Далеко впереди виднелись темные зубцы. До них — равнина, однообразная и унылая, поросшая редкой травой и низенькими кустиками папоротников, жестких и побуревших. Направо темные зубцы незаметно переходили в полосу леса. Налево они тянулись вдаль и скрывались на горизонте.

Бронтозавр пошел по равнине. Вскоре он остановился, оглянулся. Позади никого не было.. Из лесу не доносилось ни звука. И все же… Бронтозавр зашагал вперед.

Он шел все дальше и дальше от леса, вглубь равнины, к тем темным зубцам, что виднелись далеко на горизонте. Шел потому, что оттуда временами налетал легкий ветерок, в котором чуялось дыхание влаги.

V. КРЫЛАТЫЙ ЯЩЕР

КУЧА ЛОХМОТЬЕВ

Там, где кончался лес, громоздились буро-желтые скалы. Их острые зубцы врезались в небо, а глубокие ущелья и пропасти были черны и из них несло холодом.

На уступах скал виднелись неподвижные темные массы. Они казались большими кучами лохмотьев.

Солнце сверкало на утесах, пробегало по кучам лохмотьев, и в этих кучах что-то играло и переливалось всеми цветами радуги. Но стоило набежать облаку и скрыть солнце, как куча становилась мертвой и тусклой, грязной и чуть заметной на серо-буром фоне уступа.

Одна из куч вдруг зашевелилась. Она сделалась ниже и шире, потом приподнялась и поползла. Она не была теперь темной и мрачной, а стала яркой и пестрой.

Птеродактиль медленно пополз по скале, цепляясь за нее когтистыми пальцами. Он выбрасывал далеко вперед передние ноги, цеплялся когтями за трещинки и уступы и подтягивал вперед свое тело, окутанное, словно плащем, огромной кожистой перепонкой.

Он медленно всполз на уступ, сел здесь и, высоко приподнявшись, вытянул шею. Большая голова с ярко-красным гребнем и длинными челюстями, похожими на чудовищный клюв, повернулась в сторону моря. В полураскрытой пасти виднелось множество длинных и острых зубов — словно зубья большой пилы. Маленькие глазки тускло смотрели вдаль.

Далеко позади тянулась равнина, кое-где поросшая папоротниками. На самом горизонте мутно переливался туман — там было большое болото. Впереди сверкали и шумели волны моря. Ничего живого не было видно, ни один крик не нарушал тишины, ни одно движение не привлекало взгляда. Кругом было мертво и пустынно. Так, по крайней мере, казалось.

Приподняв голову и широко раскрыв пасть, крылатый ящер издал громкий скрипучий звук. И словно в ответ на этот зов, зашевелилась еще одна куча лохмотьев. Вскоре на соседнем уступе показалась фигура второго ящера. Раскрыв пасть, он глядел на первого.

Оба ящера неподвижно сидели на скалах. Они смотрели друг на друга, то закрывая, то раскрывая пасти, и грелись в лучах солнца. И чем дольше грелись ящеры, тем ярче сверкали их глаза, тем чаще раскрывались и закрывались пасти, и тем чаще из этих пастей вырывались скрипучие звуки.

Крик, другой — и кожистые перепонки расправились. Они засверкали всеми цветами радуги; тут смешались красный и синий цвета, зеленые и оранжевые полосы, желтые и черные пятна. Перепонки были очень пестры, и когда, взмахнув ими, ящер поднялся, то казалось, что летит сказочный ковер-самолет, расшитый ярким рисунком.

Ящер был очень велик — между его крыльями было не меньше трех метров. Поднявшись над скалой, он взмахнул перепонками и плавно полетел вдаль.

РЫБОЛОВ

Птеродактиль летел очень легко, так легко, как будто он не был очень большим животным. И действительно, он был очень легок. При своих чудовищных размерах он весил всего несколько килограммов. Его кости были пусты внутри, а стенки этих костей-трубок были так тонки, словно их сделали из папиросной бумаги. Скелет этого гиганта весил чуть больше скелета ястреба.

Второй птеродактиль неподвижно сидел на утесе. Он следил за первым, и когда тот, сделав поворот, понесся над морем, повернул голову, как бы не желая выпускать из поля зрения летавшего ящера.

Птеродактиль летел над морем. Он медленно махал крыльями и несся над водой словно какой-то странный летательный аппарат.

Мизинец его передних ног был вытянут в длинную и тонкую кость. И от этой кости шла перепонка, тянувшаяся вдоль всего бока ящера и переходившая на задние ноги. Остальные пальцы передних ног были свободны, свободны были и пальцы задних ног. Бесхвостое туловище придавало ему сходство с летучей мышью.

Новый крик донесся с моря, и оставшийся на скале ящер приподнялся, взмахнул крыльями-перепонками и полетел. Теперь над морем сверкали в солнечных лучах два ящера.

Сверку хорошо было видно, как в морской воде проплывали рыбы, как сверкала серебристая чешуя, когда рыба делала резкий поворот, как мелькали темные спинки. Ящер зорко присматривался к воде, паря над самыми волнами. Он летал так низко, что волны обдавали его брызгами.

Долго кружились над волнами птеродактили. Их тени прыгали по воде и спугивали рыб, быстро уходивших в глубину.

Вот один из них ринулся книзу, схватил рыбу и взмыл над волнами. И сейчас же второй ящер, быстро замахав перепонками, подлетел к нему, раскрыл пасть и издал громкий крик. Этот крик не был приветствием, не был поздравлением с удачной охотой. Услышав его, птеродактиль кинулся в сторону, плотнее сжал челюсти и быстрей замахал перепонками. Крик был сигналом нападения. Это было требование — «Отдай!»

ГРАБИТЕЛЬ

Счастливый рыболов изо всех сил спешил к берегу. Он с такой быстротой махал перепонками, что они слились в одно сплошное серое пятно. Пойманную рыбу он крепко зажал в челюстях, и отдельные чешуйки ее падали вниз, кружась и сверкая, словно капельки жемчужного дождя.

В нескольких метрах от рыболова несся преследователь. Он не сжимал челюстей — они были пусты. Его пасть была широко раскрыта, и из нее вырывались скрипучие звуки.

«Отдай! Отдай!»

И всякий раз, как раздавался крик, еще сильнее махал перепонками рыболов. Еще крепче он сжимал челюсти, и новый дождь жемчужинок сверкал на солнце и исчезал в пенистых волнах.

Берег смутно вырисовывался вдали, когда грабитель нагнал рыболова.

Он напал на него сзади, ударил на лету, не удержался и тяжело перевернулся в воздухе. Чуть коснувшись воды, он выровнялся и снова взмыл кверху. Но рыболов уже успел улететь вперед и теперь летел еще быстрее. Вид ускользавшей добычи разгорячил грабителя. Он громко вскрикнул, с удвоенной силой замахал перепонками, и не успел рыболов опомниться, как новый удар показал ему, что враг рядом.

Тяжело обернувшись, ящер на лету ткнул врага сжатыми челюстями. Тот увернулся от удара, метнулся в сторону, залетел вперед. Рыболов поднялся кверху, но грабитель не отставал и упорно держался между ним и берегом.

ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

Они кружились один возле другого, то поднимаясь, то опускаясь почти к самым гребням волн. Но все время между рыболовом и берегом был грабитель. Рыба, зажатая в челюстях, не позволяла рыболову пустить в ход это страшное оружие. Он мог только увертываться и пытаться оттолкнуть врага сжатыми челюстями.

Челюсти врага были свободны, и он наносил удар за ударом. Он не мог подлететь к противнику вплотную — мешали паруса перепонки. В этом было некоторое спасение для ящера-рыболова: страшные удары челюстей врага не достигали его тела, они только рвали края перепонок. Прошло с четверть часа, и перепонки ящера превратились по краям в вырезанную причудливыми фестонами бахрому. Но рыболов не сдавался, и хоть лететь становилось все труднее, по-прежнему крепко сжимал челюсти и старался прорваться к берегу.

Над морем раздавались громкие крики борьбы. Эти крики донеслись до скал. И скоро над скалами поднялся еще один птеродактиль.

Теперь ящер-рыболов должен был увертываться от ударов, посыпавшихся сразу с двух сторон, — прилетевший ящер присоединился к нападавшему. Один из ящеров поднялся над рыболовом и ударил его в спину, другой, в это же время, ударил его сбоку. Рыболов перевернулся и начал медленно спускаться на воду. Кружась, он падал вниз, а один из ящеров летал вокруг него и пытался вырвать рыбу из крепко сжатых челюстей побежденного рыболова.