ступеней крошатся, сыплются под сапогами…

На крышу не выходим, заняли сносные позиции на открытой стоянке транспортов… Крыс

стучит лапой… Вытер испарину со лба, готовясь принять крысиный рапорт…

– Разведчик не опасен – определили его зону. Это участок маршрута тех, других –

истребителей. Они пролетят далеко, высоко.

– Вы как их засекли?

– Есть излучение… сигнал… Не знаем, что это, но оно есть.

– Хорошо… Наблюдайте дальше.

Истребители со всей скорости рванули на запад – на базы территорий Штрауба, а разведчик

остался на квадрате – кружит уже две минуты по чистому воздуху. И что он там рыщет?.. Сижу на

полу, в голову лезут тяжелые мысли. “Защитник” остался на позиции – уж очень близко разведчик

к зоне восприятия подходит. Можно считать, у нас под носом круги нарезает…

– S9, Страж откроет для тебя переход?

– Да. Он уйдет, и я пойду с ним…

– Ты уверен?

– Я пришел прощаться. Здесь все чужое… Будет чужим.

– Ты даже не знаешь, куда собрался.

– Мне все равно. Здесь все напоминает… уже напоминает… Да и вообще, что о будущем

говорить. Может, еще посты с границ не снимут…

Не знаю, что тогда с моей головой будет – я буду ждать – Штрауб падет, а пограничные посты с

Ивартэна не снимут… Луч в висок – и конец… Нет… Умереть – единственное, что никогда не

поздно сделать. Что так смертью раскидываться? Буду пытать удачу до смерти, и не важно – до ее

смерти или до своей. Не сдаваться… Не сдаваться под напором судьбы, пока не будешь точно

знать, что она не сдастся под твоим. А узнать это можно только, дойдя до конца. Никогда не

сдаваться – это закон – для офицера, для человека, для меня. Даже если снимут только часть постов

– маршрут возможно будет рассчитать. Там видно будет – время покажет…

– Я уже хочу уйти отсюда как можно дальше…

– Ждать осталось не долго. Страж уйдет, как только все завершится.

– И что это такое – каменный Страж с ледников?..

– Не знаю, S9.

– Он живой?

– Не знаю. Это не проекция, но и в заложенное в мою программу определение живого существа

он не входит. Он другой. Точнее сказать не могу – нет информации.

– Да неважно. Я этого не понимаю…

Я бы ушел отсюда прямо сейчас, ушел бы с этим каменным великаном неизвестно куда…

Каменный Страж… Я даже понятия не имею о том, как он устроен… Не так, как мы. Совсем не

222

так. Как он мыслит?.. Единственное, что я о нем знаю, что это что-то совсем другое… Это

высокоинтеллектуальное существо – никаких сомнений. Враждебное или нет? Скорее нейтральное

– чужое. Я воспринимаю Стража как каменного великана… Не понимаю… Пытаюсь вспомнить его

лицо… глаза… Я не смотрел Стражу в глаза… Жестокие красные глаза – это единственное, что я

помню. С ним еще что-то не так… Как получилось, что я и не рассмотрел его толком?

– D40, а ты до сих пор его не видишь?

– Он защищен. Для меня не открывается.

– Как думаешь, почему он похож на человека?

– Не знаю.

Я воспринимаю “тролля” только как огромную недоработанную каменную статую,

изображающую человека… Мне не раз приходили в голову вопросы – живой или нет… Не такой,

как мы – это точно. Но не все же сводится к биологической жизни… Может быть, жизнь – понятие

более широкое?.. Жизнь и разум – все это получилось по стечению обстоятельств… А почему мы

исключаем возможность возникновения другой жизни – другой материи, организованной путем

стечения других обстоятельств?..

Я так уверен, что “защитник” – это нечто не живое. А так ли это? Он не подходит под

определение биологической жизни, но он разумен… Хватит. Не лейтенанту боевых подразделений

о таких вещах думать. Сейчас я готов думать о чем угодно, лишь бы не думать о наших жизнях.

Все, хватит – я пришел прощаться с Шаттенбергом. Прощаться…

– Чисто, S9.

“Защитник” сложил излучатели, мой “передатчик” подтвердил – все спокойно.

– Разведчик движется на запад.

– Если изменит курс – докладывай.

– Понял.

Отключился… В голове сразу прояснилось – здесь несколько крыс пересекаются…

Я безжалостно топчу тени города теней, города-тени… Мои резкие движения нарушают

продуманную статичность строгих линий. Стараюсь запомнить все – пылинки в солнечных лучах,

проходящих через каркасы зданий, через разрушающиеся стены…

Я помню, как точно так же бродил по Хантэрхайму в лютый мороз, когда воздух звенел

тишиной, когда сухой холод перехватывал дыхание, а иней смерзался льдом на ресницах. Все

время в Хантэрхайме мерилось отрезками от боя до боя. И когда все затихало, когда время

останавливалось в ожидании, несмотря на привычку ждать, в какой-то момент наступал перелом,

когда невозможно было стоять на месте – тогда я уходил в этот сухой холодный воздух, в это

сияние севера. Уходил, только чтобы не ждать, чтобы догнать будущее, чтобы догнать время.

Сейчас время подходит ко мне не торопясь, и я снова почти бегу ему навстречу. Эта нервная

энергия просто гонит меня из синих теней на расплавленное золото солнца и снова в тень – еще

более темную, холодную. Я уже чувствую усталость, но не могу остановиться. Мне этого мало…

Солнце уже низко. Контровой свет лучится за темными силуэтами руин, копирует их, бросая мне

под ноги. Я все это запомню – каждую тень, каждый луч. Я запомню Шаттенберг, пока он и вовсе

не стал тенью. Мы были частью этого мира и то, что мы создали, хоть и деструктивно по свое сути,

– прекрасно. Я знаю, как многообразен этот мир, знаю, что есть и другие, чуждые мне

пространства, но я принадлежу этому миру – миру людей.

Патрули с Шаттенберга сняли. Сейчас я бы смог подойти к рудникам и активировать щит. Это

было бы не просто, но учитывая первое поколение, это уже возможно. Только Штрауб окружен, и

подходы к нему наглухо закрыты. Вот с этим я уже ничего не сделаю, но я все еще думаю об

этом…

Остановился перед входом в музей. “Защитнику” все это не нравится – он напряженно

всматривается в чистое небо, в котором может скрываться невидимый враг, но я пришел именно

сюда, и мне нужно время… На меня снова смотрят живые глаза мертвых…

Истребители заменили нам птиц… Взлет – и они уже скрываются в верхних слоях

атмосферы… Больше я этого не увижу. Они встанут – исчезнут, как и эти птицы. Наше небо

223

опустеет. “Медведи” несут на своих огромных крыльях угрозу уничтожения. Все они – наши

хищники, сменившие клыки и когти на невидимые лучи…

Машины – часть этого мира, но они чужие – они не принадлежат ему. Мы часть этого мира, мы

принадлежим этому миру, но мы не едины с ним…

– S9, пора уходить. Темнеет.

С трудом заставил себя покинуть эту обитель древности, но действительно пора. Холод жуткий.

По городу ползают клочки тумана, путаются под ногами, распадаются на струйки от наших

быстрых шагов, соединяются за нами… Туман поднимается, уплотняется, запаивается монолитом.

Видимость ужасная – мы с “защитником” уже по пояс плаваем в этом призрачном испарении.

Ориентируемся на “клык”, как его мой Крыс-передатчик называет. Здание возвышается надо всем

городом. Острие “клыка” зависает в белесой пустоте. Совсем недавно такой же туман безраздельно

властвовал в моей голове.

Спускаемся под землю. Я остановился на платформе, смотрю в тоннель… По трубам,

потерявшим защитное покрытие, расползается коррозия, на них собирается конденсат… Хочу

запомнить все – эти капли ржавой воды, похожие на янтарь. Я никогда не обращал внимания ни на

туман, ни на тени, да вообще ни на что. А сейчас я все это запомню. Пусть даже я не проживу

больше четырех дней – я все это запомню.

– S9…

– Я думаю…

– Сомневаешься?

– Нет, думаю. Правда, для меня слишком сложно думать об этом, принимать такие решения.