Сегодня он наконец-то померяется силой с разлившимся «морем»: волны, когда оно разыграется, трехметровые, если не больше, с ревом колотят они в скалистый берег, и брызги долетают до самого верха. Вот и посмотрим тогда, на что он способен. Почему бы и не попробовать, а?

Борис, вскинув на плечи узел, побежал по тропке вниз.

Вот и «каравелла». Удочки и узел с припасами уложены, рядом запасное весло, ведро, черпак… Надо бы ватник при­хватить, одна куртка не очень-то согреет. Но возвращаться не хотелось — нельзя пренебрегать старой рыбачьей при­метой. Приметы для рыбаков — далеко не последнее дело. Подумал об этом и усмехнулся.

И вдруг за спиной раздался веселый голос:

—  Ну, так как же, старик?.. Махнем на тот берег?

Удивленный и в то же время раздосадованный, Борис

обернулся.

Пашка Зыков, хитровато прищурившись, смотрел на него и улыбался. Борису хотелось выругаться, но он сдержался.

И как это Пашка пронюхал? Борис никому ни слова не сказал… И вот на тебе! Попробуй теперь не возьми его… Видно — готовился заранее. Ну, конечно, и котомка за плечами, и удочки в руках, и даже подсачик припас.

—  Ну как?

—  Что — «ну как»?

—  Значит, на серединку, возьмем осетринку.

Павел балагурил, явно заискивая.

—  Так она и дожидается тебя… — Борис глянул в упор на Пашку. — Слушай, у тебя нюх, как у собаки…

—  Чудак! Глаз надо иметь. Видел, как ты собирался.

Пашкина самоуверенность всегда вызывала у Бориса

чувство внутреннего протеста, и в то же время что-то ме­шало сразу его осадить. Вот и сейчас Борис твердо решил сказать «нет», но так и не смог.

Этим минутным замешательством и воспользовался Пашка. Он обошел «каравеллу» и деловито устроил ко­томку под сиденье. Борис сердито бросил цепь в лодку вместе с увесистым ржавым замком.

—  Ну-ка помоги сдвинуть!

Около часу гребли почти без отдыха. Их высокий бе­рег, казалось, присел на корточки, а противоположный оставался все таким же далеким. Стало жутковато. Кругом вода, и никого вокруг. Сначала, правда, справа от них, километра за три, виднелась лодка, но теперь и она исчез­ла, будто растворилась в волнах.

Солнце поднялось уже довольно высоко и все больше припекало. Сняли взмокшие рубашки и пригоршнями оп­леснули себя водой. Она была еще холодноватой, но все равно было хорошо, вольготно.

Борис греб скупыми, сильными взмахами; Пашка по привычке хитрил, только чиркал веслами по воде.

«Далеко пойдет,— ухмылялся Борис, глядя на Пашкины хитрости.— Скажи ему об этом — притворится: не пони­мает. Но зачем он хитрит?»

Перед Борисом была Пашкина спина, широкая, крепкая, сильный разворот плеч, бугристые бицепсы. Силы в нем хоть отбавляй.

«Интересно, какую отговорку он придумает, если укорить?»

— Эй, Пашка, ты что, руки вывихнул?

Тот с готовностью бросил весла, обернулся.

—  Ты знаешь, растянул жилы. Руки так болят, будь они неладны…

—  Ты смотри!—предупредил заботливо Борис.— Могут и отсохнуть, если не тренировать.

Пашка резко обернулся всем корпусом к Борису.

—  Это называется — атрофируются. Жилы-то — связка всему. Ты вот по Мюллеру не хочешь заниматься, а там прямо сказано: кто избегает физических нагрузок, у того мышцы дрябнут и постепенно усыхают.

Пашка с опаской покосился на свои сильные, цепкие руки, испытующе взглянул на Бориса и вдруг сильно зара­ботал веслами. Борис, не ожидавший такой реакции, тихо рассмеялся. И тут же спохватился — еще, чего доброго, бросит. Пусть поработает, а он хоть малость передохнет.

Борис осторожно прижал весла к бортам лодки, скло­нился к тихо журчащей воде и намочил себе голову.

«Смотри как потеплело. Пожалуй, искупаться можно».

Борис огляделся, заметил невдалеке едва выступавшие из воды вершины деревьев. До разлива здесь было озерко, а вокруг него — ивы. Около деревьев мелко и вода потеп­лей, самое удобное место для купания.

Он тронул за плечо Пашку:

—  Хорошо бы окунуться, а?..

Правда, лето только начиналось, но вода вполне под­ходящая. Конечно, не очень теплая, но все-таки жара, упарились.

Пашка обрадовался.

—  Отличная мысль, старик. Я за милую душу.

—  Греби тогда вон к тем деревьям…

Подошли, уткнулись носом лодки в крону ивы, будто пришвартовались к ней. Пашка в один миг сбросил с себя одежду и тут же бултыхнулся в воду. Он так заразительно смеялся, вскрикивал от удовольствия и шлепал руками но воде, что Борис, сам того не замечая, заспешил, хотя спе­шить было некуда. Не худо было бы остыть малость. Но нетерпение его подхлестывало. Он торопливо сбросил одежду, прыгнул за борт и тотчас вскрикнул, как от ожога. Но это неприятное ощущение скоро прошло.

Они долго плескались, дурачились, старались достать дно.

Наконец забрались в лодку и, отплыв от ивы, принялись удить рыбу. Но с рыбой долго не везло. Попадалась мелочь, которую Борис тут же выбрасывал за борт, но Пашка, покосившись на Бориса, складывал рыбешек в лодке.

Борису вспомнился отец. Как он нежно, заботливо от­носился к глупышам-малькам. Вот уж действительно по­видал жизнь в неволе! Осторожно сожмет в ладони рыбеш­ку и тихонечко вынимает крючок, добродушно пригова­ривая:

—  Ах, глупыш, глупыш! Все тебе игра… Думать надо и уметь червячка от крючка отличать. Второй раз, поди, не попадешься.— Сотворив из ладони лодочку, он наполнял ее водой и давал малышу прийти в себя, ожить. А когда малец затрепыхается, опустит руку в воду и ждет, пока ры­бешка не уплывает.— Ну, вот. Живи да сил набирайся. Себе на радость и человеку на пользу.

А попробуй убедить Пашку, что от малышки будет больше пользы, если подрастет. Твои же запасы, не бар­ские!.. Какое там! Заржет по-жеребячьи или еще что-либо отмочит…

Нежданно-негаданно начался клев, и все мысли Бориса улетучились: на них будто рыбий косяк налетел. Рыба, ополоумев, хватала пустой крючок. Окунь, густера, подле­щик, язь…

Когда нос и корма «каравеллы» были завалены рыбой, Борис не выдержал:

—  Нет, это невозможно. Хватит, Пашка, ну зачем нам столько рыбы?

Пашка злобно полоснул Бориса взглядом и даже слов не нашел, чтобы выразить свое негодование. Захватило че­ловека… Пашка то и дело дергал удилище и вытаскивал из воды серебристых, бешено извивавшихся рыбин.

—  Опомнись, Кныш,— назвал Борис товарища уличной кличкой,— Пропадет, пока до дома доберемся. Ведь вы­бросим.