– Кашу расхлебывать и я не прочь.

– Наша каша с душком ответственности – она тебе не понравится.

– Почему?.. Мы ответственности не боимся…

– А чего вам ее бояться – вы ее не брали.

– Не брали… Мы знаем такой закон – взял – неси. Крысу нести не тяжело, когда съешь, но тут-

то совсем не то… Отец говорит, что ответственность взять не так-то и просто – это тебе не крыса –

нужно ее понять, принять…

– Люди тоже так говорят, вот только… Мы считаем – сейчас впутаемся во что-то, а потом

посмотрим и что-нибудь придумаем, если что-то пойдет не так. Понятное дело – легче впутаться во

что-то еще, чтобы выпутаться, нежели отказываться от чего-то. Вообще, понятиями такого порядка

манипулировать довольно просто…

– Что это значит?

– То, что если вариться в своей каше, ни о чем не думая, так и свариться можно…

– Я не понял.

– Давай лучше завтракать.

У всех этих зверушек (не знаю как их и называть) в голове что-то свое… Коты не такие глупые,

какими иногда кажутся, и не такие умные, какими тоже иногда кажутся. И как это можно понять?

Они непосредственны и не очень последовательны в мелочах, но какой-то общий стержень есть у

всех них…

Кот вылезает из-под кровати – на меня смотрят желтые кошачьи глаза, кончик хвоста

подергивается… Он кот – его голова кишит кошачьими мыслями… Одиночество обрушивается на

меня, как глыбы льда, отколовшиеся от ледяного массива, который собирается меня погрести.

Люди еще живут – живут, как заживо погребенные, и я должен просто ждать, когда их не станет.

Они уже мертвы… и знают это.

Заварил ароматный черный кофе. В чашке поднялась тоненькая пенка – расползается,

заволакивая прозрачность, и тает. Осознание неизбежности приходит по частям… До меня вдруг

дошло, что не останется ни Штрауба, ни Ивартэна, ни Шаттенберга… Наши города, руины наших

городов – исчезнут, истлеют, их разрушат холод и засуха, дождь и ветер. Встанут машины,

“небесные хищники” прервут полет – и больше не поднимется ни один истребитель… Кончится

война. Мне страшно от того, что кончится война?.. Не останется ничего, что я знаю, к чему привык,

что люблю… Я никогда больше не увижу людей, не услышу их голосов и знакомого языка. А

Штрауб… Штрауб готовится принять последний бой… Последний бой и больше ничего… Но этот

бой заберет все их силы, откроет дорогу, даст время – даст возможность отстоять свое будущее

тому, что мы так долго угнетали – жизни.

Допиваю кофе… Притихший Кот лег на край постели и положил голову на вытянутые передние

лапы.

– Не кисни, Кот. Иди погуляй…

– Я с тобой останусь. Знаешь же, что коты – существа независимые…

– Вот и иди – поброди где-нибудь сам по себе.

– Ты меня так просто не прогонишь – я хочу остаться.

– Значит придется мне твою свободу выбора ущемить – надо будет, за хвост.

– Айнер, но ты же будешь документы подделывать. Всегда хотел узнать, что это – документы.

– Это “закорючки”, Кот. Такие же страшные, как и формулы, “закорючки” – коды электронной

памяти – ты их не прочитаешь.

– Ух ты! Знаешь, крысы понимают эти закорючки! А я нет… Это же не справедливо! Правда?..

– Слушай, там есть Серый кот – такой же любопытный, как ты – поищи его… Правда, он под

обшивку бункера маскируется, но, думаю, ты его найдешь – вы же по запаху друг друга узнаете.

Иди лучше, а потом…

– Что?

220

– D40, закрой за ним дверь.

– Айнер, а завтрак?..

– Мне надо идти.

– Это мне надо – ты же меня выгоняешь!

– И себя тоже.

– Ничего себе! Мне бы так! А куда ты себя выгонишь?..

– В Шаттенберг – прощаться. Потом не получится – я или не доживу, или времени не будет.

“Защитник” отпустил дверь, которую придерживал для того, чтобы Кот мог быстро

ретироваться, если вконец меня достанет.

– Что это значит, S9?

– То, что если здесь не останется государства, за которое я должен буду сражаться, людей,

которых должен буду защищать и врагов, с которыми должен буду бороться, и я здесь не останусь!

Уйду со Стражем!

– Куда?

– Не в курсе!

– В другое пространство, измерение? В другую Вселенную?

– Без разницы!.. Туда, где нужно наводить порядок, чтобы не навести беспорядка! Когда нечего

чинить – деятельный человек начинает разрушать!

– Об этом я знаю. Поэтому пойду с тобой.

– Понятное дело…

– И сейчас, S9.

– Да, пошли. Потом будем весь этот бардак в состояние готовности приводить.

Нет более преданного соратника, нежели андроид с исправными ограничителями сознания.

Такой сподвижник не отходит от программного долга – он не держит в уме пыли личной выгоды и

не прячет за душой налета бесчестия. Такие машины были созданы для того, чтобы контролировать

ход нашей гонки – следить за тем, чтобы гонщики вспомнили о том, что нужно притормаживать на

поворотах до того, как разобьются… Я не знаю, куда меня заведет Страж, но даже в пустоте иного

пространства без дела сидеть не собираюсь – я им там быстро порядок наведу минимальными

вмешательствами.

Кот увязался за нами, под ногами вертится…

– Да иди же…

– Айнер, я тоже в другой мир хочу!..

– Какого хрена ты еще здесь?! Пошел на выход! Быстро!

Ушел, наконец. Установил уши в позицию обиженной неприступности, загнул кончик хвоста и

зашагал на выход. Придал ему ускорение коротким лучом – живо деру дал, и никаких изысков.

Запись№69 09. 09. 206 год Новой Техно-Эры 12:10

Иду очень быстро – “защитник” тенью следует за мной. Все, что я раньше не замечал,

вгрызается в память. Все это казалось вечным и таким естественным… Замечаю каждую

запыленную осветительную панель, каждый кабель…

– Ты будешь прощаться с подземным городом?

– Нет, пойдем наверх. Сегодня крысы в городе еще ни одного разведчика не засекли.

Идем на лестницу… С каждой ступенькой, с каждым пролетом сердце колотит все быстрее.

Дыхание перебилось, спуталось с ветром, вот он – Шаттенберг. Руины Шаттенберга сияют в

жестких лучах низкого северного солнца. Холодный серый город залит расплавленным золотом.

Солнечный свет бликует в битом стекле, усыпающем прямые широкие улицы, в осколках,

оставшихся в окнах, сияет в обшивке зданий, на обнаженных каркасах… Да, Шаттенберг жесток,

безразличен, бесприютен, но он просто поражает своей неколебимостью. Солнце бросает тяжелые,

плотные тени на огромные квадраты площадей и плацев. Бросает будто вызов – черные бездны

пустоты простираются там, где мы еще не так давно проводили парады, построения. Я выхожу на

свет, вхожу в рухнувшие тени разрушенных зданий…

221

Крыс что-то завертелся… Сигнал!.. Самое время рапорт отдать!.. Стукнул по плечу, чтобы он

сидел тихо!.. Скинул с ремня излучатель!.. “Защитник” сдвигает панели, готовит оружие…

– Уходим.

– Нет, разведчик в зону восприятия не войдет – ждем.

Поздно дергаться – ждем в тени – в пустом дверном проеме какого-то огромного здания.

Всматриваюсь в ясное небо – ни тучи, ни облака… Разведчик высоко, но видимость хорошая. Черт!

Крысы донесли, что все патрули с Шаттенберга сняли. На кой я сюда поперся?! Разведчик, может

быть, и не патрулирует, но лучше держаться от него подальше…

Разведчик вышел на маневр, резко развернулся, уходя вниз… спускается на свой поисковый

квадрат… Что-то мне это не нравится…

– S9, он маршрут проверяет.

Подгрузил ошейник – наскоро выправил сбитые настройки декодера… Разведчик на связи –

подключился к его линии… “Рой”. Истребители Ясного… Я не вижу, не слышу их – они высоко,

они давно перешли звуковой барьер – но я знаю, что они близко…

– Давай, пошли…

Зашли в здание… Поднимаемся по пыльной лестнице – изъеденные какими-то химикатами края