Ксения (MidnightLady) Кононова

Трудности языка

El amor no está en el otro, está dentro de nosotros mísmos; nosotros lo despertamos. Pero para que despierte necesitamos del otro. Paolo Coehlo / Любовь находится не в другом человеке, а в нас самих; мы сами ее пробуждаем. Но для того, чтобы ее пробудить, нужен другой.

Пауло Коэльо

Быть слабым, даже падать в обморок, и рисковать,

Быть в ярости, суровым, после нежным,

Открытым быть и все в себе скрывать,

Воодушевленным и губительным, небрежным,

Полуживым и к жизни воскресать,

Предателем и трусом, также мужественным, верным,

Забыть о благах всех, о том, что надо отдыхать,

Не находить себе под солнцем места,

Быть радостным и грустным, и смирения искать,

Высокомерным быть, сердитым, храбрым,

Довольным и себя обиженным считать,

Ревнивцем быть, и ветреным, непостоянным,

Открытой встречи с разочарованьем избегать,

Пить мягкого ликера яды,

Любить что вредно, свою пользу забывать,

Поставить все на карту, не искать награды,

Всю жизнь и душу разочарованью отдавать,

И думать, небеса послали испытанья ада.

Кому представилось все это испытать,

Тот знает, это все любовь, то горькая услада.

«Несколько эффектов любви» Лопе де Вега

Глава 1

Тонкая линия черного цвета скользит по бумаге, замысловато заплетается сама в себя петлями и полукругами, превращая в графические знаки чьи-то мысли. Слова старательно прячутся в едва заметных клетках тетрадного листа. Скрупулезно вывожу их одно за другим. Знаю, что ты сосредоточенно следишь за каждым моим движением в ожидании очередной ошибки. И я обязательно ее сделаю. Потому что все, о чем сейчас могу думать — это не очередной афоризм Сенеки, а твои глаза, под серо-зеленым взглядом которых не могу собраться с мыслями и машинально сжимаю ручку еще сильнее. Почти до боли. Вдруг твой тонкий указательный палец касается только что написанной мной фразы, и я вздрагиваю.

— Lea esto, Alejandro. / Прочитай это, Александр.

Несколько секунд скольжу взглядом по светлой коже и тут же вскидываю его, натыкаясь на твое лицо. В твоих глазах, которые легко рассмотреть за почти незаметными стеклами очков, нет строгости. В очередной раз ловлю себя на мысли, что они очень идут тебе. Никогда не думал, что очки могут кого-то украсить, но когда ты их надеваешь, твой легкий шарм усиливается в несколько раз. И я пьянею от него. Три раза в неделю. По часу. На протяжении вот уже нескольких месяцев. Ты с любопытством ждешь, и я вновь утыкаюсь в свою тетрадь, втайне надеясь, что не слишком долго смотрел на тебя.

— La amistad siempre es provechosa; el amor a veces hiere… / Дружба всегда выгодна; любовь порой ранит… — несколько раз делаю паузы, пытаясь вспомнить, как правильно читается то или иное слово.

— Muy bien / Отлично, — довольно киваешь и улыбаешься.

Твоя улыбка — и поощрение, и наказание одновременно. Каждый раз хочу ее увидеть в ответ на свои старания, но именно она лишает меня способности думать об испанском на несколько минут. Да и не только об испанском. Я напрочь забываю все. Покоряюсь этой минутной растерянности и эйфории. Мысли в страхе разбегаются, боясь, что ты сможешь случайно разглядеть их в моих глазах. Прячутся за витиеватыми фразами, заученными на память. Дрожат, боясь признать свое собственное существование.

Ты отлично владеешь английским и испанским, но почти ничего не понимаешь по-русски. Со мной все наоборот. Даже твой русский иногда лучше, чем мой испанский. Ты об этом никогда не говоришь и лишь терпеливо поправляешь меня, пряча едва заметную улыбку в уголках губ и зеленых искрах глаз. А я не могу ничего запомнить, когда ты сидишь так близко, иногда случайно соприкасаясь со мной ногами или рукой. Непроизвольно вздрагиваю, незаметно вытирая вспотевшие ладони о джинсы на коленях. Замечаешь ли ты этот нервный жест?

Поднимаешься из-за стола и снимаешь очки. Трешь глаза. Я твой единственный безнадежный ученик. Безнадежный не только в испанском, но и в своих чувствах и ощущениях.

— Suficiente por hoy. Hasta mañana, Alejandro. / На сегодня достаточно. До завтра, Александр, — легкая усталость прячется в складках чуть наморщенного лба. Усилием воли пытаюсь оторвать взгляд от твоего лица и перебороть желание прикоснуться к нему.

— Хочу коснуться тебя… — застываю. Не может быть, чтобы я произнес это вслух.

Немного растерянно смотришь на меня, и я понимаю, что ты не до конца уловил смысл моей фразы.

— En español, por favor / На испанском, пожалуйста, — просишь, чтобы удостовериться в том, что правильно меня понял. Рассеянная улыбка делает тебя еще привлекательнее, и ты становишься похожим на мальчишку, хотя ты не намного старше меня. Незаметно вздыхаю, пряча глаза и собирая книги и тетрадь обратно в сумку.

— Hasta mañana, Vicente.

Провожаешь до двери. Прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди, ждешь, пока я обуюсь и сниму куртку с вешалки. Ты всегда так делаешь. Просто вежливость? Или…? Киваю на прощание и выхожу за дверь. Сбегая по ступенькам, выскакиваю на улицу. Наконец-то, могу сделать вдох. Сладкий вечерний воздух опьяняет еще больше. Весна. До моих выпускных экзаменов осталось не больше месяца, а я все никак не могу сосредоточиться на них. Я изучаю не испанский, я изучаю тебя. Старательно. С усердием ботана. Каждый жест и взгляд. Интонацию голоса и манеру двигаться. И, похоже, здесь я преуспел гораздо лучше, чем в грамматике и лексике. Как же так получилось? Почему ты?..

***

Три месяца назад.

Снег идет не переставая уже несколько дней. Лишь слегка меняет свой вид. Вчера это была мелкая и колючая крошка, а сегодня — большие невесомые хлопья, будто перья из разодранной кем-то подушки. В свете фонарей они выглядят еще более необычно, сверкая и приобретая особый оттенок. Спрятав руки со стесанными на пальцах костяшками спешу по аллее парка, возвращаясь домой. Вдыхая холодный воздух, превращаю его в облачка пара. Уже стемнело. Пятница. Легкая усталость в мышцах после тренировки дарит приятное ощущение.

Открываю дверь, и прямо на пороге меня застает аромат блинов. Теплый и домашний. После мороза щеки и руки колет миллиардами острых иголок. Опять забыл перчатки, а карманы не спасают. Бросаю сумку в прихожей, снимаю обувь, куртку и тихо прохожу на кухню. Пока мама не видит, хватаю горячий блин, обжигая пальцы и дуя на них. Никогда не беру нижний. Привычка. Знаю, что обожгусь, но каждый раз делаю одно и то же. Мама оборачивается и укоризненно смотрит карими глазами, как я стою с открытым ртом, пытаясь остудить во рту откушенный кусок.

— Привет, милый, — как всегда немного привстает, чтобы поцеловать меня в щеку. — Руки хотя бы вымой сначала.

Светлые волосы заколоты на затылке, а поверх халата с тигровой раскраской повязан передник. В руке зажата лопатка.

— Угу, — засовываю остатки блина в рот и шлепаю к ванной. По пути натыкаюсь на Ваньку.

— Контрольная по алгебре? — вопрос звучит так, будто он спрашивает самый тайный пароль из всех возможных, прежде чем впустить меня в тайное святилище.

— Нормально, — не останавливаясь.

— Сочинение?

— Отлично, — уже из ванной.

— Тема по испанскому?

Делаю вид, что не расслышал за шумом льющейся в раковину воды его вопроса. Но меня это не спасает. Мой старший брат появляется в дверном проеме и заслоняет собой проход. Короткий ежик русых волос, накаченные мышцы, не высокий рост и такой же, как у мамы карий цвет глаз. Мужественность, обусловленная обилием тестостерона. Иногда мне кажется, что кого-то из нас двоих точно усыновили. Мы абсолютно с ним не похожи, даже если брать в расчет почти семилетнюю разницу в возрасте. Его вопросительно приподнятая бровь красноречивее слов.