Изменить стиль страницы

Песнь двадцать четвертая

Выкуп Гектора

        Сонм распущен; и народ по своим кораблям быстролетным
        Весь рассеялся; каждый спешил укрепиться под сенью
        Пищей вечерней и сладостным сном. Но Пелид неутешный
        Плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался
5     Все усмиряющий сон; по одру беспокойно метаясь,
        Он вспоминал Менетидово мужество, дух возвышенный;
        Сколько они подвизались, какие труды подымали,
        Боев с мужами ища и свирепость морей искушая;
        Все вспоминая в душе, проливал он горячие слезы.
10   То на хребет он ложился, то на бок, то ниц обратяся,
        К ложу лицом припадал; напоследок бросивши ложе,
        Берегом моря бродил он, тоскующий. Там и Денницу
        Встретил Пелид, озарившую пурпуром берег и море.
        Быстро тогда он запряг в колесницу коней быстроногих,
15   Гектора, чтобы влачить, привязал позади колесницы;
        Трижды его обволок вкруг могилы любезного друга,
        И наконец успокоился в куще; а Гектора бросил,
        Ниц распростерши во прахе. Но Феб от него, покровитель,
        Феб и от мертвого вред отклонял; о герое и мертвом
20   Бог милосердовал: тело его золотым он эгидом
        Все покрывал, да не будет истерзан, Пелидом влачимый.
        Так над божественным Гектором в гневе своем он ругался.
        Жалость объяла бессмертных, на оное с неба взиравших;
        Тело похитить зоркого Гермеса все убеждали;
25   Всем то казалось угодным; но только не Гере богине,
        Ни Посейдону царю, ни блистательноокой Афине;
        Им, как и прежде, была ненавистною Троя святая,
        Старец Приам и народ, за вину Приамида Париса:
        Он богинь оскорбил, приходивших в дом его сельский;
30   Честь он воздал одарившей его сладострастием вредным.[183]
        Вестница утра, в двенадцатый раз восходила Денница;
        И средь сонма богов провещал Аполлон сребролукий:
        «Боги жестокие, неблагодарные! Гектор не вам ли
        Недра тельцов и овнов сожигал в благовонные жертвы?
35   Вы ж не хотите и мертвое тело героя избавить;
        Видеть его не даете супруге, матери, сыну,
        Старцу отцу и гражданам, которые славного мужа
        Предали б скоро огню и последнею честью почтили!
        Вы Ахиллесу грабителю быть благосклонны решились,
40   Мужу, который из мыслей изгнал справедливость, из сердца
        Всякую жалость отверг и, как лев, о свирепствах лишь мыслит,
        Лев, и душой дерзновенной, и дикою силой стремимый,
        Только и рыщет, чтоб стадо найти и добычу похитить, —
        Так сей Пелид погубил всю жалость, и стыд потерял он,
45   Стыд, для сынов человеческих столько полезный и вредный.
        Смертный иной и более милого сердцу теряет,
        Брата единоутробного или цветущего сына;
        Плачет о трате своей и печаль наконец утоляет:
        Дух терпеливый Судьбы даровали сынам человеков.
50   Он же, богу подобного Гектора жизни лишивши,
        Мертвого вяжет к коням и у гроба любезного друга
        В прахе волочит! Не славное он и не лучшее выбрал!
        Разве что нашу он месть на себя, и могучий, воздвигнет:
        Землю, землю немую неистовый муж оскорбляет!»
55   Гневом пылая, ему отвечала державная Гера:
        «Слово твое совершилось бы, луком серебряным гордый,
        Если б равно Ахиллеса и Гектора сами вы чтили?
        Гектор — сын человека, сосцами жены он воспитан;
        Но Ахиллес — благородная отрасль: богиню Фетиду
60   Я взлелеяла, я возрастила и милой супругой
        Мужу вручила Пелею, любезному всем нам, бессмертным.
        Все вы, бессмертные, были на браке; и ты ликовал там
        С лирой в руках, нечестивых наперсник, всегда вероломный!»
        Ей обратился ответствовать тучегонитель Кронион:
65   «Гера супруга! Не гневайся вовсе на жителей неба.
        Честь браноносцам не равная будет; однако и Гектор
        Между сынов Илиона любезнейший был олимпийцам,
        Так же и мне! Никогда не небрег он о жертвах приятных;
        Жертвенник мой никогда не скудел в приношеньях обильных
70   Туков, вин, благовоний: сия бо нам честь подобает.
        Но похищенье оставим; возможности нет от Пелида
        Гектора славного тайно похитить: к Пелееву сыну
        Матерь Фетида приходит и ночью и днем непрестанно.
        Лучше Фетиду ко мне призови кто-нибудь из бессмертных;
75   Мудрое слово богине реку, да Пелид быстроногий
        Выкуп возьмет от Приама и Гектора тело отпустит».
        Рек, — и как вихрь устремилась Ирида крылатая с вестью;
        Между священного Сама и грозноутесного Имбра
        Бросилась в черный понт; и под ней застонала пучина;
80   Быстро в пучину Ирида, подобно свинцу, погрузилась,
        Ежели он, прикрепленный под рогом вола[184] стенового,
        Мчится, коварный, рыбам прожорливым гибель несущий.
        Там в пещере глубокой находит Фетиду и с нею
        Многих богинь Океана. Она посреди их сидела,
85   Плача об участи храброго сына, которому должно
        В Трое холмистой погибнуть, далеко от милой отчизны.
        Став пред Фетидой, вещала посланница Зевса: «Фетида!
        Зевс призывает тебя, непреложных советов строитель».
        Ей отвечая, рекла среброногая дочерь Нерея:
90   «Что заповедует мне повелитель бессмертных? Стыжуся
        Светлым являться богам, угнетенная мрачной печалью!
        Но повинуюсь; и тщетен не будет глагол, им реченный».
        Так говоря, облеклася Фетида одеждой печали,
        Черным покровом, чернейшим из всех у нее одеяний.
95   Так — устремилась; пред нею подобная ветрам Ирида
        Быстро пошла; расступалися окрест их волны морские.
        На берег вышед, богини к высокому бросились небу.
        Там обрели громовержца Кронида; пред ним воссидели
        Все, на совет собравшись, блаженные вечные боги.
100 Села Фетида близ Зевса отца: уступила Афина;
        Гера же чашу златую, прекрасную, подала в руки
        И утешала словами. Фетида, испив, возвратила.
        Слово меж оными начал отец и бессмертных и смертных:
        «Ты на Олимп, Фетида, пришла, и печальная сердцем;
105 Знаю, скорбь неутешную в персях ты носишь, богиня;
        Но возвещу, для чего на Олимп я тебя призываю.
        Девять дней, как меж нами, бессмертными, распря восстала:
        Гектор герой и Пелид градоборец богов разделяют.
        Тело похитить склоняют бессмертные Гермеса бога;
110 Я же, напротив, ту славу[185] хочу даровать Ахиллесу,
        Нежность к тебе и почтение в сердце навек сохраняя.
        Шествуй к ахейскому стану и сыну, богиня, поведай:
        Все божества на него негодуют; но я от бессмертных
        Более всех огорчаюсь, что он в исступлении гнева
115 Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держит.
        Если страшится меня, да немедля отпустит он тело.
        Я ж посылаю Ириду к Приаму царю с повеленьем
        В стан мирмидонский идти к искуплению милого сына.
        Несть и дары Ахиллесу, приятные сердцу героя».
120 Так произнес, — и ему покорилась Фетида богиня;
        Быстро помчалась, с вершины Олимпа высокого бросясь.
        Скоро достигла Пелидова стана; и в куще находит
        Сына, печально стенящего; многие в куще героя
        Окрест его суетились друзья и готовили завтрак;
125 Ими закланный лежал на помосте овен густорунный.
        Подле печального сына воссела почтенная матерь;
        Тихо ласкала рукой, вопрошала и так говорила:
        «Милое чадо, почто ты себе, и стеня и тоскуя,
        Сердце крушишь; не помыслишь о пище, ниже о покое?
130 Но приятно с женой опочить и любви насладиться.
        Жить же недолго тебе; пред тобою, любезнейший сын мой,
        Близко стоит неизбежная Смерть и суровая Участь.
        Выслушай слово; его я тебе возвещаю от Зевса:
        Боги, он рек, на тебя прогневляются; он же, владыка,
135 Более всех негодует, что ты в исступлении гнева
        Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держишь.
        Выдай его, Ахиллес, и за тело прими искупленье».
        Ей отвечая, вещал быстроногий Пелид знаменитый:
        «Пусть предстает предлагающий выкуп, — и тело получит,
140 Если решительно так заповедует мне Олимпийский».
        Тою порою, как матерь и сын у судов мирмидонских
        Многие между собою вещали крылатые речи,
        Зевс посылал Ириду к Приамовой Трое священной:
        «Шествуй, Ирида крылатая, холмы оставив Олимпа;
145 Весть в Илионе святом возвести Дарданиду Приаму:
        Пусть к искуплению сына идет к кораблям он ахейским,
        Пусть и дары он несет, чтоб смягчить Ахиллесово сердце.
        Но да единый, никем не сопутствуем, шествует старец;
        Токмо глашатай старейший да будет при нем, чтобы править
150 Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана
        Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом.
        Помысл о смерти и страх да не взыдет на сердце Приаму:
        Старцу такого пошлем мы сопутника, Гермеса бога;
        Он поведет и проводит, пока не представит к Пелиду;
155 И, когда приведет он Приама пред очи героя,
        Рук на него не подымет Пелид, ни других не допустит:
        Он ни безумен, ни нагл, ни обыкший к грехам нечестивец;
        Он завсегда милосердо молящего милует мужа».
        Рек, — и с небес устремилась подобная вихрям Ирида;
160 К дому Приама сошла; и нашла там вопль и рыданье.
        Окрест отца все сыны, на дворе пред хоромами сидя,
        Токами слез обливали одежды; в средине их старец,
        Ризой покрытый, лежал, обвивающей все его тело;
        Выю и голову персть покрывала державного старца,
165 Коею сам он себя, пресмыкаяся в прахе, осыпал.
        Дщери его и невестки, в домах своих сидя, рыдали,
        Тех поминая и многих, и сильных защитников царства,
        Кои уже под руками ахейскими предали души.
        Быстрая вестница Зевса, приближася тихо к Приаму,
170 Голосом тихим (но трепет объял Дарданидовы члены)
        Так говорила: «Дерзай, Дарданид, и меня не страшися!
        Я для тебя не зловещая ныне схожу от Олимпа,
        Нет, но душой доброхотная вестница Зевса тебе я:
        Он о тебе, и далекий, душою болит и печется.
175 Выкупить Гектора тело тебе он велит, Олимпиец.
        Шествуй, неси и дары, чтоб смягчить Ахиллесово сердце;
        Но да никто из троян не сопутствует, шествуй один ты;
        Токмо глашатай старейший да будет с тобой, чтобы править
        Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана
180 Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом.
        Мысль же о смерти, ни страх тебе да не взыдет на сердце:
        Спутник такой за тобою последует, Гермес бессмертный;
        Гермес пойдет и проводит, пока не приближит к Пелиду;
        И, когда он тебя представит пред очи героя,
185 Рук на тебя не подымет Пелид, ни других не допустит:
        Он ни безумен, ни нагл, ни обыкший к грехам нечестивец;
        Он завсегда милосердо молящего милует мужа».
        Так говоря, отлетела подобная вихрям Ирида.
        Старец Приам повелел, чтоб немедля сыны снарядили
190 Муловый воз быстрокатный и короб к нему привязали.
        Сам же поспешно взошел в почивальню, терем душистый,
        Кедровый, с кровлей высокой, где много хранилось сокровищ;
        Призвал туда и Гекубу супругу и так говорил ей:
        «Бедная! мне олимпийская вестница Зевса явилась;
195 Выкупить сына велела идти к кораблям мирмидонским;
        Несть и дары Ахиллесу, которые б сердце смягчили.
        Молви, супруга любезная, что ты о сем помышляешь?
        Сильно меня самого побуждает и сердце и дума
        Ныне ж идти к кораблям и великому стану ахеян».
200 Так говорил; зарыдала жена и ему отвечала:
        «Горе! погиб ли твой разум, которым в минувшее время
        Славился ты и у чуждых народов, и в собственном царстве?
        Хочешь один ты, старец, идти к кораблям мирмидонским?
        Мужу предстать перед очи, который и многих и сильных
205 Наших сынов умертвил? У тебя не железное ль сердце?
        В руки едва залучит, пред очами тебя лишь увидит
        Сей кровопийца, неверный сей муж, милосерд он не будет;
        Он не уважит тебя! В отдалении лучше поплачем,
        В храмине сидя; такую, знать, долю суровая Парка
210 Выпряла нашему сыну, как я несчастливца родила, —
        Долю, чтоб псов он насытил, вдали от родных, пред очами
        Лютого мужа, которого внутренность, если б могла я,
        Впившись в грудь, пожирать, отомстила б за то, что он сделал
        С сыном моим! Не как ратник бесчестный, мой Гектор убит им;
215 Он за отечество, он за мужей и за жен илионских
        Бился, герой, ни о страхе в бою, ни о бегстве не мысля!»
        Cнова Гекубе ответствовал старец Приам боговидный:
        «Воле моей не противься, Гекуба, и в собственном доме
        Птицей зловещей не будь: отвратить меня не успеешь.
220 Если бы дело такое внушал мне какой-либо смертный
        Жрец, иль пророк илионский, или фимиамогадатель[186],
        Ложью почли бы мы то и с презрением, верно б, отвергли.
        Слышал богиню я сам, пред собою бессмертную видел;
        В стан я иду, и не тщетно мне будет вещание бога.
225 Если ж назначил мне рок умереть пред судами ахеян, —
        Рад! и пускай он меня, душегубец, зарежет, как скоро,
        Милого сына обнявши, рыданием сердце насыщу!»
        Так произнес, — и, поднявши красивые крыши ковчегов,
        Вынул из них Дарданион двенадцать покровов прекрасных,
230 Хлен двенадцать простых и столько ж ковров драгоценных,
        Верхних плащей превосходных и тонких хитонов исподних;
        Злата, весами отвесивши, выложил десять талантов;
        Вынул четыре блюда и два светозарных тренога;
        Вынул и пышный сосуд, ему, как посланнику, древний
235 Дар фракиян, драгоценность великая! даже и оной
        Старец щадить не хотел: столь сильно пылал он душою
        Выкупить милого сына. Но всех он троян приходивших
        Гневный гонял от крыльца, и грозя и поносно ругая:
        «Прочь, проклятое племя презренное! Разве и дома
240 Мало печали у вас, что меня огорчать вы идете?
        Или вам радость, что старца Кронид поражает бедою,
        Гибелью сына храбрейшего? Скоро вы цену сей траты
        Сами узнаете; легче стократ, как не стало героя,
        Будете сами избиты ахеями! Я же, о боги,
245 Прежде, нежели град разоренный и в прах обращенный —
        Трою святую — увижу, да скроюсь в обитель Аида!»
        Так говоря, прогонял их жезлом; от грозящего старца
        Все удалилися. Он же вскричал, сыновей порицая,
        Клита, Гелена, Париса, питомца богов Агафона,
250 Паммона, Гиппофооя, Дейфоба вождя, Антифона,
        Храброго сына Полита и славного мужеством Дия;
        Грозно на сих сыновей и кричал и приказывал старец:
        «Живо, негодные дети, бесстыдники! Лучше бы всем вам
        Вместо единого Гектора пасть пред судами ахеян!
255 О, злополучный я смертный! имел я в Трое обширной
        Храбрых сынов, и от них ни единого мне не осталось!
        Нет боговидиого Местора, нет конеборца Троила,
        Нет и тебя, мой Гектор, тебя, между смертными бога!
        Так, не смертного мужа казался он сыном, но бога!
260 Храбрых Арей истребил, а бесстыдники эти остались,
        Эти лжецы, плясуны, знаменитые лишь в хороводах,
        Эти презренные хищники коз и агнцев народных!
        Долго ли будете вы снаряжать колесницу и в короб
        Скоро ли вложите всё, чтобы мог я немедленно ехать?»
265 Так говорил, — и сыны, устрашася угрозы отцовой,
        Бросились быстро и вывезли муловый воз легкокатный,
        Новый, красивый; и короб глубокий на нем привязали;
        Сняли с гвоздя блестящий ярем, приспособленный к мулам,
        Буковый, с бляхою сверху и с кольцами, слаженный хитро;
270 Привязь яремную вместе с ярмом девятилоктевую
        Вынесли, ловко ярмо положили на гладкое дышло
        В самом конце и на крюк поперечный кольцо наложили;
        Трижды бляху ярма обмотали кругом; напоследок
        Прочее все обвязали, концы же узла подогнули.
275 После, нося из покоев, на муловый воз легкокатный,
        Весь уложили за голову Гектора выкуп бесценный,
        Мулов в него запрягли возовозных, дебелокопытных,
        Некогда в дар подведенных владыке Приаму от мизов.
        Но к колеснице Приамовой вывели коней, которых
280 Сам он с отменной заботой лелеял у тесаных яслей;
        Их в колесницу впрягали пред домом высоковершинным
        Вестник и царь, обращая в уме их мудрые думы.
        Тою порою приходит Гекуба, печальная сердцем;
        В правой руке царица вина, веселящего сердце,
285 Кубок несла золотой, чтоб супруг, не возлив, не уехал;
        Стала она пред конями и так говорила Приаму:
        «Зевсу возлей, мой супруг, и молись, чтобы дал всемогущий
        В дом от врагов возвратиться, когда уже смелое сердце
        Старца тебя, против воли моей, к кораблям устремляет.
290 Так, помолися, Приам, чернотучному Кронову сыну,
        Богу, который от Иды на всю призирает Троаду.
        Птицы проси, быстрокрылого вестника, мощью своею
        Первой из птиц и любезнейшей всех самому громовержцу;
        С правой страны чтоб слетела, и сам бы ее ты увидя,
295 С верой в нее отошел к кораблям быстроконных данаев.
        Если ж тебе не пошлет своего посла громовержец,
        Буду тебя, мой супруг, убеждать и советом и просьбой
        В стан не ходить к мирмидонянам, как ты ни твердо решился».
        Ей немедля ответствовал старец Приам боговидный:
300 «Я твоего не отрину совета разумного: благо
        Длани к владыке богов воздевать, да помилует нас он».
        Рек, — и прислужнице ключнице дал повеление старец
        На руки чистой воды возлиять; и прислужница быстро
        С блюдом в руках и с кувшином воды пред владыку предстала.
305 Старец, руки омывши, кубок принял от супруги,
        Стал посредине двора и молился, вино возливая,
        На небо взор возводя; и, возвысивши голос, воскликнул:
        «Зевс, наш отец, обладающий с Иды, славнейший, сильнейший!
        Дай мне прийти к Ахиллесу угодным и жалостным сердцу;
310 Птицу пошли, быстролетного вестника, мощью своею
        Первую в птицах, любимую более всех и тобою;
        С правой страны ниспошли; да сходящую сам я увидя,
        С верой в нее отойду к кораблям конеборных данаев!»
        Так умолял, — и услышал его промыслитель Кронион;
315 Быстро орла ниспослал, между вещих вернейшую птицу,
        Темного, коего смертные черным ловцом называют.
        Словно огромная дверь почивальни высоковершинной
        В доме богатого мужа, замком утвержденная крепким,
        Крылья орла таковы распростерлись, когда он явился,
320 Вправе над Троею быстро парящий. Они лишь узрели,
        В радость пришли, расцвело упованием каждого сердце.
        С живостью старец взошел в колесницу свою и немедля
        Коней погнал от преддверья и гулких навесов крылечных.
        Мески пошли впереди под повозкой четыреколесной
325 (Ими Идей управлял, благомысленный вестник); а сзади
        Борзые кони, которых бичом Дарданид престарелый
        Гнал через город; его провожали все близкие сердцу,
        Плача по нем неутешно, как будто на смерть отходящем.
        Скоро, из замка спустяся, они очутилися в поле;
330 Все провожавшие их возвратились печальные в Трою,
        Дети и сродники. Сами ж они не сокрылись от Зевса:
        В поле увидел он их и исполнился милости к старцу;
        И к любезному сыну, к Гермесу, так возгласил он:
        «Сын мой, Гермес! Тебе от богов наипаче приятно
335 В дружбу вступать с человеком; ты внемлешь, кому пожелаешь.
        Шествуй и Трои царя к кораблям быстролетным ахеян
        Так проводи, да никто не узрит и никто не узнает
        Старца в ахейских дружинах, доколе к Пелиду не придет».
        Так произнес, — и ему повинуется Гермес посланник:
340 Под ноги вяжет прекрасную обувь, плесницы златые,
        Вечные; бога они и над влажною носят водою,
        И над землей беспредельною, быстро, с дыханием ветра;
        Жезл берет он, которым у смертных, по воле всесильной,
        Сном смыкает он очи или отверзает у спящих;
345 Жезл сей прияв, устремляется аргоубийца[187] могучий.
        Скоро он к граду троян и к зыбям Геллеспонта принесся;
        Полем пошел, благородному юноше видом подобный,
        Первой брадой опушенному, коего младость прелестна.
        Путники вскоре, проехав великую Ила могилу,
350 Коней и месков своих удержали, чтобы напоить их
        В светлой реке; тогда уже сумрак спускался на землю.
        Тут, оглянувшися, Гермеса вестник Идей прозорливый
        Близко увидел, и так возгласил к Дарданиду владыке:
        «Взглянь, Дарданид! осторожного разума требует дело:
355 Мужа я вижу; и мнится мне, нас он убить умышляет!
        Должно бежать; на конях мы ускачем; или, подошедши,
        Ноги ему мы обнимем и будем молить о пощаде!»
        Рек он, — и старцево сердце смутилося; он ужаснулся;
        Дыбом власы у него поднялися на сгорбленном теле;
360 Он цепенея стоял. Эриуний[188] приближился к старцу,
        Ласково за руку взял и вещал, вопрошая Приама:
        «Близко ль, далеко ль, отец, направляешь ты коней и месков,
        В час усладительной ночи, как смертные все почивают?
        Иль не страшишься убийствами дышащих, гордых данаев,
365 Кои так близко стоят, неприязненны вам и свирепы?
        Если тебя кто увидит под быстрыми мраками ночи,
        Столько сокровищ везущего, что твое мужество будет?
        Сам ты не молод, и старец такой же тебя провожает.
        Как защитишься от первого, кто лишь обидеть захочет?
370 Я ж не тебя оскорблю, но готов от тебя и другого
        Сам отразить; моему ты родителю, старец, подобен!»
        Гермесу бодро ответствовал старец Приам боговидный:
        «Все справедливо, любезнейший сын мой, что ты говоришь мне;
        Но еще и меня хранит покровительной дланью
375 Бог, который дает мне такого сопутника встретить,
        Счастья примету, тебя, красотою и образом дивный,
        Редким умом одаренный; блаженных родителей сын ты!»
        Вновь Дарданиду вещал благодетельный Гермес посланник:
        «Истинно всё и разумно ты, старец почтенный, вещаешь.
380 Но скажи мне еще, и сущую правду поведай:
        Ты высылаешь куда-либо столько богатств драгоценных
        К чуждым народам, дабы хоть они у тебя уцелели?
        Верно, объятые страхом, уже покидаете все вы Трою святую?
        Таков знаменитый защитник погибнул,
385 Сын твой! В сражениях был он не ниже героев ахейских!»
        Гермесу быстро воскликнул старец Приам боговидный:
        «Кто ты таков, от кого происходишь ты, юноша добрый,
        Так мне прекрасно напомнивший смерть злополучного сына?»
        Старцу ответствовал вновь благодетельный Гермес посланник:
390 «Ты испытуешь меня, вопрошая о Гекторе дивном.
        Часто, часто я сам на боях, прославляющих мужа,
        Гектора видел, и даже в тот день, как, к судам отразивши,
        Он побеждал аргивян, истребляя крушительной медью.
        Стоя вдали, удивлялись мы Гектору; с вами сражаться.
395 Нам Ахиллес запрещал, на царя Агамемнона гневный.
        Я Ахиллесов служитель, в одном корабле с ним приплывший;
        Родом и я мирмидонец; родитель мой храбрый Поликтор;
        Муж и богатый и старец, как ты, совершенно маститый.
        Шесть у Поликтора в доме сынов, а седьмой пред тобою;
400 Жребий меж братьев упал на меня, чтоб идти с Ахиллесом.
        Ныне осматривать поле пришел от судов я: заутра
        Боем на город пойдут быстроокие мужи ахейцы.
        Все негодуют они на долгую праздность; не могут
        Бранного пыла мужей обуздать воеводы ахеян».
405 Гермесу паки ответствовал старец Приам боговидный:
        «Ежели подлинно ты Ахиллеса Пелида служитель,
        Друг, не сокрой от меня, умоляю, поведай мне правду:
        Сын мой еще ль при судах иль уже Ахиллес быстроногий
        Тело его рассеченное псам разметал мирмидонским?»
410 Старцу ответствовал вновь благодетельный Гермес посланник:
        «Старец, ни псы не терзали, ни птицы его не касались;
        Он и поныне лежат у судов Ахиллеса, под кущей,
        Всё, как и был, невредимый: двенадцатый день, как лежит он
        Мертвый, — но тело не тлеет, к нему не касаются черви,
415 Быстрые черви, которые падших в бою пожирают.
        Правда, его ежедневно, с восходом Денницы священной,
        Он беспощадно волочит вкруг гроба любезного друга;
        Но мертвец невредим; изумишься ты сам, как увидишь:
        Свеж он лежит, как росою умытый; нет следа от крови,
420 Члена не видно нечистого; язвы кругом затворились,
        Сколько их ни было: много суровая медь нанесла их.
        Так милосердуют боги о сыне твоем знаменитом,
        Даже и мертвом: любезен он сердцу богов олимпийских».
        Рек он, — и старец, исполняся радости, быстро воскликнул:
425 «Благо, мой сын, приносить небожителям должные дани!
        Гектор, — о если бы жил он! — всегда в благоденственном доме
        Помнил бессмертных богов, на великом Олимпе живущих;
        Боги за то и по смертной кончине его помянули.
        Но преклонися, прими от меня ты прекрасный сей кубок
430 И, охраняя меня, проводи, под покровом бессмертных,
        В стан мирмидонский, пока не приду к Ахиллесовой куще».
        Вновь Дарданиду ответствовал Гермес, посланник Зевеса:
        «Младость мою соблазняешь ты, старец, но я не склонюся
        Дара, какой предлагаешь мне, тайно принять от Пелида.
435 Я уважаю Пелида и сердцем страшусь от героя
        Дар похищать, чтобы после меня беда не постигла;
        Но с тобою сопутствовать рад я землею и морем;
        Рад я тебя проводить и до славного Аргоса града;
        И с таким путеводцем к тебе не приближится смертный».
440 Рек, и на царских коней в колесницу вскочил Эриуний;
        Быстро и бич и бразды захватил в могучие руки;
        Коням и мескам вдохнул необычную рьяность и силу,
        И когда принеслися ко рву и стене корабельной,
        Где незадолго над вечерей стражи ахеян трудились, —
445 Всех их в сон погрузил благодетельный аргоубийца;
        Башни запор отодвинул, врата растворил и Приама
        Ввез внутрь стены и за ним с дорогими дарами повозку.
        Но лишь предстали они к Ахиллесовой куще великой
        (Кущу царю своему мирмидонцы построили в стане
450 Крепко из бревен еловых и сверху искусно покрыли
        Мшистым, густым камышом, по влажному лугу набравши;
        Около кущи устроили двор властелину широкий,
        Весь оградя частоколом; ворота его запирались
        Толстым засовом еловым; трое ахеян вдвигали,
455 Трое с трудом отымали огромный замок сей воротный
        Сильных мужей; но Пелид и один отымал его быстро) —
        Те благодетельный Гермес отверз перед старцем ворота,
        Ввез дары знаменитые славному сыну Пелея,
        Спрянул на дол с колесницы и так провещал к Дарданиду:
460 «Бог пред тобою, о старец, бессмертный, с Олимпа нисшедший,
        Гермес: отец мой меня тебе ниспослал путеводцем.
        Я совершил и к Олимпу обратно иду; всенародно
        Я не явлюсь Ахиллеса очам: не достойно бы было
        Богу бессмертному видимо чествовать смертного мужа.
465 Ты же иди и, вошед, обыми Ахиллесу колена;
        Именем старца родителя, матери многопочтенной,
        Именем сына моли, чтобы тронуть высокую душу».
        Так возгласивши, к Олимпу великому быстро вознесся
        Гермес. Приам, с колесницы стремительно прянув на землю,
470 Там оставляет Идея, дабы он стоял, охраняя
        Коней и месков; а сам устремляется прямо в обитель,
        Где Ахиллес находился божественный. Там Пелейона
        Старец увидел; друзья в отдаленье сидели; но двое,
        Отрасль Арея Алким и смиритель коней Автомедон,
475 Близко стоя, служили; недавно он вечерю кончил,
        Пищи вкусив и питья, и пред ним еще стол оставался.
        Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду
        В ноги упав, обымает колена и руки целует, —
        Страшные руки, детей у него погубившие многих!
480 Так, если муж, преступлением тяжким покрытый в отчизне,
        Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит,
        К сильному в дом, — с изумлением все на пришельца взирают, —
        Так изумился Пелид, боговидного старца увидев;
        Так изумилися все, и один на другого смотрели.
485 Старец же речи такие вещал, умоляя героя:
        «Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный,
        Старца, такого ж, как я, на пороге старости скорбной!
        Может быть, в самый сей миг и его, окруживши, соседи
        Ратью теснят, и некому старца от горя избавить.
490 Но, по крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша,
        Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждой
        Милого сына узреть, возвратившегось в дом из-под Трои.
        Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил браноносных
        В Трое святой, и из них ни единого мне не осталось!
495 Я пятьдесят их имел при нашествии рати ахейской:
        Их девятнадцать братьев от матери было единой;
        Прочих родили другие любезные жены в чертогах;
        Многим Арей истребитель сломил им несчастным колена.
        Сын оставался один, защищал он и град наш, и граждан;
500 Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,
        Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;
        Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.
        Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,
        Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!
505 Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
        Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!»
        Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;
        За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
        Оба они вспоминая: Приам — знаменитого сына,
510 Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;
        Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,
        Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.
        Но когда насладился Пелид благородный слезами
        И желание плакать от сердца его отступило, —
515 Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,
        Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;
        Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:
        «Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!
        Как ты решился, один, при судах мирмидонских явиться.
520 Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых
        Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце!
        Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,
        Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши.
        Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит:
525 Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,
        Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны.
        Две глубокие урны лежат перед прагом Зевеса,
        Полны даров: счастливых одна и несчастных другая.
        Смертный, которому их посылает, смесивши, Кронион,
530 В жизни своей переменно и горесть находит и радость;
        Тот же, кому он несчастных пошлет, — поношению предан;
        Нужда, грызущая сердце, везде по земле его гонит;
        Бродит несчастный, отринут бессмертными, смертными презрен.
        Так и Пелея — дарами осыпали светлыми боги
535 С юности нежной; украшенный выше сынов земнородных
        Счастьем, богатством, владыка могучий мужей мирмидонских,
        Смертный, супругой богиню приял от руки он бессмертных.
        Бог и ему ниспослал злополучие: он не имеет
        В доме своем поколения, сына, наследника царства.
540 Сын у Пелея один, кратковечный; но я и доныне
        Старца его не покою; а здесь, от отчизны далеко,
        Здесь я в Троаде сижу и тебя и твоих огорчаю.
        Сам ты, о старец, мы слышали, здесь благоденствовал прежде.
        Сколько народов вмещали обитель Макарова, Лесбос,[189]
545 Фригия, край плодоносный, а здесь — Геллеспонт бесконечный:
        Ты среди всех, говорят, и богатством блистал и сынами.
        Но, как беду на тебя ниспослали небесные боги,
        Около Трои твоей неумолкная брань и убийство.
        Будь терпелив и печалью себя не круши беспрерывной:
550 Ты ничего не успеешь, о сыне печаляся; плачем
        Мертвого ты не подымешь, но горе свое лишь умножишь!»
        Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный:
        «Нет, не сяду я, Зевсов любимец, доколе мой Гектор
        В куще лежит, погребенью не преданный! Дай же скорее,
555 Дай сим очам его видеть! а сам ты прими искупленье:
        Мы принесли драгоценное. О, насладись им и счастлив
        В край возвратися родимый, когда ты еще позволяешь
        Старцу мне бедному жить и солнца сияние видеть!»
        Грозно взглянув на него, говорил Ахиллес быстроногий:
560 «Старец, не гневай меня! Разумею и сам я, что должно
        Сына тебе возвратить: от Зевса мне весть приносила
        Матерь моя среброногая, нимфа морская Фетида.
        Чувствую, что и тебя (от меня ты, Приам, не сокроешь)
        Сильная бога рука провела к кораблям мирмидонским;
565 Нет, не осмелился б смертный, и младостью пылкой цветущий,
        В стан наш вступить: ни от стражей недремлющих он бы не скрылся,
        Ни засовов легко б на воротах моих не отдвинул.
        Смолкни ж, и более мне не волнуй ты болящего сердца;
        Или страшись, да тебя, невзирая, что ты и молитель,
570 В куще моей я не брошу и Зевсов завет не нарушу».
        Так говорил; устрашился Приам и, покорный, умолкнул.
        Сын же Пелеев, как лев, из обители бросился к двери:
        Но не один, за царем устремилися два из клевретов,
        Сильный Алким и герой Автомедон, которых меж другов
575 Более всех Пелейон почитал, по Патрокле умершем.
        Быстро они от ярма отрешили и коней и месков;
        В кущу ввели и глашатая старцева; там посадивши
        Мужа на стуле, поспешно с красивого царского воза
        Собрали весь многоценный за голову Гектора выкуп;
580 Две лишь оставили ризы и тонкий хитон хитротканый,
        С мыслью, чтоб тело покрытое в дом отпустить от Пелида.
        Он же, вызвав рабынь, повелел и омыть, и мастями
        Тело намазать, но тайно, чтоб сына Приам не увидел:
        Он опасался, чтоб гневом не вспыхнул отец огорченный,
585 Сына узрев, и чтоб сам он тогда не подвигнулся духом
        Старца убить и нарушить священные Зевса заветы.
        Тело рабыни омыли, умаслили мастью душистой,
        В новый одели хитон и покрыли прекрасною ризой;
        Сам Ахиллес и поднял, и на одр положил Приамида, —
590 Но друзья совокупно на блещущий воз положили.
        Он же тогда возопил, именуя любезного друга:
        «Храбрый Патрокл! не ропщи на меня ты, ежели слышишь
        В мрачном Аиде, что я знаменитого Гектора тело
        Выдал отцу: не презренными он заплатил мне дарами;
595 В жертву тебе и от них принесу я достойную долю».
        Так произнес — и под сень возвратился Пелид благородный;
        Сел на изящно украшенных креслах, оставленных прежде,
        Против Приама стоявших, и слово к нему обратил он:
        «Сын твой тебе возвращен, как желал ты, божественный старец;
600 Убран лежит на одре. С восходом Зари возвращаясь,
        Сам ты увидишь его; но теперь мы о пище воспомним.
        Пищи забыть не могла и несчастная матерь Ниоба,
        Матерь, которая разом двенадцать детей потеряла,
        Милых шесть дочерей и шесть сыновей расцветавших.
605 Юношей Феб поразил из блестящего лука стрелами,
        Мстящий Ниобе, а дев — Артемида, гордая луком.
        Мать их дерзала равняться с румяноланитою Летой:
        Лета двоих, говорила, а я многочисленных матерь!
        Двое сии у гордившейся матери всех погубили.
610 Девять дней валялися трупы; и не было мужа
        Гробу предать их: в камень людей превратил громовержец.
        Мертвых в десятый день погребли милосердые боги.
        Плачем по них истомяся, и мать вспомянула о пище.
        Ныне та мать на скалах, на пустынных горах Сипилийских,
615 Где, повествуют, богини покоиться любят в пещерах,
        Нимфы, которые часто у вод Ахелоевых пляшут, —
        Там, от богов превращенная в камень, страдает Ниоба.
        Так, божественный старец, и мы помыслим о пище.
        Время тебе остается оплакать любезного сына,
620 В Трою привезши; там для тебя многослезен он будет».
        Рек — и, стремительно встав, Ахиллес белорунную, овцу
        Сам закалает; друзья, обнажив и опрятав, как должно,
        В мелкие части искусно дробят, прободают рожнами,
        Ловко пекут на огне и готовые части снимают.
625 Хлеб между тем принесши, поставил на стол Автомедон
        В пышных корзинах; но брашно делил Ахиллес благородный.
        Оба к предложенным яствам питательным руки простерли.
        И когда питием и пищей насытили сердце,
        Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу,
630 Виду его и величеству: бога, казалось, он видит.
        Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму,
        Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи.
        Оба они наслаждались, один на другого взирая;
        Но наконец возгласил к Ахиллесу божественный старец:
635 «Дай мне теперь опочить, Зевесов любимец! позволь мне
        Сном животворным хоть несколько в доме твоем насладиться.
        Ибо еще ни на миг у меня не смыкалися очи
        С дня, как несчастный мой сын под твоими руками погибнул;
        С оного дня лишь стенал и несчетные скорби терпел я,
640 Часто в оградах дворовых по сметищам смрадным валяясь.
        Ныне лишь яствы вкусил и вина пурпурового ныне
        Принял в гортань; но до этой поры ничего не вкушал я».
        Так говорил; Ахиллес приказал и друзьям и рабыням
        Стлать на крыльце две постели и снизу хорошие полсти
645 Бросить пурпурные, сверху ковры разостлать дорогие
        И шерстяные плащи положить, чтобы старцам одеться.
        Вышли рабыни из дому с пылающим светочем в дланях;
        Скоро они, поспешившие, два уготовали ложа.
        И Приаму шутя говорил Ахиллес благородный:
650 «Спи у меня на дворе, пришелец любезный, да в дом мой
        Вдруг не придет кто-нибудь из данаев, которые часто
        Вместе совет совещать в мою собираются кущу.
        Если тебя здесь кто-либо в пору ночную увидит,
        Верно, царя известит, предводителя воинств Атрида;
655 И тогда замедление в выкупе мертвого встретишь.
        Слово еще, Дарданид; объяснися, скажи откровенно:
        Сколько желаешь ты дней погребать знаменитого сына?
        Столько я дней удержуся от битв, удержу и дружины».
        Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный:
660 «Ежели мне ты позволишь почтить погребением сына —
        Сим для меня, Ахиллес, величайшую милость окажешь.
        Мы, как ты знаешь, в стенах заключенные; лес издалека
        Должно с гор добывать; а трояне повергнуты в ужас.
        Девять бы дней мне желалось оплакивать Гектора в доме;
665 Гробу в десятый предать и пир похоронный устроить;
        В первый-на-десять мертвому в память насыпать могилу;
        Но в двенадцатый день ополчимся, когда неизбежно».
        Старцу ответствовал вновь быстроногий Пелид благородный:
        «Будет и то свершено, как желаешь ты, старец почтенный.
670 Брань прекращаю на столько я времени, сколько ты просишь».
        Так произнес Ахиллес — и Приамову правую руку
        Ласково сжал, чтобы сердце его совершенно спокоить.
        Так отпустил; и они на переднем крыльце опочили,
        Вестник и царь, обращая в уме своем мудрые думы.
675 Но Ахиллес почивал в глубине крепкостворчатой кущи,
        И при нем Брисеида, румяноланитая дева.
        Все, и бессмертные боги, и коннодоспешные мужи,
        Спали целую ночь, усмиренные сном благодатным.
        Гермеса токмо заботного сон не осиливал сладкий,
680 Думы в уме обращавшего, как Дарданида Приама
        Вывесть из стана, привратным незримого стражам священным.
        Став над главою Приамовой, так возгласил Эриуний:
        «Ты не радишь об опасности, старец, и так беззаботно
        Спишь у враждебных мужей, пощаженный Пелеевым сыном!
685 Многие дал ты дары, чтобы выкупить мертвого сына;
        Но за живого тебя троекратной ценою заплатят
        Дети твои, у тебя остающиесь, если узнает
        Царь Атрейон о тебе и ахейцы другие узнают».
        Так провещал; ужаснулся Приам и глашатая поднял.
690 Гермес мгновенно запряг им и коней, и месков яремных;
        Сам через стан их быстро прогнал, и никто не увидел.
        Но лишь достигнули путники брода реки светловодной,
        Ксанфа пучинного, богом рожденного, Зевсом бессмертным,
        Там благодетельный Гермес обратно вознесся к Олимпу.
695 В ризе златистой Заря простиралась над всею землею.
        Древний Приам, и стенящий и плачущий, гнал к Илиону
        Коней, а мески везли мертвеца. И никто в Илионе
        Их не узнал от мужей и от жен благородных троянских
        Прежде Кассандры прекрасной, златой Афродите подобной.
700 Рано на замок восшед, издали в колеснице узнала
        Образ отца своего и глашатая громкого Трои;
        Тело узрела на месках, на смертном простертое ложе;
        Подняла горестный плач и вопила по целому граду:
        «Шествуйте, жены и мужи! Смотрите на Гектора ныне,
705 Вы, что живого, из битв приходившего, прежде встречали
        С радостью: радостью светлой и граду он был и народу!»
        Так вопияла; и вдруг ни жены не осталось, ни мужа
        В Трое великой; грусть несказанная всех поразила, —
        Все пред вратами столпилися в встречу везомого тела.
710 Всех впереди молодая супруга и нежная матерь
        Плакали, рвали власы и, на труп исступленно бросаясь,
        С воплем главу обнимали; столпившиесь плакали стоя.
        Верно, и целый бы день до заката блестящего солнца,
        Плача над Гектором храбрым, рыдали толпы за вратами,
715 Если бы старец Приам не воззвал с колесницы к народу:
        «Дайте дорогу, друзья, чтобы мески проехали; после
        Плачем вы все насыщайтесь, как мертвого в дом привезу я!»
        Так говорил; расступилась толпа и открыла дорогу.
        К славному дому привезши, на пышно устроенном ложе
720 Тело они положили; певцов, начинателей плача,
        Подле него поместили, которые голосом мрачным
        Песни плачевные пели; а жены им вторили стоном.
        Первая подняла плач Андромаха, младая супруга,
        Гектора мужеубийцы руками главу обнимая:
725 «Рано ты гибнешь, супруг мой цветущий, рано вдовою
        В доме меня покидаешь! А сын, бессловесный младенец,
        Сын, которому жизнь, злополучные, мы даровали!
        Он не достигнет юности! Прежде во прах с оснований
        Троя рассыплется: пал ты, хранитель ее неусыпный,
730 Ты, боронитель и града, защитник и жен и младенцев!
        Скоро в неволю они на судах повлекутся глубоких;
        С ними и я неизбежно; и ты, мое бедное чадо,
        Вместе со мною; и там, изнуряясь в работах позорных,
        Будешь служить властелину суровому; или данаец
735 За руку схватит тебя и с башни ударит о землю,
        Мстящий за трату плачевную брата, отца или сына,
        Гектором в битвах сраженного; много могучих данаев,
        Много под Гектора дланью глодало кровавую землю.
        Грозен великий отец твой бывал на погибельных сечах;
740 Плачут о нем до последнего все обитатели Трои.
        Плач, несказанную горесть нанес ты родителям бедным,
        Гектор! Но мне ты оставил стократ жесточайшие скорби!
        С смертного ложа, увы! не простер ты руки мне любезной;
        Слова не молвил заветного, слова, которое б вечно
745 Я поминала и ночи и дни, обливаясь слезами!»
        Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки.
        Тут между ними Гекуба рыдательный плач подымает:
        «Гектор, из всех мне детей наиболее сердцу любезный!
        Был у меня и живой ты богам всемогущим любезен;
750 Боги с небес о тебе и по смертной кончине пекутся!
        Прочих сынов у меня Ахиллес, быстроногий ристатель,
        Коих живых полонил, за моря пустынные продал,
        В Имброс, в далекий Самос и в туманный, беспристанный Лемнос;
        Но, тебя одолев и оружием душу исторгнув,
755 Как он ни долго влачил вкруг могилы Патрокла любимца,
        Коего ты одолел, — но его, мертвеца, он не поднял!
        Ты ж у меня, как росою омытый, покоишься в доме,
        Свежий, подобно как смертный, которого Феб сребролукий
        Легкой стрелою своей, налетевший незапно, сражает».
760 Так вопияла Гекуба, и плач возбудила всеобщий.
        Третья Елена Аргивская горестный плач подымает:
        «Гектор! деверь почтеннейший, сродник, любезнейший сердцу!
        Ибо уже мне супруг Александр знаменитый, привезший
        В Трою меня, недостойную! Что не погибла я прежде!
765 Ныне двадцатый год[190] круговратных времен протекает
        С оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив;
        Но от тебя не слыхала я злого, обидного слова.
        Даже, когда и другой кто меня укорял из домашних,
        Деверь ли гордый, своячина, или золовка младая,
770 Или свекровь (а свекор всегда, как отец, мне приветен),
        Ты вразумлял их советом и каждого делал добрее
        Кроткой твоею душой и твоим убеждением кротким.
        Вот почему о тебе и себе я, несчастнейшей, плачу!
        Нет для меня, ни единого нет в Илионе обширном
775 Друга или утешителя: всем я равно ненавистна!»
        Так вопияла она, — и стенал весь народ неисчетный.
        Старец Приам наконец обращает слово к народу:
        «Ныне, трояне, свозите вы лес в Илион; не страшитесь
        Войска ахейского тайных засад: Ахиллес знаменитый
780 Сам обещал, отпуская меня от судов мирмидонских,
        Нас не тревожить, доколе двенадцатый день не свершится».
        Так говорил, — и они лошаков и волов подъяремных
        Скоро в возы запрягли и пред градом немедля собрались.
        Девять дней они в Трою множество леса возили;
785 В день же десятый, лишь, свет разливая, Денница возникла,
        Вынесли храброго Гектора с горестным плачем трояне;
        Сверху костра мертвеца положили и бросили пламень.
        Рано, едва розоперстая вестница утра явилась,
        К срубу великого Гектора начал народ собираться.
790 И лишь собралися все (неисчетное множество было),
        Сруб угасили, багряным вином оросивши пространство
        Всё, где огонь разливался пылающий; после на пепле
        Белые кости героя собрали и братья и други,
        Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам.
795 Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,
        Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим.
        Так опустили в могилу глубокую и, заложивши,
        Сверху огромными частыми камнями плотно устлали;
        После курган насыпали; а около стражи сидели,
800 Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.
        Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок
        Все собралися вновь и блистательный пир пировали
        В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки.
        Так погребали они конеборного Гектора тело.