- Но если бы ты не сказал, это было бы нечестно по отношению к тебе.

- Почему?

Дженнифер слегка улыбнулась, утыкаясь носом в футболку брата.

- Потому что на то мы и брат и сестра, чтобы знать и чувствовать друг друга полностью. Я должна пережить всё то, что пережил ты. Это будет правильно.

Макс усмехнулся и поправил выбившийся локон её волос.

- Мне кажется, лучше тебе чувствовать не все, как и мне, иначе, мы просто взвоем друг от друга.

Дженнифер улыбнулась.

- Снова ты все переводишь в шутку, ты делал так всю жизнь.

- Нет, ну а ты только подумай, что было бы, если бы по утрам ты чувствовала то же самое, что и я, - он ухмыльнулся. – Или, скажем, я бы все ощущал на себе во время твоей беременности, - он скривился. - О, Боже, упаси.

Джен рассмеялась.

- Боже, фу, какой ужас, - Дженнифер отстранилась от брата, а Макс только пуще расхохотался.

- Вот и я о том же. Так что лучше берегитесь своих желаний, мисс Пирс.

Макс достал нож и увидел, как Дженнифер улыбнулась.

- Ты и правда поможешь мне с ужином?

- Конечно, - уголки губ Макса побежали вверх. – И если не хочешь получить салатом по голове, то советую мне помочь.

- Я даже…

Внезапно со стуком хлопнула входная дверь и Макс и Дженнифер одновременно подпрыгнули. Через пару секунд тишины послышался звон разбитого стекла и грохот, будто что-то тяжелое упало на пол. Макс моментально ринулся в гостиную, и Дженнифер подорвалась следом за ним. Он остановился в проеме и замер от увиденной картины.

- Какого…

- О, Господи, - Дженнифер подбежала к отцу, который полусидел на полу, его рука была в крови, а вокруг валялись осколки от дорогой итальянской вазы. – Папа, что ты здесь делаешь? Где мама?

Он пробормотал что-то нечленораздельное, а попытка встать увенчалась глухим падением обратно.

- Он пьян, - Макс сжал зубы, - ничего не меняется. И он никогда не поменяется.

- Макс! – Дженнифер умоляюще посмотрела на брата. – Прошу тебя не сейчас.

- Нет, - Стенли снова попытался подняться на ноги, откинув руки Дженнифер, которая попыталась ему помочь. - пусть говорит! – их взгляды встретились. – Мне очень интересно, кого я воспитал.

Один его пьяный голос вызывал у Макса неподдельное омерзение. Он смотрел на человека, которого должен бы был называть своим отцом, и чувствовал, как тошнота подкатывает к его горлу. Он ненавидел его. Ненавидел каждой клеточкой. Видит Бог, он пытался справиться с этим и простить ему все обиды, но не смог. Как только он видел его раскрасневшуюся рожу и ощущал запах дешевого алкоголя, перед его глазами тут же вспыхивали прошлые воспоминания: удары, крики, плач маленькой сестренки и мольбы несчастной матери. Только если тогда он был малолетним слабым мальчиком, который не мог совершенно ничего изменить, то сейчас около своего разваливающего отца стоял уже вполне взрослый мужчина, способный постоять за себя и за своих любимых.

- Мне кажется, ужина не будет, - Макс перевел взгляд на сестру. – Я попробую дозвониться до мамы, - он отвернулся, чтобы направится обратно на кухню.

- Сукин сын, не смей меня игнорировать! – Макс застыл. – Ты, чертов выродок, которого нужно было удушить ещё когда ты только сделал первый вдох!

Макс сглотнул. Ему показалось, что комната начала вращаться вокруг него, а барабанные перепонки будто бы чем-то сдавило: он не слышал ни голосов, ни посторонних звуков, только тишину и стук собственного сердца. Его грудь невыносимо сильно сдавило и каждый вдох давался ему с таким трудом, что болью отзывался во всем теле. Голова пошла кругом.

Нет-нет-нет, только не это.

Только не снова.

Воспоминания нахлынули на него, забирая его далеко в прошлое, в события шестнадцатилетней давности, когда начался ад, который сжигал его каждый день на протяжении четырех лет. Страх начал душить его, заставляя Макса прилагать немалые усилия для того, чтобы просто дышать.

Что, черт возьми, с ним творится? Он уже давно должен был просто забыть всё это и спокойно жить дальше, но он не забывал, ни на минуту. Он схватился за косяк двери и только и смог шагнуть за порог.

«Ты никогда не станешь человеком. Ты всегда будешь просто падалью, которая никому не нужна!»

Вздох дается с трудом.

«Посмотри на себя? Разве ты похож на человека? Да ты просто мерзкий гаденыш, который и гроша ломаного не стоит!»

Горло пережимает сильнее.

«Что? Ты думаешь, что будешь хоть кому-то нужен, да? – плевок. – Да никто, слышишь, никто и никогда даже не посмотрит в твою сторону не испытав ничего, кроме омерзения и жалости».

Грудь разрывается от боли.

«Ты думаешь, что ты лучше меня, да? А ты ничем не лучше! – грязный, противный смех. – Ты просто ошибка своей матери, к которой я не имею никакого отношения!»

Тук-тук-тук. Сердце барабанит с бешеной скоростью.

«Тебе кажется, что ты никогда не будешь пить, да? – он сунул ему гадкую бутылку прямо под нос. – А вот черта с два! Когда тебе будет так же хреново, как и мне, ты тоже приложишься к бутылке, и поверь мне, тварь, ты будешь хлебать это как успокоительное день за днем, даже не задумываясь о том, что кому-то это не нравится. Ты просто будешь этого хотеть, и тогда, тебя ничто не остановит…»

- Ма… Макс?! Боже мой! Что с тобой? Черт возьми, где этот дурацкий телефон?… Макс? Ты слышишь меня? – голос становился яснее. – Эй, очнись, прошу тебя.

Макс уловил еле заметное движение и, почувствовал покалывание в щеках – видимо, кто-то хлопал его по ним. Раскрыв глаза, он поморщился от яркого белого света и застонал от боли в голове, которая моментально отозвалась по всему его телу; только спустя пару секунд он ощутил, что лежит на полу. Холодный кафель, как ни странно, совершенно не вызывал у него дискомфорта, наоборот, он помогал ему оставаться в сознании и делать частые глубокие вздохи. Он осознал, что снова упал, а его тело, которое всё ещё немного дрожало, дало ему понять, что его снова сотрясали спазмы. Он почувствовал, что его щеки немного влажные и снова закрыл глаза, чтобы мысленно возненавидеть себя за такую слабость. Он не мог так жить, с каждым днем сил на то, чтобы просто это терпеть становилось все меньше, желание бороться покидало его ежесекундно, а непонимание того, за что и почему становилось все больше.

- Макс? – голос его сестры заставил его повернуть голову в её сторону. Её испуганные глаза сказали ему все отчетливее любых слов. Она ещё ни разу не была свидетелем того, как Макса бьют конвульсии. Никто и никогда ещё не видел его в подобном состоянии: беззащитного, напуганного, отчаявшегося. Он проклял себя за то, что не смог это предотвратить и за то, что до смерти перепугал свою маленькую девочку.