Он вернулся домой ночью. На кухне в холодильнике нашлась бутылка виски. Налив полстакана, Уикс выглотал все до капли, потом вдребезги расшиб стакан об пол: у себя в комнате спал один сын, Тины дома не было.

Тале — маленький городок, и довольно скоро выяснилось, что зовут его Джо Багнер и преподает он историю в школе через две улицы. Их отношения с Тиной были уже на той стадии развития, когда они совершенно свободно обсуждали между собой недостатки Уикса. Кроме того, она сумела настроить против него сына. Парню шел уже семнадцатый год, он твердо стоял на той позиции относительно отца, на какую указала ему мать. Майк теперь старался избегать его общества, и даже купленный ему Уиксом мотоцикл ничуть их не сблизил.

Все чаще Уикс оставался дома один. У Тины постоянно появлялись причины проводить время непонятно где, не очень-то убедительные и словно бы наскоро придуманные. Майк до ночи пропадал в сомнительных компаниях, чьи кумиры штудируют Лобсанга и по подвалам накачиваются наркотиками. Никак нельзя было взять в толк, когда же он успел отбиться от рук. На будущий год Тина окончательно решила отдать его в военное училище. Что же, с такими кадрами за моральный облик армии можно быть спокойным.

В один дождливый вечер жена появилась в кабинете Уикса; решительно настроенная, она стояла и что-то искала по карманам плаща.

— Мне некогда сейчас говорить, — произнесла она, глядя поверх головы мужа, — меня ждут внизу.

— Ты уходишь к другому. — Уикс отложил газету.

Тина наконец достала пачку сигарет и закурила от зажигалки.

— Ты прямо угадываешь мысли.

— Не очень их у тебя много, можно и угадать. — Уикс приблизился к жене. От его пощечины она вскрикнула, и на мгновение на него глянула та прежняя, любящая Тина.

— Пожалуйста, извини, — только и сказала она — но тут же взяла себя в руки. — Раньше нужно было, это многое бы изменило, а теперь… уже нет. — Тина глубоко затянулась сигаретой. — Отойди, мне нужно собрать вещи.

Она процокала каблуками к антресолям и начала вынимать оттуда свою одежду. Упаковав ее в чемодан, принялась за пожитки Майка и набрала их на два полных баула. Потом она вышла на улицу. Вскоре вернулась, и не одна. Все-таки Тина имела хороший вкус на мужчин, Джо Багнер нравился многим дамам Талса. Беря вещи, он сухо поздоровался с Уиксом. В полусвете прихожей на фоне сбегающей по окну дождевой воды они стояли еще минуту. И ушли. Уикс остался совершенно один.

Тина дала знать о себе только через полгода, ее адвокат принес Уиксу бракоразводные документы. Они, видите ли, с Багнером переезжают жить в Европу. Переезд у них срочный, а судебная тяжба по разделу имущества — процесс, всем известно, долгий. Поэтому Тина не претендовала ни на что в обмен на незамедлительное расторжение брака.

Она получила его неделю спустя.

С уходом Тины Уиксу стало казаться, что он стареет, сначала была боль, да такая… что на полную катушку, потом боль потухла и в сердце вошла пустота. После службы он обычно закрывался в кабинете и часто оставался в нем за полночь. Сидел с зажженным светом и старался ни о чем не думать. Современные психологи рекомендуют хотя бы на два часа в сутки запираться в глухом помещении и побыть наедине с собой, психика будто бы от этого меньше изнашивается. Уикс считал, что с ним все гораздо сложнее, может, даже и неизлечимо. В его случае запереться от самого человечества, пожалуй, было бы правильнее всего. Но как и, главное, где?! Уикс знал ответ на оба вопроса. Ему оставалось только ждать.

И вот этой же зимой произошло весьма важное событие — из японского посольства пришла депеша.

Вкратце: Рэймонду Брайну Уиксу на его просьбу о предоставлении ему японского гражданства дано согласие — просьбу эту втайне от родных он отправил сразу после командировки на Хякури. Теперь с родиной Уикса связывала только служба в ШМАСе, где к тому времени он уже дослужился до майора.

Недолго думая, он подал в отставку. По выслуге лет его бы и так на будущий год списали, но едва ли Уикс вынес бы этот год в среде человеческой.

Затем пошли хлопоты по продаже движимого и недвижимого имущества и переводу денежных средств в токийский банк, оформление выездной визы и тому подобные связанные со сменой гражданства дела. Последнее он закончил, уже проживая в гостинице: по телефону заказал себе авиабилет до Токио.

Через два дня Уикс прилетел в Японию. С согласия местных властей ему разрешили проживать в любой местности префектуры Иватэ. И он поспешил в уезд Симохэй, где в отрогах Китаками лежало его озеро.

Он бежал из одиночества в одиночество, чтобы жить на берегу, над тихой водой, ни во что не веря и ни на что не надеясь. Именно теперь, в свои тридцать семь лет от рождения, он и начнет жить.

За воспоминаниями Рэймонд Уикс не заметил, что прошло изрядно времени. К озеру тихо сползала по лесному склону тень, деревья в воде отражались, словно каменные. Он покинул берег и пошел в дом. Остаток дня растратился на приготовление обеда и прочие бытовые мелочи.

На следующий день он отправился в лес; не отдаляясь далеко от озера, долго бродил в соснах; на небольшой замшелой прогалине присел и привалился спиной к дереву.

Хвоя стояла в воздухе, словно плотное марево, мысль плавно текла сквозь нее, мысль зрячая и слышащая, уходила все дальше, все глубже. Свойство покидать тело очень часто выступает доказательством наличия в человеке души, якобы она способна выходить на ту сторону кожи и свободно летать в воздухе, а потом столь же легко возвращаться обратно. Свидетельство слабое — скорее всего, это одна из неоткрытых еще способностей мозга. Но, впрочем, как знать, как знать.

Итак, мысль, по радиусу исследуя местность, все дальше и глубже уходила в лес. Повсюду царило спокойствие свободы.

Как учил наставник, Уикс очистил сознание от всего лишнего, теперь вход был открыт, тишина в голове являлась чем-то вроде распахнутых для природной энергии створок. Немного погодя Уикс почувствовал, как через теменную область она потекла в него, он услышал ее, будто шум полноводного ручья. Природная энергия наполняла каждую молекулу Уикса. Он был абсолютно расслаблен, покоилась каждая мышца — лишь одно сердце работало. В таком расслабленном состоянии сердце, если сильное, даже может раскачать тело, тело будет ходить, словно маятник, вправо-влево. «Это в порядке вещей, — говорил наставник, — и никак не помешает медитации. Это похоже на цветок, качающийся на ветру, где бутон — голова, а стебель — позвоночник».

Уикс пошел вширь от себя. Он уходил сознанием, создавая некую сферу, которая ширилась, достигая космических масштабов.

Уикс висел в ней, будто песчинка. Резкий выдох — и он распылил себя по сфере. Его теперь не существовало. Он сам стал мирозданием, заключающим в себе и звезды, и блуждающие электронные лавины, и прочие космические явления.

Тем не менее Уикс слышал свое дыхание, оно разносилось по вселенной. И его нельзя было исключить. Сущность мирового порядка улавливалась только между вдохом и выдохом. «Проложи между вдохом и выдохом бесконечность», — напутствовал когда-то наставник. Уикс так и сделал.

Любая религия, любая философская концепция, помимо правильного поведения в обществе, учат не бояться смерти. Нужно во что бы то ни стало избавить человечество от этого страха, он мешает жить. Смерти нет. Материя никуда не исчезает — лишь перетекает из формы в форму. Уикс знал, что, распадись он вдруг на атомы и сложись в другой последовательности, — получится кедр, стоящий на склоне горы, или парящий в вышине орел, или что-либо еще. Да, сознания не будет — но к чему оно, коли плодит страх?

Сейчас Уикс находился в течении великого, вечно текущего из ниоткуда в никуда пути жизни, который существовал сам по себе; христианское, буддийское и исламистское толкование о нем — словно туман над рекой, и ничего больше. Приобщение к пути роднило с вечностью, следовательно, определенно отнимало всякий смысл: нет смысла жить, нет смысла умирать. Ничто не содержит смысла — одно непреходящее движение без начала и конца.