Я уже начинаю видеть, что нет ничего отдельного. Всё переплетено и является частью чего-то большего, а то частью ещё большего – этакий лабиринт, сотканный из энергетических нитей. В этом сложность эго структуры – её нити не идут аккуратными линиями, но хаотическими, многоуровневыми, закрученными узорами, из которых одни видны, другие глубоко спрятаны. Это мой чердак. Это моя ткань, моя структура. Эта ткань и есть я, но я не ткала её. Если рассматривать всё целиком, кажется, что это изображает меня, но как только я подхожу ближе и вижу, из чего это сделано и могу различить составные структуры, миллионы нитей, тогда "я" исчезает и всё, что остаётся, это лоскутное одеяло воспоминаний и эмоций. Вот что я такое. И это всё, чем я являюсь.

Если жёсткое эго станет противиться этому процессу, оно будет сломано. Я не знал лично людей, покончивших самоубийством в этих обстоятельствах, но полагаю, это происходит не так уж редко. Джулия, конечно же, думала об этом. Ты не можешь об этом не думать. В данной ситуации – невозможность идти вперёд, невозможность идти назад – смерть это tertium quid, третий вариант. Вполне могло быть, что именно эта мысль, мысль о смерти, послужила тем толчком, заставившим её всё отпустить, что само по себе тоже вроде смерти. Фактически, многие, или большинство, самоубийств случаются именно здесь, что покажется более правдоподобным, если мы получше узнаем, что такое "именно здесь" в действительности.

Именно эта точка, где один человек, который упал, становится тем человеком, который поднялся, является той разделительной чертой между двумя существами. Эго может желать просветления, но эго не сможет пересечь эту черту. Человек, который поднялся, это уже не тот человек, который упал. Прежде всего, это процесс смерти-перерождения, и ничто не сдвинется с места, пока это не произойдёт.

Джулия познаёт одну вещь о Бхагавад-Гите, которая не открылась бы ей в результате многолетних изучений или посвящений. Она на краю того, что можно увидеть, только приблизившись к своему полю битвы. Она на краю того, где был Арджуна. Она близка к тому, чтобы увидеть, почему Арджуна упал.

Я не знаю, во что я ввязалась. Это слишком – я не могу этого сделать. Какая я была дура, что начала это! Какая патетическая дура! Как я позволила этому случиться? Куда это всё ведёт? Без сомнения, я самый глупый на свете человек. Это плохо, это убьёт меня, это мой конец. Назад дороги нет, и вперёд тоже. Я ни за что не смогу это сделать. Не знаю, как кто-то смог. Никто не может. Никто не может это выбрать. Не я. Не я. Это что-то совсем для другого человека, я даже не представляю, какого. Я не могу это сделать. Не могу. Зачем вообще я всё это затеяла? Я хочу вернуться назад, какой я была. Не могу дышать. Все внутренности скручены. Ужас. Это выше моих сил. Моя душа до смерти больна, моё сердце разбито.

В этой точке Джулия впервые начинает угадывать, что в действительности происходит. Она ещё не начала битву, но она близка к тому, чтобы увидеть, что в реальности влечёт за собой эта битва. Она начинает видеть, где на самом деле находится поле битвы, чем оно на самом деле является. Она начинает видеть то, что увидит каждый, кто придёт сюда – и это не тьма и не зло, в этом-то и проблема. Это не невежество и не грех. Это не что-то, что мы не можем разглядеть или то, о чём мы не знали. Джулия начинает видеть то, что заставило Арджуну, величайшего воина на свете, бросить оружие и рухнуть на землю в страхе и смятении, когда он увидел это.

И что это великое чудовище неукротимо,

у тебя ещё будет случай узнать.

– Герман Мелвилл, "Моби Дик" –

Привязанности к "царству сна" созданы из энергии. Эта энергия называется эмоцией. Все эмоции, позитивные и негативные, это привязанности. Человек это существо, основу которого составляют эмоции, извлекающие энергию из одной центральной эмоции: страха. Этому страху нельзя противостоять, его нельзя убить, так как это страх ничтожности, не-я. Желание убить страх само является основанной на страхе эмоцией. Страху можно только сдаться, чтобы вошло то, чего ты боишься. Ты можешь потратить целую жизнь, кромсая миллион-головую гидру привязанности и никогда не сдвинуться с места, либо ты можешь проследовать за эмоциональной энергией вниз до её источника, её логовища, и увидеть Левиафана, врага света, чем он является в реальности:

Твоим сердцем.

Вот что увидел Арджуна. Вот почему Арджуна упал.

19. Выходите, Ахаб поприветствует вас.

Монолог Ахаба после собрания команды, из главы 37 "Закат"

Пророчество гласило, что я буду разорван на части,

и вот – ах! – я потерял ногу. Теперь я предсказываю,

что разорву на части того, кто разорвал меня.

– Герман Мелвилл, "Моби Дик" –

(Каюта, возле кормового иллюминатора в одиночестве сидит Ахаб и глядит в окно)

Где бы я ни плыл, я оставляю за собой белый мутный след – бледные воды, щёки ещё бледнее; ревнивые волны по бокам вздымаются, чтобы поглотить мой след – пусть, но прежде я пройду.

Там, у края вечно наполненного бокала, тёплые волны краснеют, подобно вину. Золотое чело падает в синеву. Солнце-ныряльщик с полудня тихо опускается и ныряет в море – моя душа же теряет терпение, взбираясь на свою гору. Что ж, значит, тяжела моя корона – Железная Корона Ломбардии? Да, она сверкает драгоценными камнями, но я, её обладатель, не вижу её сияния, а лишь смутно чувствую, что ношу на голове то, что ослепляет своим великолепием. Она железная, я знаю, не золотая. К тому же, треснута – я чувствую, как острый край впивается так, что мой мозг, кажется, бьётся о твёрдый металл, ах, мой стальной череп, которому не нужен шлем в любом, даже самом умопомрачительном, бою!

Мой лоб покрылся испариной? О, было время, когда рассвет пришпоривал меня, а закат убаюкивал. Но этого больше нет. Этот прекрасный свет светит не мне, вся красота для меня мучительна, ведь я не могу насладиться ей. Одарённый высшим восприятием, я лишился низшей, благостной энергии, я проклят, самым искусным и зловещим образом, проклят посреди рая! Доброй ночи, доброй ночи! (махнув рукой, отходит от окна).

Сначала дело не казалось таким трудным. Я думал найти хоть одну опору, но моя шестерёнка подошла ко всем их колёсам, и они закрутились. Или, если вам больше нравится, они стояли передо мной как кучки пороха, а я был спичкой. Но ведь, чтобы зажечь других, сама спичка должна сгореть! На что я отважился, я желал; и чего я желал, я сделаю! Они думают, что я сошёл с ума – Старбок так думает, но я одержим, я обезумевшее безумие! И это неистовое безумие должно быть спокойствием, чтобы постичь себя. Пророчество гласило, что я буду разорван на части, и вот – ах! – я потерял ногу. Теперь я предсказываю, что разорву на части того, кто разорвал меня. Теперь, значит, будет пророк и исполнитель в одном лице. Это больше, чем вы, великие боги, когда-либо становились. Я смеюсь и свищу вам в лицо, вам, игроки в крикет, вам, кулачные бойцы, вам, глухие Берки и слепые Бендиго*! Я не скажу вам, как школьному задире: не бей меня, возьми кого-нибудь себе по росту! Нет, вы сбили меня с ног, я вновь поднялся, а вы убежали и спрятались. Выходите же из-за своих хлопковых мешков! У меня нет длинного ружья, чтоб достать вас. Выходите, Ахаб вас поприветствует. Посмотрим, сможете ли свернуть меня с моего пути. Свернуть меня? Вы не сможете свернуть меня, не свернув себе шею! Человек оказался сильнее. Свернуть меня? Путь к моей ясной цели выложен железными рельсами, по которым предназначено бежать моей душе. Через глубочайшие ущелья, сквозь продырявленные сердца гор, под руслами горных потоков я безошибочно мчусь! И нет препятствий, нет поворотов на этом железном пути!"