Существенным отступлением является предыстория героя. Порядок здесь обратный хронологическому: сначала в форме словно бы дремотных воспоминаний — сравнительно недавняя служба Обломова, его «роль в обществе» и предшествующее этому учение в Москве; а потом уж — и настоящий «Сон Обломова», фрагментарный, как то и бывает во сне (например: «далее... он вдруг увидел себя...»), где вспоминается далекое детство. Светом его, как отблеском утраченного в прошлом, невозвратимого и — чем дальше, тем больше — недостижимого в будущем идеала, «возможности идеально покойной стороны человеческого бытия», озарены все сокровенные устремления героя. Таким образом, и «попятное» движение в этом случае носит характер тоже внутренне поступательный: это движение не только назад, «вниз», к корням обломовщины, но и указание вперед, на идеал.