Владимир Дмитренко

Афганистан, ты боль от наших ран

(К годовщине ввода советских войск в Афганистан)

Служба в армии всегда и везде была нелёгкой, а Советском Союзе в особенности. Можно было попасть служить по распределению и в тундру, и в тайгу, и куда-нибудь в бескрайнюю степь, где до ближайшего деревца километров сто, до ближайшего клуба километров двести, а до ближайшего телевизора километров пятьсот, а то и более. Но утешала каждого молодого офицера мысль, что «меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют».

В 1979 году эта истина рухнула. 25 декабря колонны советских войск двинулись через реку Аму-Дарья на юг, в Афганистан. Зачем? Это знало лишь высшее командование. Большинство же солдат и офицеров до поры до времени думали, что идут выручать президента Амина. Тогда же на аэродром в Кабуле, один за другим стали приземляться Аны и Илы с подразделениями 105 воздушно-десантной дивизии. В Афганистане было полно советских военных советников, аэродром в Кабуле, аэродром в Баграме (под Кабулом) и ряд других важных объектов ещё с лета охранялся советскими частями. Но замысел советского руководства был совершенно иным. В ночь с 27 на 28 декабря 1979 года советская армия внезапно атаковала и захватила президентский дворец в Кабуле, «Радио Афганистан» и все важнейшие объекты афганской столицы. В некоторых местах сопротивления почти не было. Президентский дворец, возвышающийся на холме на окраине Кабула, министерство обороны, штаб корпуса, пришлось брать штурмом. Там сопротивление было отчаянным, однако несравненно более высокая обученность советских ударных частей и гораздо лучшее вооружение, в сочетании с внезапностью, не оставляли обороняющимся ни единого шанса. Началась самая длинная в истории Советского Союза война.

Стрелять начали солдаты и офицеры, но это была отнюдь не их затея. Надо сказать, что и на генералах, да и на маршалах, также лежит лишь часть вины за развязывание этой ненужной ни народам Советского Союза, ни афганскому народу войны. Военные были против, но решения в СССР принимали не военные, а политики. Когда Политбюро ЦК КПСС, вопреки мнению военных, такое решение приняло, военные подчинились.

Большинство оборонявшихся так и не поняли, кто на них напал. Войска входили в Афганистан по просьбе генерального секретаря ЦК НДПА (Народно-демократической партии Афганистана) Хафизуллы Амина, который совсем не подозревал, что советские правители решили его свергнуть. 27 декабря он устроил в своём дворце приём, куда были приглашены наиболее высокопоставленные афганские чиновники и советские дипломаты. После приёма Амину стало плохо. Афганским поварам Амин не доверял и пищу готовил советский повар, который по приказу своего начальства подсыпал в еду Амина наркотик.

Неизвестно, собирались ли Амина попросту отравить, или только нейтрализовать, а затем вывезти из страны, но этот план рухнул. Из Кабульского госпиталя срочно вызвали работавших там советских врачей, даже не подозревавших о каких-то планах своего руководства в отношении Амина, и эти врачи добросовестно выполнили свой врачебный долг — Амина сумели откачать. Медики всё ещё суетились с ним, когда начался штурм здания. Лежавший под капельницей Амин, подскочив и взяв у кого-то из своих автомат, как был в нижнем белье бросился куда-то по коридору, даже не успев вынуть из руки иглу от капельницы. Это был кровавый диктатор, по его приказу в Афганистане были замучены десятки тысяч людей, но трусом он не был. Через несколько минут его не стало. Из семерых детей Амина в живых остались только две дочери. Одну спасла сумевшая бежать из дворца жена Амина, а другая раненой попала в советский госпиталь и её смогли выходить.

При ночном штурме трудно разобраться кто перед тобой. От случайной очереди погиб тогда и один из советских врачей. Да и одетые в обычную форму советские солдаты и офицеры, в неразберихе успели пострелять, пока не разобрались, в тех своих, кто был одет в афганскую форму.

На следующий день Афганистан узнал, что новым генеральным секретарём ЦК НДПА избран Бабрак Кармаль. Насколько широкой поддержкой в народе пользовался тогда этот человек, можно судить по словам песенки, сочинённой в 1980 году подполковником Виктором Верстаковым:

Конечно же советская пресса ничего подобного не печатала — слова эти звучали в солдатских и офицерских палатках. Советская же пресса и телевидение поначалу об этой войне вообще старались не упоминать — престарелые советские политики искренне полагали, что всё закончиться за три месяца. Но война шла. Дело было не в том, что афганцы любили Амина, — большинство афганцев его ненавидело. Однако и наши войска были там чужими. Чужим для афганцев был и навязываемый им режим Бабрака Кармаля. Войну развязали Брежнев, Андропов, Черненко, Устинов, Суслов, а пули летели в простых солдат и офицеров.

Конечно же, эти потери и близко нельзя сравнивать с потерями в Великой Отечественной войне, но потери были. Первых убитых везли обратно как придётся, заворачивая в простыни. Затем пришлось наладить производство цинковых гробов. Самолёты садились на аэродром Тузель, под Ташкентом, только ночью и деревянные ящики с гробами крытыми грузовиками везли в морг при окружном госпитале. Периодически этот «груз», опять же военно-транспортными самолётами, развозили по домам. Где-то плакали матери. Газеты же поначалу просто молчали, а затем начали понемногу писать. Но что?

В 1980 году в окружных газетах начали появляться статьи на афганскую тематику. Только слова «бой», «противник», «потери», «раненые», «убитые» обязательно помещали в кавычки. Большей дури нарочно не придумаешь, тем не менее, так продолжалось где-то около года, и лишь потом кавычки исчезли, хотя и позднее о том, что в Афганистане кто-то воюет, советская пресса упоминала крайне редко.

Всё делалось для того, чтобы люди не знали правды. Но в Афганистане офицеры, вопреки воле начальства, обрели гораздо больше «свободы слова», чем в любом другом месте — дальше послать их было уже некуда. Да и любой страх перед любым начальством пропадёт, если полежишь с желтухой в палатках инфекционного отделении кабульского госпиталя, рассчитанного на 35 человек, когда в разгар эпидемии, осенью 80-го, там скопилось более пятисот.