«Поздно вечером 23-го в густом тумане подкатили гидравлический подъемник почти вплотную к забору аэродрома. С его помощью я перенес на территорию аэродрома Линовски и Кноппе, потом переправил тележку на резиновом ходу. Ну а там Линовски пустил в ход свои инструменты. Проделав дыру в заборе, они проникли в запретную зону. Кноппе сумел отключить систему сигнализации, Линовски открыл двери склада. Вынесли ракету на руках за пределы запретной зоны и вернулись, чтобы закрыть на замок двери склада и включить сигнализацию. Потом, погрузив ракету на тележку, подкатили ее к забору, за которым я дожидался их. В два приема — сначала тележка с ракетой, за ней Кноппе с Линовски — все было сделано. Линовски и Кноппе отогнали подъемник с тележкой на пустующую строительную площадку, примерно в километре от аэродрома. Там погрузили ракету в заранее арендованный нами грузовик. Кноппе отправился в свое офицерское общежитие. Линовски на грузовике и я на своей машине взяли курс на Крефельд. Я ехал чуть впереди, чтобы в случае опасности подать сигнал Линовски.

Примерно через час грузовик встал, что-то там сломалось. Пришлось разбить заднее стекло салона моего «мерседеса», чтобы втиснуть туда ракету, предварительно обмотав ее пледом и пальто. Около семи утра я без всяких приключений добрался до Крсфельда. Выгрузил ракету в своем гараже и отправился в Дюссельдорф, чтобы вставить заднее стекло. На это ушло не более получаса. Ну а потом по ночам разбирал ракету, упаковывал ее — у знакомого столяра заказал два деревянных ящика.

Затем занялся проработкой вопроса о доставке ракеты в Москву. Встретился в аэропорту Дюссельдорфа со своим старым приятелем, сотрудником таможни, и попросил отправить через Копенгаген в Москву два места без таможенного досмотра. Он без колебаний согласился. О содержимом ящиков не поинтересовался. За эту дружескую услугу он получил пять тысяч марок. 9 ноября ящики рейсом «Люфтганзы» отправились в Москву».

Раммингер закончил свое повествование. Ему не задали ни одного вопроса. Детальный разбор операции отложили до ее завершения — ведь груз в Москву еще не прибыл. Узнав об этом, Раммингер помчался в московское представительство «Люфтганзы» и устроил там настоящий скандал. Глава представительства, молодой и стеснительный немец, пытаясь успокоить разбушевавшегося клиента, пообещал лично заняться розыском пропавшего груза. Во второй половине дня 15 ноября он позвонил в гостиницу и обрадовал Рам-мингера сообщением о том, что оба ящика в целости и сохранности прибыли в Шереметьево и завтра утром их можно получить.

Днем позже состоялся разбор операции. Обсуждалась каждая ее деталь, каждый нюанс. Разговор носил подчеркнуто деловой характер и шел в сугубо доверительных, доброжелательных тонах. И не случайно. Важно было наглядно, на конкретных примерах убедить Раммингера в необходимости отказаться от самодеятельности, граничащей с авантюризмом.

Он вроде бы все понимал, со всем соглашался. С явным удовольствием принял вознаграждение — 92 тысячи западногерманских марок плюс восемь с половиной тысяч американских долларов. Вернувшись в свой родной Крефельд, не забыл уведомить об этом своих московских партнеров. Уведомил и… пропал.

В конце марта 1968 года через советское посольство в Риме Раммингер прислал письмо с подробным описанием новейшей модели аэронавигационной платформы, разработанной западногерманской фирмой «Флюггерстверк» и американской «Телдикс». Предложил заполучить ее, разумеется, за солидное вознаграждение. Москва тотчас отреагировала детальным запросом: где, когда и как планируется провести операцию, кто будет участвовать, как будет обеспечена конспирация и безопасность и так далее. Ответа на запрос не последовало.

А 8 мая «Дер Тагесшпигель» под аршинным заголовком «Украдены приборы» сообщила: «Спустя несколько часов после офици-алыюго закрытия Седьмой немецкой аэронавигационной выставки в Ганновере-Лангенхагенс неизвестные воры похитили из выставочного зала два навигационных прибора новейшей конструкции стоимостью более 600 тысяч марок. Из-под стеклянной витрины стенда фирмы «Флюггерстверк Бодензсе» воры похитили инерционную платформу «ТНП-601» размером примерно с пишущую машинку, весом 20 фунтов, стоимостью 500 540 марок. Со стенда фирмы «Мар-кони и К» похищен приводной индикатор с комплектующими деталями стоимостью 120 000 марок. Какие-либо следы воров отсутствуют. Полиция не исключает промышленный шпионаж».

От Раммингера в Москву никаких известий не поступало. И вдруг 13 июля он прибыл рейсом из Амстердама, привезя в личном багаже похищенную инерционную платформу «ТНП-601». И как ни в чем ни бывало «доложил» о всех перипетиях проведенной операции.

«О новой аэронавигационной платформе я узнал от своего старого знакомого инженера Эгона, сотрудника американской фирмы «Сперри». Он сказал, что изготовлено всего два образца. Один из них с заводским номером один передан для испытаний в военно-воздушные силы бундесвера, а другой — с номером два предназначен для экспонирования на выставке в Ганновере. Мы долго рассуждали о том, как заполучить образец платформы. И пришли к выводу, что единственная реальная возможность — выкрасть его со стенда на выставке. Эгон познакомил меня с инженером Вальтером, который должен был представлять на выставке фирму «Флюггерстверк Бодензее». Довольно скоро я установил с ним дружеские отношения, что впоследствии позволило мне привлечь Вальтера к участию в операции.

Инженер Эгон помог мне получить удостоверение работника выставки и служебный пропуск с эмблемой фирмы «Сперри». Мы с Линовски изучили расположение стендов, входов и выходов, служебных помещений и, конечно, полицейских постов. Результаты наблюдений нас обрадовали. Интересующий нас предмет экспонировался под стеклянным квадратным колпаком, на фирменном стенде, неподалеку от входа в выставочный зал. Как раз напротив стенда был сооружен бар, где посетители выставки могли промочить горло и перекусить.

Вечером, после официального закрытия выставки, инженер Эгон пригласил стендистов двух соседствующих экспозиций фирм «Флюггерстверк Бодензее» и «Сперри» в бар, чтобы достойным образом отметить успешное завершение выставки. Приглашение было принято с энтузиазмом, и через несколько минут возле стендов не было ни души. Лишь полицейские с равнодушным видом переминались с ноги на ногу, ожидая окончания дежурства.

Убедившись в том, что в баре началось шумное празднество, инженер Вальтер, а также я и Линовски прошли по залу и приблизились к стенду с платформой. На глазах у полицейских инженер Вальтер достаточно громко приказал мне и Линовски перенести стеклянный квадрат с платформой в одну из боковых комнат отдыха, заметив, что там у ящика будет меньше шансов оказаться разбитым.

«Когда мы занесли ящик в комнату, — продолжал свой рассказ Реммингер, — Линовски попросту разбил его, вынул платформу и аккуратно упаковал ее в принесенную мною сумку. К нашему счастью, звон разбитого стекла никто не услышал из-за шума в баре. Убедившись в том, что все идет как надо, я взял сумку и направился к выходу. Предъявив охране полученный мною от Вальтера пропуск на вынос багажа, я устремился к автостоянке, где меня уже ожидал Линовски. Сунув сумку с платформой в багажник моего «мерседеса», мы без хлопот добрались до Крефельда».

Самодовольная улыбка, с которой Раммингер закончил свой рассказ, красноречивее всего свидетельствовала о том, что никакие инструкции и самые строгие предупреждения не в состоянии повлиять на этого человека, изменить его методы, его стиль работы и, в конечном счете, его жизненные принципы. Можно было либо отказаться от его услуг и полностью порвать с ним, либо принимать его таким, каков он есть: неподдающимся переубеждению, не сознающим, что играет с огнем и рано или поздно обожжется.

Раммингер клятвенно заверил, что к похищению со стенда фирмы «Маркони и К» приводного индикатора его группа не имеет никакого отношения. Сам же факт одновременного проведения двух операций его никак не заинтересовал, не вызвал настороженности или иных эмоций.