Над Сталинградом

После налета на Будапешт мы возвратились на основную базу - в Кирсанов. Теперь главным для нас стало участие в битве за Сталинград. Для защитников города настало время самых трудных испытаний. Бой разгорались на улицах и площадях города, среди развалин тракторного завода, заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь». Мы видели Сталинград, окутанный дымом, уничтожаемый бомбами, снарядами, огнем. Наши воины, гражданское население давали врагу невиданный отпор, стояли насмерть. Героизм защитников Сталинграда воодушевлял и нас - авиаторов.

Враг захватил Кубань, дошел до северных отрогов [103] Кавказских гор, до степей Калмыкии. Тяжелые дни переживал советский народ. Но мы знали, что успехи фашистов временные, что нет на свете силы, которая могла бы победить страну социализма, что придет время, когда мы выбросим захватчиков с родной земли.

Полк все время в боях. Задания следовали одно за другим. Посадка - короткий отдых - взлет. Боевая работа сильно выматывала нас, мы уставали, но, казалось, не замечали этой усталости. Приятно было сознавать, что мы помогаем наземным войскам, ведущим такие трудные бои.

В эти дни в наш полк прибыло новое пополнение. Среди новичков были вчерашние выпускники летных центров и училищ, а также бывалые воины, сражавшиеся с врагом с первых дней войны в составе других частей.

Днепропетровец майор А. Я. Яремчук, летчик и политработник, прибыл со своим экипажем: штурманом Артемом Тороповым, радистом Маликом Чариевым. Старшина Василий Сенько, бывший учитель с Черниговщины, уже имел на своем счету свыше двухсот боевых вылетов. Летал он на маленьком По-2. Комсомолец из Шепетовки Алексей Сидоришин боевого опыта еще не имел, но, проявив большие способности, он быстро вошел в строй. Бывший выпускник, а затем инструктор Ворошиловградского авиаучилища Владимир Борисов сразу же включился в боевую работу. Он обладал большим летным талантом, имел свой почерк, свойственный только летчикам высокого класса. В небе он чувствовал себя уверенно, летал много, с большим желанием. Володя гордился своими земляками-ивановцами, часто рассказывал об их трудовых делах. Штурмана лейтенанта Николая Козьякова я знал по совместной учебе в Оренбургском авиационном [104] училище. А еще раньше вместе с Николаем мы служили в стрелковых частях на Дальнем Востоке. И вот теперь мы воины одной эскадрильи.

В нелетную погоду классы местной школы, где мы жили, превращались в своеобразные лекционные залы. Мы, «старички», рассказывали о своих боевых вылетах, делились опытом, разбирали ошибки, которые иногда приводили или могли привести к тяжелым последствиям. Все мы стремились помочь молодым скорее набраться сил и опыта и вместе с нами успешно бить врага.

В район Сталинграда мы летали, в основном, ночью. Но настало время, когда испортилась погода, появилась сплошная облачность. Ночная работа стала невозможной. Что делать? Сидеть и ждать погоды на аэродроме не было сил. И тогда командир полка поставил нам задачу - вылетать на вражескую территорию днем, летать на малой высоте, маскируясь при необходимости облаками, выискивать цель и уничтожать ее. Взрыватели на бомбах устанавливались с замедлением, чтобы взрывная волна не поражала свой самолет.

В эти трудные для Родины дни воины наземных войск проявляли стойкость, упорство, отвагу. Мы с жадностью читали об этом на страницах «Красной Звезды». Восхищались массовым героизмом воинов-пехотинцев, артиллеристов, танкистов, саперов, связистов и старались всячески помогать им.

И у нас было немало бесстрашных воздушных бойцов, которыми мы гордились, восхищались и на которых равнялись. Одним из таких воинов по-прежнему оставался Дмитрий Барашев. Со своим экипажем он неустанно летал днем и ночью, все время искал новые средства и методы борьбы с врагом, [105] был настоящим новатором, зачинателем всего нового.

В одном из полетов, сбросив бомбы на цель, экипаж Барашева атаковал зенитные батареи врага, прожекторные установки. Мы видели огненные трассы, устремленные к земле. Это стреляли штурман Василий Сенько и стрелок-радист Николай Подчуфаров. Воспользовавшись этим дерзким и неожиданным для гитлеровцев нападением, мы наносили меткие бомбовые удары, благодарили Дмитрия и его товарищей за умелое использование пулеметов для подавления противодействия врага.

* * *

В начале октября 1942 года старшего лейтенанта Алина назначили командиром, а меня - штурманом звена. Теперь наши обязанности стали значительно сложнее: и участие в боях, и обучение, и воспитание подчиненных. В наше звено включили экипаж сержанта А. К. Ражева. Этот юноша оказался хорошим летчиком. А посмотришь на него: низенький, худенький, льняные волосы, зачесанные назад, серые глаза, пухлые губы, над которыми едва пробивался пушок, на щеках ямочки, словно у девушки, и не верилось, что его рукам покоряется могучее и грозное оружие - бомбардировщик Ил-4.

Штурман экипажа сержант А. Д. Селин рядом с Ражевым казался его старшим братом: сильный, плечистый. Стрелок-радист Я. Л. Чмелюк - бойкий и шумный парень. Из-под его черных и широких бровей смотрели задорные глаза. Все трое рвались в небо, жили полетами, стремились поскорее получить боевое крещение.

Дважды мы брали с собой штурмана Селина в боевой вылет. Первый раз он только наблюдал [106] за моими действиями, знакомился с обстановкой на маршруте и в районе цели. Это был так называемый показательный полет. Во второй раз я сидел позади Селина и контролировал его действия: мы доверили ему и самолетовождение и бомбардирование вражеского объекта.

И вот пришел день первого боевого вылета экипажа Ражева. Полетел с ними и я. Замечаю, что Аркадий сильно волнуется - впервые ведь приходится стартовать с боевыми бомбами. Их тысяча килограммов. Волнуюсь и я. Как справится с заданием молодежь?

Мы находились в кабинах, когда был дан сигнал к запуску. Вскоре тяжело груженные машины, покачиваясь с крыла на крыло, выруливали со стоянок. У линии старта Ражев притормозил, прожег свечи моторов, дал полный газ, и самолет, ускоряя бег, устремился в ночную тьму. По сигналу Селина командир развернул корабль в сторону исходного пункта маршрута, взял курс в район Сталинграда.

Под нами проплывали поля, перелески. Ражев четко выполняет команды штурмана. Я не мешаю Селину, даю ему полную самостоятельность. Лишь внимательно наблюдаю за ним, чтобы помочь при необходимости. Но штурман работает спокойно, уверенно. Чувствуется хорошая подготовка.

При подходе к цели ложимся на боевой курс. С самолетов, вылетевших раньше, уже посыпались бомбы. Внизу появились первые взрывы. А левее нас сплошные пожары - там Сталинград. И днем и ночью он окутан огнем и дымом. Часто думаешь: что может там еще гореть?…

Забегали лучи прожекторов. На нашей высоте появились взрывы зенитных снарядов. Несколько САБов вспыхнули ниже, впереди нас, и осветили [107] летное поле. На нем видны вражеские самолеты. Ражев уверенно ведет бомбардировщик на цель. Взрывы снарядов все ближе и ближе. Их хлопки, заглушая гул моторов, слышны в кабинах самолетов. Осколки снарядов застучали по фюзеляжу, кабинам. А Ражев словно и не замечает опасности, ведет корабль вперед. Боится ли он? Наверное, боится. Это я знаю по себе, по своему первому боевому вылету. В этот ответственный момент, когда самолет находится на боевом пути, словно вступают в единоборство две силы: страх, чувство опасности и чувство долга, понимание необходимости во что бы то ни стало выполнить приказ командира, приказ Родины. И, как правило, побеждает второе. И если это происходит, можно сказать, что молодой воин получил боевое крещение, что может побеждать страх, что он способен совершить подвиг.

Чувствую, как вздрогнул самолет, освободившись от бомб. Со снижением, увеличивая скорость, уходим на свою территорию. Селин наблюдает за падением бомб. Радостно улыбаясь, докладывает командиру по СПУ, а мне показывает большой палец. Все ясно - бомбы попали в цель. Стрелок-радист Чмелюк тут же радировал на КП полка: «Задание выполнено по основной цели, возвращаемся на свой аэродром».