А на фронтах продолжались тяжелые бои. Гитлеровская военная машина продвигалась все дальше в глубь страны. Вздымалась пыль на дорогах от колес мотоциклов, автомашин, гусениц танков. В воздухе гудели сотни «юнкерсов», бомбивших позиции наших войск, военные и невоенные объекты. Еще [82] сильнее горела родная земля. Бои приближались к Задонску, Воронежу…

Уже давно не получаю писем от старшего брата Феодосия, участвовавшего в боях южнее Харькова. Что с ним?

У наших родителей, как я уже отмечал, - десять детей. Феодосий - седьмой, я - десятый. Брата я уважаю, стремлюсь во всем походить на него. Он был первым комсомольцем в нашем селе, лучшим футболистом, капитаном сельской команды, чемпионом района по тяжелой атлетике, отличным велосипедистом, пловцом. В сорок первом году коммунистом ушел защищать Родину.

На Воронежском направлении врагу удалось создать численное преимущество в самолетах. Это чувствовалось и на земле, и в воздухе. Немецкие бомбардировщики стали все чаще появляться и над нашим аэродромом. Едва успеем взлететь, как на летное поле падают бомбы. Садиться приходится на запасных.

Поэтому был получен приказ перелететь дальше на восток, на аэродромы Тамбовской области. Четвертого июля мы уже были на новом месте. Через несколько дней прибыл и эшелон с работниками штаба, техническим составом. Приехали женщины и девушки, служившие в БАО и роте связи. Эшелон во время погрузки несколько раз штурмовали немецкие истребители. Первый налет был неожиданным. Капитан А. Т. Максименко, руководивший погрузкой, скомандовал: «По щелям!» Нарастающий рев самолетов заставил всех прижаться к земле, закрыть глаза. Все ждали взрывов бомб, и каждому казалось, что они попадут именно в него. Ревели моторы, стреляли пушки и пулеметы. Все вокруг зазвенело, задребезжало, окуталось пылью и дымом. В окопах послышались стоны раненых. [83]

Много раз излетали немцы на эшелон, уже стоявший под парами. Рядом находился санитарный поезд. На крышах вагонов виднелись четкие знаки Красного Креста. У многих теплилась надежда, что немецкие летчики увидят эти знаки и поймут, что в вагонах раненые. И они заметили, потому что летели совсем низко. Но вражеские летчики, эти варвары, не имели ни сострадания, ни совести, ни чести. С жестокостью хищного зверя фашисты обрушились на станцию. Стреляли снарядами и пулями, простыми и зажигательными. Появились новые раненые. Погибло много людей военных и невоенных. К сожалению, над Липецком не было видно наших истребителей, не отогнали они врага. Вероятно, для них хватало работы над полем сражения, где шли упорные и тяжелые бои.

В исключительно трудные для нас дни лета 1942 года все еще не хватало самолетов, особенно истребителей. В воздухе пока что господствовал враг.

На новом аэродроме, куда мы перелетели недавно, состоялось партийно-комсомольское собрание полка. Комиссар Н. Г. Тарасенко говорил о грозной обстановке, сложившейся на юге страны, о том, что эта обстановка вызывает тревогу у партии, у всего советского народа.

- Я понимаю вас, друзья, - говорил комиссар, - вам тяжело видеть с воздуха родную землю, захваченную врагом. Сегодня он пока сильнее нас. Но наступит время, наше время - и мы будем побеждать. Впереди много трудных боев, много прольется нашей крови, но победа все же будет за нами, мы выбросим нечисть со своей земли. Наша задача сегодня - усилить удары по врагу.

Да, трудные, тревожные дни переживал советский народ. Трудно было и нам, летчикам. Почти каждое сообщение с фронта огорчало нас. Но мы не унывали, [84] мы верили в силу Красной Армии, в непобедимость Отчизны.

На собрании выступили Петр Лукиенко, Николай Гунбин, Феодосий Паращенко. От имени всех воинов они заверили командование, что мы не пожалеем сил и жизни для выполнения приказа Родины. На этом собрании лучшие авиаторы были приняты в ряды славной партии Ленина.

В это время мы летали по нескольку раз за ночь. Бомбардировали скопление немецких войск западнее и юго-западнее Воронежа, в районе населенных пунктов Острогожск, Коротояк, Хохол, Гремячье, Семйлуки. Мы стремились изматывать силы врага, продвигающегося к реке Дон. Мы помогали наземным войскам защищать Воронеж.

Вскоре гитлеровцы были остановлены на этом участке фронта.

В боях за Воронеж отличились сотни летчиков, и прежде всего экипажи бомбардировщиков, наносивших удары по живой силе противника, его тылам и коммуникациям.

По глубоким тылам

Фронтовая жизнь полна неожиданностей. Почти каждый день она приносит что-то новое, иногда радостное, а порой и огорчительное. Сегодня у нас новость: получен приказ готовиться к полетам на объекты врага в его глубоком тылу. Это задание вначале удивило нас.

С марта этого года дальнебомбардировочная авиация согласно постановлению Государственного Комитета Обороны была выведена из подчинения командующего ВВС, и на базе ее частей создана самостоятельная организация - авиация дальнего действия (АДД), которая подчинялась непосредственно [85] Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим АДД был назначен генерал А. Е. Голованов. Эта реорганизация должна была способствовать использованию дальней авиации по прямому назначению: для ударов по объектам глубокого тыла. К этому времени АДД уже представляла мощную силу, которую Верховное Главнокомандование использовало для нанесения мощных массированных ударов на любом участке фронта. И полеты в глубокий тыл, казалось нам, были основной задачей. Но не та сейчас обстановка, думали мы. Враг продвигается все дальше на восток, появилось Сталинградское направление. Все силы надо бросить на защиту города на Волге. Об этом мы и сказали комиссару полка.

- Да, защита Сталинграда - это сейчас главная задача, - согласился Николай Григорьевич. - Но настало время нанести удары по крупным административно-политическим центрам и военно-промышленным объектам фашистской Германии и ее сателлитов. Надо развеять ложь гитлеровцев об уничтожении советской авиации. Наши полеты на вражескую территорию, кроме военно-стратегического, будут иметь огромное политическое и моральное значение.

Что ж, слова комиссара не могли не убедить нас. Будем готовиться к дальним полетам. Это и к лучшему. Ведь эти полеты давно пленили меня своей романтикой. В моем воображении они были какими-то загадочными, полными всяких неожиданностей… Только из-за преклонения перед дальними полетами я еще в Оренбургском училище просил направить меня в дальнебомбардировочную авиацию, по этой же причине я отказался от службы во фронтовой авиации. Где, как не в дальнем полете, можно проверить свои штурманские способности, проверить [86] свои навыки, испытать все средства самолетовождения в комплексе.

- Ну, отважные соколы, дрожите! Сейчас в штабе полка решают, кому из вас предстоит перелетать на подмосковный аэродром для участия в дальних полетах, - сказал на построении майор Лукиенко.

Этого решения я ожидал с большим нетерпением. Окажется ли наш экипаж в числе счастливых? Кому командование окажет высокую честь? Я считал, что наш экипаж заслужил ее. Василий Алин хорошо пилотировал самолет в сложных погодных условиях днем и ночью. Николай Кутах всегда имел надежную и устойчивую связь в полете, в совершенстве знал воздушно-стрелковое дело. Вместе с тем я понимал, что есть много экипажей, имеющих больший опыт, участвующих в войне свыше года, совершивших сотни боевых вылетов. А мы воюем чуть больше месяца, успели выполнить 15 боевых вылетов и то на ближние цели. И все же мы надеялись. Наконец стал известен список экипажей - их семнадцать. В их числе и наш! Возглавил группу командир полка И. К. Бровко.

18 июля мы были на подмосковном аэродроме. Началась усиленная подготовка к дальним полетам. На нашем бомбардировщике к тому времени было проведено много работ, повысивших его боевые качества: улучшено бронирование кабин, установлены протекторы для борьбы с течью поврежденных бензобаков. Нижние поверхности крыльев, фюзеляжа и хвостового оперения были покрашены черной краской, не дающей отражения в лучах прожекторов. Для предотвращения взрыва при возможном попадании снаряда в бензобаки они заполнялись углекислым газом.