А ему приходится строить гипотезы на ничем не связанных, зачастую противоречивых догадках.

— В кафе Ройяль, — бросил он шоферу такси.

Джеймса не было там. С пяти до восьми он тоже не появился. В банке, где он работает, сторож сказал, что он ушел после закрытия, как обычно.

Мегрэ съел кислую капусту на обед и около половины девятого позвонил к себе.

— Заключенный не спрашивал меня?

— Спрашивал! Он сказал, что взвесил все и что последняя цифра — двадцать пять тысяч, но больше он не сбавит ни копейки. При этом он не преминул отметить, что человеку в его состоянии дают хлеб без масла и что температура в камере не больше шестнадцати градусов.

Мегрэ повесил трубку, побродил немного по бульварам, а когда стало темнеть, поехал на улицу Шампионе, к Джеймсу домой.

Дом его был громадный, словно казарма, с недорогими квартирами, где живут служащие, коммивояжеры, мелкие рантье.

— Четвертый направо!

Лифта не было, и комиссар стал медленно подниматься, проходя мимо дверей, откуда доносились кухонные запахи или детский плач.

Открыла ему жена Джеймса. На ней был довольно хорошенький ярко-голубой пеньюар. Роскошным его не назовешь, но и потрепанным, как дешевые халаты, он тоже не был.

— Вы хотите поговорить с моим мужем?

Прихожая размером не больше стола. На стенах фотографии яхт, лодок, молодых людей и женщин в спортивных костюмах.

— К тебе, Джеймс!

Она открыла дверь и вошла вслед за Мегрэ, потом села на свое место, в кресле у окна, и вновь принялась за вязание.

Остальные квартиры в доме, вероятнее всего, сохранили убранство прошлого века — мебель в стиле Генриха II или Луи-Филиппа.

Здесь же, наоборот, скорее чувствовалось влияние Монпарнаса, а не Монмартра. Обстановка больше походила на выставку декоративного искусства. В то же время ощущение такое, будто сделано все по-любительски.

Новые фанерные перегородки поставлены под самым неожиданным углом, мебель почти полностью заменяют выкрашенные в яркие цвета полки.

Ковер однотонный, ядовито-зеленый. На лампах абажуры из бумаги, имитирующей пергамент.

Комната казалась щегольски нарядной и свежей. Впрочем, на вид всему этому не хватало прочности: страшно было прислониться к хрупким стенкам, а висевшие картины, казалось, еще не высохли.

Создавалось такое впечатление, в особенности, когда Джеймс вставал, что квартира слишком мала для него, что его поместили в коробку, где следует остерегаться малейших движений.

Справа, через приоткрытую дверь, виднелась ванная комната, где помещалась только сама ванна. Напротив, в стенном шкафу, разместилась целая кухня, и даже спиртовка была там.

Джеймс сидел в комнате, в маленьком креслице, с сигаретой во рту и книгой.

Мегрэ мог поклясться, что до его прихода оба молчали.

Каждый в своем углу! Джеймс читал. Жена вязала. С улицы доносился шум трамваев и автобусов.

И только. Дружеской атмосферы не чувствовалось.

Джеймс поднялся, протянул руку, слегка улыбнулся смущенно, как бы извиняясь, что его застали в подобном месте.

— Как дела, Мегрэ?

Непринужденная сердечность, свойственная ему, приобретала совсем иной оттенок в этой кукольной квартирке. Она резала слух. Она не гармонировала со всеми этими мелкими вещичками, с ковром, модерновыми безделушками, обоями, игрушечными абажурчиками.

— Ничего, спасибо!

— Садитесь. Я читал английский роман.

А взгляд недвусмысленно говорил: «Не обращайте внимания! Я тут не при чем. Я не совсем у себя здесь».

Женщина следила за ними, не отрываясь от работы.

— Есть что-нибудь выпить, Марта?

— Ты прекрасно знаешь, что нет!

И, обращаясь к комиссару:

— Это он виноват! Когда в доме есть хоть что-нибудь, бутылки опустошаются мгновенно! Плюс на стороне выпивает вполне достаточно.

— Послушайте, комиссар, может, спустимся в бистро? — Но не успел Мегрэ ответить, как Джеймс замялся, вероятно, увидев настойчивый взгляд жены.

— Как вам лучше. Я…

Он со вздохом захлопнул книжку, переставил пресс-папье, стоявшее на низком столике.

Комната была не больше четырех метров в длину. А казалась вдвое больше, казалось, что две жизни протекали здесь, абсолютно не соприкасаясь.

Жена, устроившаяся по своему вкусу, шила, вышивала, хлопотала на кухне, кроила платья.

А Джеймс приходил в восемь, молча ужинал, потом читал, в ожидании, когда можно будет лечь спать на диван, заваленный цветными подушками, который на ночь превращался в кровать.

Теперь понятнее становился «свой собственный уголок» Джеймса на террасе кафе Ройяль, за стаканом перно.

— Да, спустимся, — согласился Мегрэ. Облегченно вздохнув, Джеймс тут же поднялся.

— Вы позволите, я только обуюсь.

Джеймс был в домашних туфлях. Он проскользнул между ванной и стеной. Дверь в ванную оставалась приоткрытой, но женщина едва понизила голос, заговорив:

— Не обращайте внимания. Он не совсем такой, как другие. — Она стала считать петли:

— Семь, восемь, девять… Вы думаете, он знает что-нибудь о деле в Морсанге?

— Куда рожок подевался? — буркнул Джеймс, переворачивая все в шкафу.

Она взглянула на Мегрэ, как бы говоря: «Видите, какой он?».

Наконец Джеймс вышел; и опять он показался слишком большим для этой комнаты. Бросил жене:

— Я скоро вернусь!

— Видала я эти скоро.

Он знаком дал понять комиссару, чтобы тот торопился, наверняка опасаясь, как бы чего не изменилось. На лестнице он тоже выглядел слишком большим, словно не на своем месте.

В первом доме направо было бистро для шоферов.

— Другого нет в нашем районе.

Тусклое освещение над цинковой стойкой. В глубине четверо игроков в карты.

— Смотри-ка, господин Джеймс! — воскликнул хозяин, вставая. — Как обычно?

Он уже держал в руках бутылку водки.

— А для вас?

— То же самое.

Оперевшись локтями о стойку, Джеймс спросил:

— Вы были в кафе Ройяль? Я так и думал. Но я не смог.

— Из-за трехсот тысяч франков…

Он нисколько не удивился, не смутился.

— Что бы вы сделали на моем месте? Бассо свой человек. Сотни раз выпивали вместе. Ваше здоровье!

— Я вам оставлю бутылку, — сказал хозяин, который, вероятно, всегда так делал, а сейчас торопился продолжить игру. Джеймс говорил, не слушая:

— В общем-то, ему не повезло. Такая женщина, как Мало! Кстати, вы больше не видели ее? Она недавно приходила ко мне в контору спросить, не знаю ли я, где Марсель. Можете себе это представить? Совсем, как другой со своей машиной. А тоже еще приятель! Тот позвонил мне, чтобы сообщить, что вынужден будет потребовать стоимость ремонта и возмещение убытков за простой машины. Твое здоровье! Как тебе нравится моя жена? Мила, неправда?

И он опрокинул второй стакан.

Глава 7

Старьевщик

С Джеймсом происходила любопытная вещь, заинтересовавшая Мегрэ. По мере того, как он пил, взгляд его не только не тускнел, как у большинства людей, а, наоборот, прояснялся, приобретая неожиданную остроту и проницательность.

Рука его отпускала стакан только для того, чтобы снова его наполнить. Голос звучал вяло, неуверенно, безразлично. Он ни на кого не смотрел. Казалось, он растворился в этой атмосфере, спрятался там.

Игроки в глубине комнаты обменивались редкими фразами. Тускло поблескивала оловянная стойка.

Джеймс растерянно вздохнул:

— Чудно как-то… Такой человек, как вы, такой умный. А еще другие! Жандармы в формах… Судьи… Целая куча народу. Сколько их сейчас поднято на ноги? Сотня, наверно, если считать секретарей, переписывающих протоколы, телефонисток, которые передают распоряжения. Сотня, должно быть, работает день и ночь, потому что в Файтена попала совсем маленькая пулька.

Мгновение он пристально глядел на Мегрэ, и комиссар не мог понять, что это: высокопарная издевка или он говорит серьезно.

— Твое здоровье! Стоит все это того? А пока травят беднягу Бассо. Еще неделю тому назад он был богат. У него было солидное дело, машина, жена, сын. Теперь он не может даже вылезть из своей норы.