— Я обещаю, что подумаю. И если… Максиму понадобится твоя помощь, я тебе сообщу. Но я, правда, не знаю, что может случиться…

— Не говори об этом. В этой жизни может случиться, что угодно. Мне ли не знать. Просто знай, что я всегда жду твоего звонка. Я… живу обычной жизнью, обычного человека, на одном месте, и я уже не тот бесшабашный тип, который… мог сказать тебе то, что сказал. Я очень сожалею. Я не знаю, что бы у нас вышло, и сейчас уже не представляю кого-то на месте своей жены, но… если бы я тогда этого не сказал, у меня был бы сын. Это то, чего я уже не исправлю. — Емельянов стукнул кулаком о ладонь. — Ну вот, я это сказал.

— Я довольна своей жизнью.

— Это хорошо.

— Я, правда, довольна, Саша. Тогда мне было больно, я не понимала, как ты мог попросить меня сделать аборт, мы ведь долго были вместе. Но я уже тогда знала, что не буду с тобой счастлива. Мы разные.

— Это точно. Но ты очень нравилась моим родителям.

— Они знают? Про Максима?

— Нет. Я не могу им этого сказать, — признался он.

Ольга понимающе кивнула, но по её губам скользнула усмешка. После этого она поднялась. Просто взяла и встала, видимо, кончилось терпение, выдержка. Замерла ненадолго, глядя на Емельянова сверху вниз.

— Мне нужно идти. Дети с мамой.

— Да, конечно. — Саша тоже подскочил, и никак не мог придумать, что ещё ей сказать. На прощание, или просто… в качестве поддержки. И у него вырвался вопрос, которого он боялся, который не собирался задавать, поклялся, что не задаст. — Оля, он похож на меня?

Она посмотрела ему в глаза, качнула головой.

— Нет. Он похож на меня. Спокойный и вдумчивый. И я очень этому рада, Саша.

— Понятно.

Ещё один долгий взгляд, и она изобразила улыбку.

— Пока.

— Пока. Пусть всё будет хорошо.

— И у тебя.

Она пожелала ему удачи на прощание. Стало ему легче? Не намного, если честно.

Домой добрался только к вечеру. Перед отъездом ещё раз навестил родителей, плотно пообедал, съел всё, что мама предлагала ему попробовать, забрал пакет с подарками для Андрея и сверток пирогов, и поймал себя на мысли, что всё это стало для него привычным. Даже мамины наставления с некоторых пор воспринимались им спокойно и как должно. Но, наверное, из-за пережитого за этот день, немного не сдержался, и взмолился:

— Мама, ты приедешь через неделю и всё это сделаешь сама. Я всё равно ничего не запомню.

— А ты запоминай. Пригодится в жизни.

Всё-таки улыбнулся.

— Ладно, я буду стараться. — Наклонился и мать поцеловал. — Отцу привет передавай. Ждём вас через неделю.

— Андрюшу поцелуй от меня!

— Обязательно.

А сын будто знал, что бабушка наказала его поцеловать. Выбежал из-за дома, как только Емельянов припарковал машину у гаража и хлопнул дверью.

— Папа!

Саша поймал его одной рукой, в другой пакеты держал, от земли приподнял, поцеловал в щёку.

— Привет, супергерой. Почему ты ещё на улице? Уже вечер.

Андрей его за шею обхватил и повис, что позволило Саше его поднять.

— Я маме сказал, что буду тебя ждать.

— Круто. Гараж достроил?

— Крышу надо! Красную!

— Завтра построим, вообще, не вопрос. — Емельянов в деловитое лицо сына вгляделся, потом ещё раз поцеловал. — Бабушка тебя зацелует, когда приедет. Только ты чумазый какой-то.

Андрей потёр щёки рукавом толстовки, выпятив нижнюю губу.

— А что ты привёз? Пистолет мне купил?

— Купил. — Емельянов по ступенькам крыльца поднялся, толкнул плечом входную дверь, и тут же крикнул: — Тань, я приехал!

— Я слышу! — донеслось с кухни.

— Чем мама занимается?

Андрюшка плечами пожал, закрутился у него на руках, и пришлось его опустить на пол.

— Я забыла про мясо в духовке. — Таня вышла ему навстречу, улыбнулась и тут же поцеловала. — Так что ты вовремя.

— С кем болтала?

Её улыбка на мгновение померкла, но она быстро взяла себя в руки.

— С Ленкой. Обсуждали обои, которые она купила в спальню.

— А, ну это, реально, повод.

— Ещё бы, у неё, наконец, появилась своя квартира.

— Лучше бы она замуж вышла.

— Может и выйдет. — Отвлеклась на чумазого сына. — Андрюш, умываться немедленно. И мыть руки. Что ты делал на улице?

— Рыл ров. — Ребёнок влез на стул и попытался дотянуться до вазы с конфетами. — Вокруг гаража.

Емельянов рассмеялся.

— Я уже не первый раз ловлю себя на мысли, что у нас ребёнок растёт архитектором. Это следующая ступень после дизайна интерьеров, да?

Таня послала ему сладкую улыбку.

— На какой ступени бизнес развлечений, не скажешь?

Саша ответил ей саркастической усмешкой, глянул на сына. Поторопил того:

— Андрей, в ванную, бегом.

— Руки мой, и за стол! Никаких игр, — сказала ему Таня вслед. — Ужин готов.

Саша выглянул с кухни, проследил за сыном, а когда тот затопал по лестнице на второй этаж, поспешил подойти к жене. И даже зарычал, когда её обнял. Поцеловал, прижав её к кухонному столу.

— Танька, соскучился.

Она руки подняла, обняла его за шею.

— Все дела переделал?

— Практически. — Они встретились взглядами, весёлости поубавилось, потом Емельянов носом о её нос потёрся. Зажмурился.

— Как всё прошло? — тихо спросила она.

Он головой качнул, так и не открыв глаз. Откровенно поморщился.

— Пока не понял. Было тяжело.

Таня погладила его по плечам. Потом быстро поцеловала.

— Ладно, потом расскажешь. Тоже руки мой, и садись ужинать. — И добавила шёпотом: — Буду тебя кормить. Моё главное и любимое занятие в жизни.

— Папа, ты мне купишь велосипед на двух колёсах?

Саша на сына обернулся.

— А не рановато?

— Насте купили!

— Андрей, Насте шесть, — сказала Таня.

— Ну и что! Я могу! Папа, купишь?

Емельянов усадил сына в высокий стульчик, провёл ладонью по русым волосам.

— Куплю. Через год. Когда у тебя ноги до педалей доставать будут.

Андрей наклонился, чтобы посмотреть на свои ноги.

— Я не хочу больше на детском…

— Боже мой, какие страсти, — нараспев проговорил Саша. Руки полотенцем вытер и сел за стол. — Я куплю тебе самокат, идёт? Там, вообще, одна нога нужна.

— А вторая?

— А вторая… — Саша призадумался, с женой переглянулся. — А вторая будет ехать.

Андрей мотнул головой.

— Так я не хочу. Так я за Настей не успею.

Таня к сыну наклонилась, поцеловала.

— Не расстраивайся, родной. Папа что-нибудь придумает. А Настя даст тебе покататься. Как только научишься, папа купит тебе велосипед. Ешь пока горячее.

— Мама пирогов прислала, — вспомнил Емельянов. — С повидлом.

— Люблю с подливой, — кивнул мальчик.

— Когда я научу тебя говорить «повидло»? — посетовала Таня.

— Подлива, — упрямо повторил ребёнок. Саша рассмеялся.

— Даша звонила утром, приглашает нас и родителей на день рождения приехать.

— Семейный выезд во Францию? Это уже входит в привычку.

— Ей исполняется тридцать, ей нужна моральная поддержка.

— А, в этом смысле.

— Филинов они тоже пригласили, но Ника пока не уверена, смогут ли они поехать. Фая плохо себя чувствует, Ника не хочет её оставлять одну надолго.

Таня на сына посмотрела, тот был занят ужином, и к разговору родителей не прислушивался. И тогда она спросила, осторожно и понизив голос:

— Как ты?

Емельянов ел мясо, не сразу отозвался на вопрос жены, жевал, после чего кивнул.

— Всё нормально. Я не ожидал, что будет легко.

— Что она сказала?

— Что не представляет, в какой ситуации её сыну могут понадобиться мои деньги. Смысл, по крайней мере, был таков.

— Ну, это она зря.

— Она всегда относилась к деньгам, как к необходимому злу. Но расстались мы мирно. Она обещала подумать, и позвонить… если что.

Таня руку протянула и погладила его по плечу.

— Это самое главное. — Он кивнул. — Ты это сделал. Столько лет об этом думал, и вот сделал. Тебе стало легче?