Начальник политотдела, повеселев, надел шинель и заторопился к выходу.

— Поеду к Петренко, — сказал он мне. — У него, пожалуй, сейчас складывается самая трудная обстановка.

С вводом в сражение армий Баданова и Рыбалко 226-я дивизия во взаимодействии с частями 4-го гвардейского танкового корпуса разгромила вражескую группировку в районе Белогородки. Части штурмовой бригады СС «Лангемарк», опасаясь окружения, начали поспешно отходить в направлении поселка Туровка. В этот момент немецкое командование стало выдвигать из Проскурова в район Базалии танковую дивизию СС «Адольф Гитлер», чтобы нанести контрудар по прорвавшимся частям 3-й танковой армии. В полосе же наступления корпуса у противника действовало до полутора дивизий пехоты, один артполк и до 70 танков и самоходок. Эти данные начальник разведотдела корпуса майор Ф. С. Курнышев доложил Чувакову, когда мы поздно вечером собрались на КП.

— А поконкретнее можно? — спросил Никита Емельянович.

— Можно и поконкретнее, — спокойно отозвался Курныгаев. Он был удивительно хладнокровным человеком. В любых, даже самых драматических, обстоятельствах поступал осмотрительно, не торопясь. — Против нас действуют части шестой танковой дивизии противника, остатки разбитой двести девяносто первой пехотной дивизии, курсанты танковой школы СС, офицерская штрафная рота, а также шесть саперных строительных батальонов.

— А эти-то зачем здесь? — удивился Чуваков.

— Их задачей до последнего времени была охрана железнодорожной магистрали Проскуров — Тернополь. Ну а сейчас уже не до охраны.

— Не до жиру, быть бы живу, — усмехнулся комкор.

Он пометил что-то на своей рабочей карте и, отпустив разведчика, повернулся ко мне: — Медленно мы продвигаемся, медленно…

— Но за первый день части с боями прошли от десяти до четырнадцати километров, — заметил я. — Если учитывать распутицу, не так уж и плохо.

Генерал Чуваков потер ладонью утомленные глаза. Чувствовал он себя неважно, где-то простудился. Да и последствия контузии, как видно, все еще сказывались. Вид у комкора был нездоровый, но он никогда не жаловался, а от медиков, которые рекомендовали подлечиться, отдохнуть, только раздраженно отмахивался: «Некогда, некогда…»

— Надо принять меры против угрозы на левом фланге, — после паузы вновь заговорил Чуваков. — Немцы определенно готовят там контрудар и нанесут его в ближайшие же дни. — Он подозвал полковника Квашневского: — Надо, Владимир Александрович, любой ценой подтянуть завтра артиллерию к району Базалия.

Офицер хотел что-то возразить, но комкор жестом остановил его.

— Понимаю, что трудно. Но надо! — Он повернулся ко мне: — Подготовьте распоряжение полковнику Петренко: быть в готовности к отражению контратак из района Базалии. И, кроме того, Сергей Александрович, необходимо усилить двести двадцать шестую дивизию саперами. При необходимости пусть ставят минные поля внаброс на путях возможного движения немецких танков. Хоть этим мы сможем как-то компенсировать недостаток артиллерии. Ну и о своих группах истребителей танков тоже пусть по забывают. Напомните им об этом…

Весь день 5 марта соединения корпуса продолжала продвигаться вперед. Но если на участках 8-й и 351-й дивизий противник, отступая, прикрывался лишь заслонами, которые, как правило, сбивались с ходу, то против 226-й стрелковой, как и предсказывал комкор, сопротивление здесь начало нарастать. Гитлеровцы бросили в контратаку до полка пехоты, 30 танков, и они настойчиво пытались остановить наше наступление.

В этом встречном бою хорошо проявил себя Василий Яковлевич Петренко. Прежде всего он упредил противника в захвате выгодного рубежа, что впоследствии сыграло немаловажную роль. Фашисты вынуждены были контратаковать из низины, да еще по раскисшей целине, они конечно же двигались медленно, и наши бойцы уничтожали их еще на подходе. Артиллерии в боевых порядках у полковника Петренко было мало, но он сумел так расставить орудия, что они вели в основном фланговый, наиболее уязвимый для танков огонь. Хорошо поработали и группы истребителей танков. Совместно с саперами они уничтожили свыше десятка машин. Выбрав момент, когда немцы уже выдыхались, командир дивизии поднял своих людей в атаку. Гитлеровцы начали отступать.

За пять дней корпус продвинулся с боями на 60–65 километров и достиг рубежа Молчанувка, Куриловка, Левковцы. Таким образом, мы проходили по 13–15 километров в сутки. Темп был такой, как мы и планировали. И все-таки, если бы не отставали так артиллерия и боевой обоз, корпус мог бы наступать гораздо быстрее. Кроме того, части имели слабое взаимодействие с танкистами. Довольно тщательно спланированное, оно в ходе боя часто нарушалось. Наши полки теряли связь с танковыми бригадами. Я был вынужден трижды посылать в штаб 3-й и 4-й армий начальника автобронетанковых войск корпуса подполковника Ф. И. Андреева. Однако если он и восстанавливал утраченное взаимодействие, то не надолго. И повинны были в том не только танкисты. Подводя впоследствии итоги боев, мы указали на это комдивам. Оперативным отделом была составлена по мартовской операции специальная разработка с анализом как положительного опыта, так и недостатков. Этот документ тщательно изучали все офицеры, и он сослужил нам неплохую службу. На конкретном боевом опыте люди осваивали умение воевать, перенимали все лучшее, положительное, учились избегать ошибок.

8 марта совместными усилиями 226-й и 351-й дивизий была взята Базалия. Остатки разбитых немецких подразделений, бросая технику, отступили в сторону Проскурова. В тот же день одновременно в нескольких местах северо-западнее Скалата части 8-й стрелковой вышли на железную дорогу Проскуров — Терпополь. Тогда же, как нам стало известно, 4-я танковая армия, сломив сопротивление противника в районе Волочиска, захватила большой участок железной дороги Львов — Одесса. Таким образом, была выполнена одна из основных задач операции 1-го Украинского фронта: перерезаны главные магистрали, питающие из Германии через Польшу всю группу немецких армий «Юг».

Разумеется, фашистское командование не могло примириться с этим. Оно попыталось задержать наше наступление, тем более что выход войск 1-го Украинского на линию Тернополь, Проскуров и 2-го Украинского на Южный Буг создал угрозу окружения 1-й танковой армии гитлеровцев. К участкам прорыва немцы срочно подбрасывали резервы. В это время против сил 1-го Украинского фронта по приказу Гитлера было введено в сражение дополнительно пятнадцать дивизий. С 8 марта на рубеже Тернополь, Волочиск, Проскуров завязались ожесточенные бои. Проскуровская группировка противника была поставлена в катастрофическое положение и делала все, чтобы не дать нам отрезать ее окончательно с запада.

351-я дивизия, овладев районом Лозов, по приказу комкора нацелила основные усилия на то, чтобы взять Волочиск и Фридриховку, важнейшие опорные пункты гитлеровцев. Было совершенно ясно, что так просто они их не отдадут — будут защищать до последнего. Наши же полки по-прежнему оставались почти без артиллерии, продолжавшей отставать. А вести наступление без огневого обеспечения, да еще на сильно укрепленные позиции, — значит понести лишние потери. Когда начальник политотдела А. И. Романов высказал такое опасение, генерал Н. Е. Чуваков сказал:

— Согласен, риск здесь есть. Но нельзя не учитывать и того, что немцы деморализованы. Мы не должны дать им возможности оправиться. К тому же, как ты знаешь, штаб армии торопит. Требование командующего фронтом маршала Жукова — максимально ускорить темпы наступления…

С доводами комкора нельзя было не согласиться. Части получили приказ продолжать наступление.

1161-й полк 351-й дивизии, обходя Волочиск с северо-востока, чтобы нанести удар по противнику с тыла, на южной окраине города был внезапно контратакован пехотой и танками — во фланг и с фронта. Положение создалось трудное, об этом мне сообщил генерал-майор Е. В. Козик, позвонив на КП.

— Немцы имеют здесь более чем двойное превосходство в силах, — сказал он. — Много танков. А противостоят им только довольно поредевшая полковая артиллерия да несколько противотанковых ружей. Сами понимаете, слабовато!