темноты.

— Иду, иду, отец, — негромко откликнулся Дремов, подзывая к себе на ходу разведчика, а когда тот приблизился, приказал: — Оставайся здесь и поможешь подполковнику Великому провести остальные силы полка вслед за мной. Да смотрите, чтобы не получилось так, как у Заикина с машиной. Слыхал, как провалилась в пропасть?

— Точно так. Аккурат там был. Если подходить не формально, то его в этом винить не следует. Темнота, бездорожье. Машина тяжелая.

— Сейчас не до следствия, — сказал Дремов, заметив появившегося рядом совсем неожиданно капитана Решетню.

— Ты-то откуда? — спросил он. Врач широко улыбнулся.

— Был у Заикина. Помог фельдшеру. Хлопец молодой, пороху почти не нюхал.

— Оказать помощь фельдшеру — только часть дела. Организуй службу в полку, на широком фронте.

— Вас понял, товарищ командир. Делаю все, чтобы оказывать раненым первую помощь. Здесь разверну и медпункт, а пока он подойдет, побуду с вами.