Набрал он в долг, так надо отдуваться,
Купцам ломбардским денежки платить.
Вот и поехал денег он добыть
В Париж к родне столичной и друзьям,
А заодно пройтись по должникам.
И первым долгом он зашел к кузену,—
Не за деньгами, нет. В какую цену
Приятность дружбы с Жаном оценить?
Пришел он запросто его склонить
К пирушке братской, чтобы за стаканом
Всласть поболтать с дружком своим румяным,
Спросить, как он живет, и рассказать,
Как сам умеет ловко торговать
И брать взаймы не сотнями, а сразу
Держать на риск десяток тысяч мазу.
И как теперь, лишь денег бы достать,
А он сумеет куш большой сорвать.
Брат Жан ему: «Я радуюсь, мой милый,
Что в сей юдоли не напрасно силы
Свои расходуешь. Будь я богат,
Тебя ссудить всегда я был бы рад;
Ввек не забуду я, клянусь обедней,
Как ты помог по-братски мне намедни.
Твою услугу так я оценил,
Что вскоре долг свой братский уплатил
Твоей жене, почтенной и прелестной;
И все монетой самой полновесной.
И в доказательство, что было это,
Могу назвать известные приметы…
Но, знаешь, друг, я вечером едва ли
Свободен буду, нынче вызывали
Меня к аббату. Надо ехать с ним.
И как ни хочется побыть с моим
Названым братом, надо послушанье
Нести покорно. Словом, до свиданья.
Жене своей ты передай привет,
И здравы будьте оба много лет.
А я спешу, весь мой багаж уложен».
Был осмотрителен и осторожен
Купец почтенный. Он имел кредит,
И скоро был мешок его набит
Дублонами; ломбардцам отдал долг он,
Запасся на остаток денег шелком
И тотчас же отправился домой,
Чтоб поделиться радостью с женой.
Ведь выходило, по его расчетам,
Что заработал он дорожным потом
И хитростью тысчонку с лишним франков.
Тем временем жена, встав спозаранку,
Его до ночи у ворот ждала
И с радостью в объятья приняла.
И во всю ночь они не засыпали
И отдыха друг другу не давали.
А поутру, забыв про все заботы,
Проснулся он и снова поработал,
Уж не боясь, что тем ее разбудит.
Она взмолилась: «Ну довольно! Будет!»
И все тянулась муженька обнять.
Но тут ему взбрело на ум сказать:
«А знаешь ли, жена, ведь я обижен
(Нет, нет, подвинься-ка сюда поближе).
Обижен тем, что ты мне не сказала,
Что без меня тут деньги получала.
С кузеном ты могла меня поссорить.
Его спросить я мог бы в разговоре
О сотне той, что он тебе отдал,
И в знак того залог какой-то взял.
И недоволен братец Жан был крайне,
Когда при нем я говорил о займе —
Нет, не о сотне, не о тех деньгах,
А о своих коммерческих делах.
Так знаешь ли, дружок, уговоримся,
Когда мы впредь надолго разлучимся,
При возвращенье, чур, мне говорить,
Кто долг вернул, а то меня корить
Не стали бы, что дважды я стараюсь
Свой долг взимать. Пойми, что обижаюсь
Я на забывчивость твою, не боле,
А так, ты знаешь, я тобой доволен».
Жена купца ни капли не смутилась
И на монаха рьяно напустилась:
«Ах, гадкий лгун! Ах, выдумщик негодный,
Хоть говоришь, что он кузен мой сводный,
Он про какие там приметы врал?
Ну да! Он деньги, точно, мне давал,
И что-то хрюкало монашье рыло.
Я полагала, то подарок было.
Ведь он всегда был гостем в нашем доме,
А всякий гость, когда он вежлив, скромен,
Чтобы хозяина не обделить,
Его жену стремится одарить.
И раз уже зашла об этом речь,
Вы честь мою обязаны беречь.
Есть должники намного своенравней,
Я ж долг супружеский плачу исправно.
А задолжаю — так поставьте в счет,
И заплачу сторицей в свой черед.
На деньги те я платьев заказала;
Купить их вам, конечно, подобало.
За скупость вас могла бы я бранить,
Меж тем меня вы смеете корить.
Тебе платить хочу я лишь в постели.
Ты только вспомни о покорном теле,—
Едва ль иной ты предпочтешь залог.
Ну, обними ж покрепче, муженек!»
Купец, увидев, что пропали франки,
Не затевал напрасной перебранки.
«Ну, что ж, жена, — промолвил кисло он,—
На этот раз прощаю свой урон,
Но впредь веди себя ты осторожно,
А то и разориться этак можно».
Вот и конец. Хозяин, жребий кинь,
Кому теперь рассказывать. Аминь.
Здесь кончается рассказ Шкипера
ЭПИЛОГ К РАССКАЗУ ШКИПЕРА
(пер. И. Кашкина)
Слушайте веселые слова Трактирщика Шкиперу и матери игуменье
«Хорош рассказ, — трактирщик нам, — клянусь
Пречистым телом, corpus dominus,
Что свой корабль ты превосходно вел.
Пусть тот монах натерпится всех зол.
Страшитесь, други, вы монашьих козней.
Чуть-чуть не удалось монаху розни
Посеять злоехидным языком.
Монаха не вводи к себе ты в дом.
Ну, а теперь кому пришел черед
Рассказывать и слово кто берет?»
Учтивость напустив, нам всем на диво,
К игуменье он обратился льстиво:
«Хоть просьбы наши не имеют веса,
Быть может, вы, миледи приоресса,
Мою мольбу изволите принять
И что-нибудь возьметесь рассказать?»
«Извольте», — отозвалась та учтиво
И начала рассказ неторопливо.