Ши'хе отрывисто кивнул головой, и Алак заметил, как на лице его отразилось недовольство. Другие янгулы были сильно удивлены тем, что их товарищ скрывал столь мощное оружие. Га'кеон теперь неодобрительно смотрел в сторону Пятого хана, другие и вовсе потянулись за оружием. Но Ши'хе оставался невозмутим. В его глазах промелькнул странный огонёк, схожий с тем, что иногда замечал Алак у Ло'ке — желание завоевать доверие и отличиться. Чтож, Таодан был доволен подобным рвением. Быть может, Пятый янгул был и не так уж плох, как о нём думали. Только занимался он вещами, совершенно не присущими нормальному сильному мужчине. Яды — дело бесчестное и тёмное.

— На этом всё, — кивнул Алак, натягивая поводья Победоносного. — Пусть боги хранят вас в бою, мои янгулы. Я верю в вас.

— Ашхе'зоат! — воскликнул Га'кеон и стукнул кулаком в грудь. Слово, что он прокричал, означало на шиттарийском сложное словосочетание «Жизнь во имя шаттара». Благодарно кивнув в ответ, Таодан пустил своего жеребца резвым галопом вдоль собравшихся войск. Необходимо было убедиться, что все воины готовы к сражению. Несколько фабарских отрядов, отправившихся в северный поход вместе со своим императором, внимательно выслушали приказы Алака и тоже прокричали что-то воодушевляющее. Как правило, воины выкрикивали название своей родины, будь то Беланора или Биарг.

Прозвучал боевой горн, и войско двинулось в атаку. Деревня, за которую они сражались с Псами, находилась меж двух армий, и первый, кто достигнет её, получал защиту за её деревянными стенами. Конечно, частокол не мог выдержать против тяжёлых катапульт и стреломётов, но за ним можно было прятаться от вражеских лучников, всадников и пехотинцев.

Из-за того, что войска Мастиффов по большей части представляли собой псарей с собаками, конницы у них было совсем немного. Алак совершенно не удивился, когда кочевники, верхом на своих быстрых лошадях, ворвались в деревню и тут же заняли оборону. В бой пока вступили только люди Га'кеона, остальные янгулы продолжали ожидать в стороне. Га'шин и Га'джин должны были атаковать, когда вражеское войско схлестнётся в битве с Белым племенем. Но стоило основному сражению только-только начаться, как Алак снова почувствовал странную тревогу. Победоносный нервно захрапел и резко повёл в сторону, отчего юноша едва не вылетел из седла. С трудом удержавшись за короткую гриву коня, юноша пробормотал:

- В чём дело, приятель?

Откуда-то сзади послышался громкий крик Грозохвоста, и вран пронёсся над самой головой Алака, чуть не задев его своими острыми когтями. Юноша испуганно прижался к шее Победоносного и проводил птицу взглядом. Грозохвост резко взмыл вверх и, распахнув крылья, закричал. Рёв его, похожий на голоса сотни различных животных, огласил окрестности, и мастиффы, спущенные вражескими псарями, в страхе залаяли.

— Ай да вран! — радостно воскликнул Юген, одновременно пытаясь успокоить своего жеребца. Чёрный конь нервно крутился на месте и отказывался ехать дальше. Алак заметил это и напряжённо стиснул поводья Победоносного. Юноше не нравилось, что происходило вокруг. Это было неправильно. Противоестественно.

Кочевники Га'кеона схлестнулись в бою с пехотой, которая выступила вперёд. Псари Виверров пытались успокоить своих псов, но безуспешно — при виде настоящего врана они испуганно жались друг к другу и отказывались бросаться на противника. Грозохвост продолжал кружить над полем боя, громко крича, и от рёва его начинали дрожать даже самые храбрые воины Мастиффов.

Неожиданно Алак почувствовал новую вспышку тьмы, и сердце его резко сжалось от страха. Схватившись за поводья, юноша пришпорил Победоносного и помчался вперёд, надеясь достичь деревни как можно скорее. Разум кричал, что это было слишком опасно, что Ши'хе уже наверняка заложил взрывчатку. Но Таодан каждой клеточкой своего тела ощущал приближающуюся беду. Что-то должно было произойти. И юноша, к огромному его разочарованию, оказался прав. Земля под ногами Алака вдруг резко дрогнула, послышался глухой взрыв. Победоносный резко затормозил и встал на дыбы, едва не скинув с себя своего всадника, но Таодан удержался. Он попытался пришпорить жеребца, однако тот отказывался идти дальше. Земля продолжала ходить ходуном, и из появившихся трещин повалил дым. Прежде чем взрывчатка, расположенная под орудиями Мастиффов, была взорвана, один из стреломётов успел выстрелить, и стрела эта пробила Грозохвосту крыло.

Громкий крик врана, полный боли и отчаяния, едва не свёл Алака с ума. Он соскочил со спины Победоносного и бросился в сторону, куда заносило подбитую птицу. Грозохвост ещё старался держаться в воздухе — крыло было повреждено несильно, но стрела мешала ему и причиняла боль. Таодан перескочил через трещины в земле, образовавшиеся после взрыва, и вскинул руки, как будто он мог легко подхватить своего врана, словно тот ничего и не весил. Грозохвост рухнул на землю рядом и взвыл, пытаясь подняться на лапы.

— Не двигайся! — крикнул Алак, бросившись к своему врану. Стрела пробила крыло и застряла в нём. С такой раной Грозохвост мог продолжать летать, но посторонний предмет мешал ему держаться на воздушных потоках. Стрелу необходимо было как можно скорее извлечь. — Га'шин! Прикройте меня!

Второй янгул с готовностью ударил себя в грудь и приказал воинам перегруппироваться. Но когда Алак посмотрел на войско Мастиффов, сердце его вдруг ушло в пятки. У врага были ещё катапульты и стреломёты, которые теперь были направлены на него и Грозохвоста. Виверры решили во что бы то ни стало уничтожить императора и его ручного врана. Те орудия, что разрушил Ши'хе, были лишь отвлекающим манёвром, на который повёлся неопытный Алак.

— Бегите, мой шаттар! — закричал Га'шин, обматывая вокруг руки поводья своего жеребца. Янгул не собирался отступать даже под градом стрел, лишь бы молодой хан был в безопасности. Но Алак не мог сбежать, бросив Грозохвоста здесь. Даже если Га'шин будет стоять до последнего, он не сможет защитить врана.

— Я не могу бросить Грозохвоста! — заорал в ответ Алак, пытаясь заставить врана подняться на лапы. Птица издавала громкий протяжный вой и царапала когтями землю, требуя, чтобы стрела была немедленно извлечена из крыла. Таодан попытался перерубить наконечник, чтобы можно было вытащить древко с другой стороны, но Грозохвост вдруг дёрнулся и закричал. — Да угомонись ты, малыш! Я не смогу тебе помочь, пока ты не замрёшь!

Катапульты уже были готовы к бою. Алак почувствовал тёмную энергию, воспламенившую весь воздух вокруг. Смерть была близка. От гибели молодого императора отделяли несколько секунд, и он чувствовал, что уже не успеет сбежать. Даже если Таодан бросил Грозохвоста, вскочит на спину Победоносного и унесётся прочь. Нет, было уже слишком поздно. Стрелы и огненные глыбы уничтожат и его, и врана.

- Га'шин, уходи! — закричал Алак. Шиттариец ещё мог успеть убежать. У него была крепкая быстрая лошадь, и стоял янгул на достаточном отдалении от молодого императора и его врана. Но Второй хан даже не обратил внимания на этот крик и лишь ещё увереннее сжал в руках поводья.

«Глупец! — прошипел про себя Алак, отчаянно буравя его спину взглядом. — Не надо меня защищать! Я даже не Змей!»

Послышался треск верёвок — Виверры уже натягивали тетиву в огромных стреломётах. Шанса на спасение не было, и Алак, закрыв глаза, тяжело выдохнул. Он совершил огромную ошибку, поддался на уловку противника. И теперь этот промах будет стоить ему жизни. Выходит, ему суждено умереть здесь? После всего того, что случилось? Умереть теперь, когда он, Алак, принял свою судьбу и стал истинным императором Фабара?! Стиснув зубы, Таодан резко обернулся и снова попытался вытащить стрелу из крыла Грозохвоста. Он не собирался сдаваться так просто.

Прежде чем противник открыл огонь, совершенно неожиданно откуда-то сзади послышался громкий рёв, от которого затряслась сама земля. Это был не вран, и даже никакой другой зверь, отдалённо его напоминающий. По спине Таодана пробежал холодок, и юноша осторожно обернулся назад. Он знал, что то, что предстояло ему увидеть сейчас, невозможно было объяснить словами. Это было просто за гранью реальности.