Ансгар широко открыл глаза и моргнул. Над ним находился исчезавший в тенях потрескавшийся рокритовый потолок. Он понял, что смотрит не сквозь визор шлема. Он или потерял его или его сняли.
Храмовник попытался пошевелиться, но почувствовал сопротивление, запястья и лодыжки к чему-то привязали. Невероятно, но руки и ноги были слабыми. Чемпион разозлился и зарычал от гневного разочарования. Он снова напрягся, крутя и растягивая сопротивляющиеся путы. Все усилия оказались напрасными.
Пойманный в ловушку, лёжа на спине, он смотрел на трещины в потолке. Начали возвращаться воспоминания.
… Тропа обваливается и падает… Мимо размытым пятном проносится утёс… Удар о водоворот белой воды, голодная река накрывает его с головой… Вспыхивает острая боль, когда стремнина швыряет его на камни, вода всё сильнее тянет его всё глубже вниз… Вспышки воспоминаний о захлестнувшей пенящейся дезориентирующей тьме чередующейся с ослепительной пеной… Ещё один ясный момент: он лежит на берегу в грязи и камышах… Жестокие руки хватают его и тащат на берег… Затем ничего, кроме чёрного небытия забвения и видений, как он тонет…
Теперь связанный космический десантник попытался освободиться уже спокойнее. Прижав подбородок к груди, он увидел что-то вроде обветшалой комнаты. Повернув голову вправо и влево, он сумел осмотреться получше.
Он находился в просторном зале, заваленном частями ржавого плохо сохранившегося оборудования. Многое здесь напоминало апотекарион, но встречалось немало вещей, которые выглядели бы совсем неуместными в техно-мастерских корабля-кузни “Голиаф”. Зато всех их объединял серый запущенный вид. Инструменты, верстаки с оборудованием, даже стены и столбы самой комнаты — всё оказалось ветхим и пришедшим в упадок. Капающая вода создавала впечатление пещеры.
Ансгара привязали к операционной плите, похожие на адамантовые массивные зажимы удерживали его за запястья и лодыжки. Сейчас он понял, что вместе со шлемом с него сняли правую перчатку, а запястье прокололи зудящими электродами. В предплечье вставили тонкую пластековую трубку, потемневшую от крови. Заметил он и подсоединённые к шее зонды. Куда вели трубки и провода он не видел.
— Б-брат?
Услышав тихий голос, Ансгар неожиданно насторожился.
Голос раздался где-то за правым плечом и, похоже, его обладатель говорил ртом полным крови или слюны. Напрягая мышцы шеи, Храмовник повернул голову. И тогда в мерцающем свете он увидел второй операционный стол и прикованного к нему бедолагу.
Вторая плита была поднята так, что стояла почти вертикально. К ней привязали космического десантника. Его чёрный панцирь выглядел почти неповреждённым, отключён нейронный сенсор, соединительные с кожей контакты обрезали. На броне не было никаких символов.
Он сохранял вертикальное положение только благодаря удерживающим его путам. Его превратили в физический мусор. Тело представляло собой беспорядочные открытые раны, а по некоторым углублениям можно было предположить, что там вырезаны внутренние органы. Правой ноги просто не было. Казалось невероятным, что он вообще оставался в сознании.
Космического десантника подключили к примитивному контрольному устройству при помощи переплетения пластековых контактов и пучков электродов. Монитор ауспика из бесцветного металла и тусклой меди, похоже, сняли с оборудования Адептус Механикус.
Казалось, что всё, на что он оставался способен так это поднять голову и посмотреть на Ансгара, выглядел он ужасно.
— Слёзы Солемна, — изумился чемпион. Несмотря на всё пережитое за годы службы Адептус Астартес вид хирургически запытанного брата потряс и ужаснул его.
— Я уже почти лишился надежды, что меня найдут живым, — неразборчиво произнёс изрезанный человек. Когда он заговорил, Ансгар увидел, что у него вырвали примерно половину зубов. — Теперь я вижу здесь чемпиона нашего крестового похода, поверженного врагом и на пыточном столе. Надежды больше нет. Значит это знак, что наше святое рискованное дело наконец-то подошло к концу.
— Я тебя знаю, брат? — спросил Ансгар, неспособный узнать космического десантника из-за изуродованного лица и надтреснутого голоса.
— Во имя примарха, сомневаюсь, — откашлялся несчастный. — Не сейчас. — Астартес снова замолчал, отхаркивая кровавый комок из лёгких. — Я — точнее тот, кем я был — апотекарий Кольбер из батальной роты кастеляна Герхарда.
— Меч Сигизмунда! — выдохнул чемпион. Его поиски завершились, его случайно принесли в место, где он узнал о судьбе пропавшей роты. — Кто-нибудь ещё остался в живых?
— Остался, — тихо ответил Кольбер, снова опустив голову, — и я скорбел бы по ним, если бы мог. Но сейчас они мертвы, а их трупы осквернены мерзким врагом, который здесь хозяйничает. Кроме меня больше никого не осталось.
Разум Ансгара отказывался поверить в произошедшее. Какой-то трусливый ксенос с грязными когтями совершил такое с братом Солемнского крестового похода.
Но с другой стороны подобное богохульство со стороны зелёнокожих не должно удивлять, особенно если вспомнить, что они сделали с его родным миром. Это стало ещё одной причиной, почему всех ксеносов надлежало истребить до последнего. Даже несмотря на своё текущее положение Ансгар снова поклялся, что не будет знать покоя, пока орки оскверняют поверхность Армагеддона.
— Где мы? — спросил он, решив сменить тему.
— Похоже, это бывшая база Адептус Механикус под управление Дивизио Биологис. Я видел на стенах caducal helix и лозунг disposito divinus ex corporeus! — Мрачно рассмеялся израненный апотекарий. — Зелёнокожие посмеялись здесь над этим благородным чувством. Божественный порядок вне плоти. Сейчас это turba ex corporeus.
Ансгар понял, что не может оторвать взгляда от израненного брата.
— Кто сделал это с тобой?
— Осквернитель священной плоти, поругатель священного геносемени, — дрожащим голосом ответил Кольбер.
— Но твои раны…
— Он называл их… словом похожим на эксперименты.
— … выглядят как работа какого-то злобного хирурга. Они не похожи на дело рук дикарей. Что за подвид орков сделал с тобой такое?
Оба связанных Храмовника услышали шаркающие шаги по потрескавшемуся полу и накапавшим с потолка лужам и посмотрели направо.
— Этот, — прямо ответил Кольбер.
У Ансгара комок застрял в горле. К импровизированной операционной приближалось существо, которое без сомнений было орком, хотя чемпион не встречал таких зелёнокожих ни за двенадцать лет Солемнского крестового похода, ни до того, как рыцари маршала Бранта начали свою священную миссию.
Одежда орка чем-то напомнила ему облачения санитаров Дивизио Биологис, но неподходящий по размеру забрызганный кровью медицинский халат облегал тело ксеноса не уступавшего ростом космическому десантнику. Зелёнокожий выглядел просто нашпигованным необычной бионикой. Левое плечо, придавая своему владельцу почти горбатый вид; нижняя часть правой руки оказалась неожиданно искусной работой с несколькими дополнительными мульти-суставными иглами-пальцами; и ещё нога. На голове виднелась увеличительная лупа на ремне.
Зелёную плоть испещряли узлы шрамов и зашитые раны — следы операций по замене внутренних органов. Ансгару показалось странным, что орк такого размера и очевидно высокого ранга в иерархии зелёнокожих обладал столь гибким телосложением для своего роста даже несмотря на механические улучшения.
С неожиданным появлением орочьего врача повеяло чем-то тревожным, и дело было не только в том, что этот причудливый комичный хирург порезал на куски апотекария Кольбера и других боевых братьев.
Ансгар почти чувствовал исходящий от него запах страха, подобный зловонному мускусу. Но зелёнокожий не мог бояться двух беззащитных подопытных.
Орочий док рявкнул что-то на своём непонятном языке и направился к распятому Кольберу. Подняв правую руку, он сильно ударил его тыльной стороной ладони по обесчещенному лицу. Астартес потерял сознание, его голова повисла, касаясь груди.