Что же до самого происходящего… у Кононова имелись версии, но уставший мозг отказывался работать, да и что толку гадать, когда через пару, максимум тройку, часов можно будет узнать истинное положение дел.

Видимо, он снова задремал, потому что появившийся из ординаторской хирург застал его врасплох. Лицо показалось совсем незнакомым, и только спустя пару секунд Виктор сообразил, что, должно быть, уже восемь утра и пришла новая смена.

— Кононов Виктор Николаевич? — уточнил на всякий случай врач.

«Мангуст» хмуро кивнул.

— Как Самойлова? — поинтересовался он.

— Состояние стабильное, насколько я понял. И вы сможете с ней поговорить, но не слишком усердствуйте. Сейчас обход, ее переведут в терапию, а потом вы сможете зайти. Только наденьте халат.

Света лежала на самой обыкновенной больничной койке на колесиках и выглядела совсем плохо. Но все равно куда лучше, чем вчера, когда Виктор отыскал ее со вскрытыми венами. «Мангуст» думал, как бы потактичней перейти к делу, но оказалось, что он волновался напрасно. При виде его больная явно оживилась и немедленно заговорила:

— Виктор Николаевич! Как вы меня спасли?

— Пришел вовремя, — буркнул Кононов. Ты мне лучше объясни, зачем вены вскрыла? И главное, что все-таки, черт подери, творится в детском доме? Теперь я почти уверен, ты прекрасно знаешь, в чем тут дело. Я-то думал, тебя Филимонов накрутил, а он, оказывается, тоже жертва…

— Это из-за него я решила вам все рассказать, — неожиданно заявила больная. — Он хороший человек, ни в чем не виноват, а они на него напали. И убили, наверное.

— Не сумели, — мягко возразил Виктор. — Мои люди нашли его живым, он здесь, в этой же больнице. Только не совсем в себе. — Света искренне обрадовалась и с облегчением вздохнула. — Но это не меняет дела, а потому тебе следует как можно скорее объяснить мне, что происходит, чтобы я помог вам разобраться с виновниками.

— Я знаю, вы пришли нас спасти, — торжественно заявила девочка. — Я сразу поняла, и меня вы уже спасли. Но виновата во всем я, наверное. Это ведь мы с Андреем придумали игру.

— Игру? — непонимающе сдвинул брови «мангуст». — То, что я видел вчера, пока тебя не побежал искать, — это и есть ваша игра?

— Да, — совсем тихо проговорила Света. — И к нам никто сначала серьезно не относился… А началось все, наверное, с моей сильной-сильной обиды…

Сетка кровати жалобно скрипнула, когда на нее опустились трое здоровых мужчин, так как единственным стулом завладел полноправный хозяин комнаты — Виктор. Никита тщетно пытался устроиться поудобнее, но осознав, насколько это бесполезно, предпочел подняться на ноги и постоять.

Кононов терпеливо ждал, пока его подчиненные усядутся. И именно от этого его каменного спокойствия, за которым, несомненно, крылось что-то совсем другое, Никите стало не по себе. Во всяком случае, меньше всего командир «мангустов» напоминал сейчас человека, только что раскрывшего трудное дело и радующегося по этому поводу. Ну что еще тут может быть?

— Угомонились? — негромко поинтересовался Виктор. Остальные с большим или меньшим успехом попытались сидя изобразить стойку «смирно». — Сначала доложите о состоянии Филимонова. И Самойловой тоже, хотя с ней, насколько я понимаю, все должно быть в порядке.

— Физическое состояние Филимонова стабильное, — бодро отрапортовал Стас. — Он все еще находится под воздействием успокоительных средств, поэтому о психическом состоянии, если верить врачам, говорить рано.

— То есть ситуация без изменений, — подытожил командир «мангустов». — Ясно.

— Виктор Николаевич, — встрял Гена. — Вы не объясните нам, что же все-таки произошло в детском доме? Я пока ничего не понял. И что мы будем делать? Дело-то раскрыто. Наверное, вы уже доложили куда следует?

Кононов выразительно посмотрел на подчиненного, и тот сразу сник. Никита невольно порадовался, что не он проявил нетерпение.

— Если бы меня не прерывали каждые пять секунд, — сварливо заметил Виктор, — то я бы уже все объяснил. — Он выдержал паузу и продолжил, как показалось Царевскому, довольно неохотно: — Итак, ситуация, если изложить ее вкратце, такова. Точнее, вот голые факты. Самые забитые ребятишки в этом детдоме объединились и придумали замечательную игру, или, скорее, ритуал. Они выбрали скульптурную группу в центральной аллее и назвали ее «защитники справедливости». Ребята ей поклонялись, приносили немудреные дары и просили защищать их от обидчиков. Первым пострадал самый старший и самый… непростой, скажем так, мальчик. Вторым — воспитатель, который приставал к мальчикам и поощрял установленную погибшим Федей систему дедовщины, если так можно выразиться в применении к детдому. Третьим — мальчик, метивший на Федино место. Он и послужил оружием для устранения преподавателя. Филимонову почудилось нечто подозрительное в таком количестве смертей, и он принялся выяснять, что же в действительности происходит. С известным результатом — пропал, а на самом деле провалился в лесу в блиндаж, где едва не умер и совершенно спятил. Тут был один тонкий момент — его любили дети, если слово «любовь» можно употребить по отношению к детдомовцам. И девочка Света наконец догадалась, что их игра не так уж хороша, и испугалась. Тут ей подвернулся я. И она попыталась мне все рассказать.

— И покончила с собой! — подсказал Стас.

Виктор уничтожающе посмотрел на него.

— Попыталась, — уточнил он. — И все-таки рассказала — все, что я вам сейчас излагаю. На этом факты у меня все. Есть еще догадки: как именно заманили Филимонова и кто на самом деле стоит за всем этим. Про Филимонова вам лучше знать. Но это менее важно. Я поговорил с детьми, передал им слова Светы, но ничего более осмысленного они мне не рассказали. Что неудивительно — она из них самая старшая. Единственное… Андрей упоминал незнакомца в сером костюме, который подсказал ему идею игры. Но это очень странный мальчик… Правда, если мне не показалось, я тоже мельком видел этот самый серый костюм — во время их дурацкого ритуала. И он мне очень не нравится.

— А ФСБ? — спросил Никита. — Некто в сером — это здорово, но очень уж размыто для рапорта. О чем вы докладывали начальству?

— Обо всем, — жестко сказал Кононов. — И получил от них вполне конкретные указания. Детей следует собрать и отправить на обследование, не поднимая шума. Неофициально.

— Интересно, как? — прищурился Стас. — Сажаем детей в машины и вывозим отсюда? У нас и машин-то маловато для такого дела. И шум как раз нефиговый поднимется.

— Да. Именно поэтому сегодня вечером придет автобус. Конечно, не к самому детскому дому, нет. Остановится по ту сторону леска. Мы должны будем инсценировать пожар и вывести всех интересующих нас воспитанников. Потом передать их в руки компетентных лиц, и можем отбывать в Москву.

— Пожар? — не поверил своим ушам Никита. — Это ж чистая уголовщина, что они хотят на нас повесить? Да и другие могут пострадать. И вы согласились, Виктор Николаевич?

— А у меня был выбор? — огрызнулся командир «мангустов». — Мне все это не нравится, причем с самого начала. Но альтернатива есть? Нет. Приходится заткнуться и делать. Честно говоря, идея отправить толпу одержимых детей в клинику для опытов меня тоже не греет, даже меньше, чем поджог детского дома, который, кстати говоря, надо провести очень и очень осторожно, чтобы твои опасения, Царевский, не сбылись. Ни одно из них. Плюс к тому хотелось бы избежать потерь личного состава. Пример Филимонова подтверждает опасность ситуации.

— Так что за пакость вселилась в ребят? — решил уточнить Никита.

— Черт его знает, может, тут неупокоенные крестьяне какие лежат, сам говорил вроде. Надо потом все это безобразие освятить будет, я ради этого даже отца Владимира согласен сюда притащить. Думаю, поможет. Какие-нибудь вопросы? Или мы можем переходить к обсуждению дальнейших планов?

— У меня есть, — мрачно сказал Стас. — Риторический. Что будет с детьми потом? И еще один. Вы не знаете, эта пакость в них именно вселилась или как?