- Теперь ты видишь, сын Рунна: не один только Эйнлиэт хочет нашей вражды.

 - Я вижу лишь одно, Рагхан: вижу перед собой сильного, но глупого человека, который живет одной безумной жаждой доказать себе, что он не достоин ни счастья, ни света. Так нелепо, не правда ли?

 Рагхан не успел ответить. Он ощутил неладное обветренной кожей на правой скуле, кончиками пальцев. Знакомый могильный холод сковал нутро. Уж кто-кто, а вождь людей знал, от кого исходит такая пугающая ледяная сила. Мгновение – и он развернулся лицом к западу, почти позабыв о Сильфарине рядом с собой, и увидел: со стороны равнины Фистаманда к ним стремительно приближался, стелясь по холмам, черный туман, и в недрах его копошилось нечто живое.

 - Что за черт? – негромко выругался Сильфарин, становясь бок о бок с Рагханом.

 Где-то в десятке шагов от молодых людей ползущее нечто остановилось, замерло… и начало развеиваться по ветру. Оттуда, из сердца распадающегося облака, ринулись вперед живые люди из плоти и крови, с искаженными яростью лицами, с тускло мерцающими кривыми клинками. Рагхан отшатнулся, выхватывая меч. Это были люди его племени… или уже нет.

 - Смерть самозванцу! – выкрикнул один из нападающих, первым занося изогнутый ятаган.

 Вождь принял удар, заглядывая в глаза мятежника, и содрогнулся, понял вдруг: они безумны, и это Он, Хозяин, завладел ими. Но зачем?.. Эх, если бы не то нападение двух предателей двумя днями ранее, не так легко поверилось бы Рагхану в правдивость всего происходящего. Впрочем, ему итак начало казаться, что мир окончательно сошел с ума.

 Они не могли меня предать, не могли. Это все Эйнлиэт…

 Все это вихрем пронеслось в голове вождя, а в следующее мгновение он понял, что на выручку ему подоспели преданные воины, не успевшие вернуться в город. Оттолкнув противника, Рагхан сделал молниеносный выпад, и лезвие меча насквозь пробило худое тело. Человек захрипел, а вождь выдернул окровавленный клинок, передернув плечами от отвращения к самому себе. Убить соплеменника… Нет, сейчас нельзя думать. Ни о чем, кроме схватки.

 Лишь краем глаза он отметил смятение своих воинов, осознавших, что их предали бывшие друзья. Но, видя, что вождю грозит смертельная опасность, они забыли о прежнем единстве человеческой расы и с яростными криками бросились вперед. Один из этих несчастных бойцов заслонил своей грудью Рагхана, принял на себя страшный удар – и мешком упал на снег.

 - Мой вождь… - простонал перед смертью этот храбрый паренек.

 Рагхан быстро присел, чтобы закрыть ему глаза, а потом с новой силой, с новой злобой кинулся на врагов. Теперь, когда он увидел смерть и кровь, легче было назвать убийц врагами.  И ненавидеть было легче. Ведь это ты, ты сам, учил меня ненависти, Хозяин. Что ж, хоть теперь я могу сказать тебе горькое «спасибо» за это.

 Горькое…

 При воспоминании об Эйнлиэте Рагхан ощутил внутри себя огонь такого бешенного, ледяного, ядовитого гнева, что на краткое мгновение забылся, пропустив удар врага. К счастью для вождя, предатель в спешке промахнулся, и острие длинного кинжала оставило лишь глубокий порез вдоль всего правого предплечья. Отдернув руку, Рагхан перебросил оружие в левую ладонь и тут же опять встретил натиск мятежников, чувствуя себя жутко неловким и медленным. Могучий и длиннобородый воин с хищным огнем в маленьких темных глазах бросился к нему с топором, но в самый последний момент был остановлен быстрым и точным ударом легкого и изящного меча.

 Резко крутанувшись, спаситель высвободил клинок и оказался лицом к лицу с вождем.

 - Это был первый раз, - низко выдохнул Сильфарин, белый, как земля вокруг. – Первый раз, когда я убил разумное существо.

 Только первый… А он, Рагхан, уже много лет назад сбился со счета.

 - Мой вождь! Мой вождь! – Рядом внезапно появился Удно.

 Здоровяк схватил Рагхана за локоть и потянул за собой – за спины защитников. На лице парня читалось беспокойство.

 - Что такое, Удно?

 - Город… В городе ужас что твориться! Люди без всякой причины нападают друг на друга, на женщин, на детей, жгут дома… Кажется, почти половина Балгуша с ума сошла!

 Рагхан с трудом удержался от тихого вскрика отчаяния, уже готового вырваться из уставшей груди. Значит, с двух сторон сжимает их зараза проклятого демона. Весь Балгуш уже изъела, как червь…

 - В городе достаточно защитников? – стараясь успокоиться, спросил вождь.

 - Да там не разберешь уже! Все смешались. Где свои, где чужие, не понять. Слава богу, хоть оборотни со своей огромной силищей защищают мирных жителей. Они еще до нападения в город ворвались, как будто, заранее знали…

 - Хоть волки Као порадовали, - мрачно заметил Рагхан, оглядываясь.

 «А Эйнлиэт постарался, сил не пожалел, - подумал он, видя еще одну смоляную тучу, приближающуюся с севера, оттуда, где еще этой ночью стоял Алькаол. – Не удивлюсь, Учитель, если ты и твои жалкие рабы теперь везде…»

 Везде… и даже к югу отсюда, там, где спутники Сильфарина…

 Не сразу до него дошел весь ужасный смысл его же собственных мыслей. Но их суть едким, удушающим дымом добралась до сознания, стиснула гортань. Темные круги затанцевали перед взором, белые искры горячо и больно били по готовому расколоться черепу. Рагхан пошатнулся, от страха сердце, казалось, вот-вот остановится.

 - Сильфарин!

 Тот мгновенно обернулся, едва не пропустив удар меча от одного из мятежников. Не обращая внимание на следующего по пятам Удно, вождь пробился к сыну Рунна через нестройные ряды своих грозных воинов.

 - Где Галлу?

 Сильфарин, как будто и не слышал вопроса, отмахнулся от вождя, как от надоедливого насекомого, поглощённый пламенем яростной схватки. Он сцепился с очередным верзилой, нанося удары быстро и ловко, но не в полную силу, словно танцевал или играл с противником. Неопытность его в отнимании жизней была на лицо, а вот искусности можно было позавидовать. Впрочем, красота поединка волновала Рагхана как раз меньше всего. Гневно прорычав, вождь быстро и безжалостно заколол мятежника и грубо схватил немного расстроенного сына Рунна за плечо.

 - Где Галлу? – повторил требовательнее.

 - А я откуда знаю? Не отвлекай!

 - Она была с вами, чёрт тебя побери! Ты… должен помочь мне ее найти!

 Сильфарин не без труда отцепил от себя руку Рагхана, недовольно хмурясь.

 - Хорошо, - проворчал он. – Бежим: найдём твою любимую, великий вождь.

 До лагеря они втроем (верный Удно увязался все-таки следом), добрались быстро. Здесь, где оказалось больше восставших, царили переполох и паника: воины не могли разобрать, кто где; из города, чуть ли не сбивая с ног вождя и его спутников, бежали испуганные женщины с детьми; их пронзительные крики пронзали и слух, и неспокойное сердце. Почти не осознавая того, куда бегут, эти несчастные натыкались на бойцов, но не могли знать, кто они – враги или защитники. Видя впереди блеск мечей и ненавидящих глаз мятежников, они поворачивали назад, но отступать было поздно. Кругом все метались из стороны в сторону, морозный воздух наполнился запахом крови и страха, стонами умирающих, плачем младенцев. Среди бесконечного мелькания чьих-то тел Рагхан выхватил взглядом потухший, разнесенный по бревнам костер и нагромождение поломанных бревен, которым не суждено было стать домом. Значит, где-то здесь…

 Он бросился вперед, но был повален на землю одним из предателей. Возле лица сверкнул широкий нож, жилистая рука, что сжимала его, метнулась ниже, к горлу, но Рагхан вовремя перехватил широкое запястье, напрягая все свои силы, чтобы удержать врага, сбросить с себя… Но тут противник захрипел, изо рта его на лицо вождя полилась кровь, рука с ножом ослабла, и молодой человек с легкостью отшвырнул прочь пронзенное чьим-то копьем тело. Потом быстро поднялся на ноги.

 - Жив, парень? – усмехнулся рельм, дружок Сильфарина, бросая вождю окровавленное копье. – Держи, пригодится!

 Не дожидаясь ответа, мужчина быстро скрылся в гуще сражения, а Рагхан, вновь забыв о своей безопасности, принялся выискивать глазами знакомую фигурку.