– Думаю, даже Кемп из Таргоса будет доволен, – улыбнувшись, согласился с ним Дзирт.
Бренор хлопнул его по плечу и, уже полуобернувшись, спросил:
– Ты будешь драться рядом со мной? – хотя ответ был известен заранее.
– А как же, – ответил Дзирт.
– А кошка?
– Гвенвивар уже сыграла свою роль в этой битве, – сказал эльф. – Я отпустил ее.
Бренор расплылся в довольной улыбке. Он не слишком-то доверял волшебному животному.
– Все равно она не настоящая, – буркнул он себе под нос, спускаясь в Проход Бремена навстречу занимающим боевые порядки воинам Десяти Городов.
Бренор отошел уже довольно далеко, и Дзирт не расслышал его последних слов, однако эльф прекрасно знал дворфа и без труда догадался, что имел в виду его приятель. Эльф хорошо понимал, какое беспокойство внушает его загадочная кошка. Для эльфов волшебство было неотъемлемой частью жизни. Однако народы, обитавшие на поверхности, редко прибегали к колдовству. Те же самые дворфы пользовались магией лишь для того, чтобы заколдовать собственное оружие и доспехи.
Эльф полностью доверял Гвенвивар с момента их самой первой встречи. Волшебная статуэтка некогда принадлежала Мазою Ган'етту, представителю одного благородного Дома в Мензоберранзане. Она была подарком владыки демонов в благодарность за помощь, которую оказал ему Мазой в борьбе против гномов.
Как-то раз Гвенвивар, хотя Дзирт еще не стал ее хозяином, спасла его от неминуемой смерти, словно уже следила за его безопасностью. Тогда Дзирт отправился по делам в соседний город и по невнимательности чуть было не стал добычей пещерных ловцов – крабообразных жителей Подземья, которые питались добычей, попадавшей в их липкие сети. В тот раз ловец терпеливо поджидал добычу и Дзирт угодил в его сеть. Клейкая паутина в мгновение ока спеленала его по рукам и ногам, и он повис, не в силах даже пошевелиться.
Надежды на спасение не было… Он четко осознал, что мучительная смерть неизбежна.
И тут появилась Гвенвивар. Мягко прыгая с камня на камень, она напала на праздновавшего победу охотника и сбросила его с насиженного места. Чудовище, забыв о добыче, попыталось было скрыться, но Гвенвивар мигом разделалась с ним.
В тот день и эльф, и кошка поняли, что созданы друг для друга. Но пантера не могла пойти против воли своего хозяина, а Дзирт не мог взять ее себе хотя бы потому, что Дом Ган'етт занимал в иерархии Мензоберранзана более высокое положение, нежели его семья.
Но вскоре произошло событие, окончательно переполнившее чашу терпения Дзирта. Мазой постоянно брал Гвенвивар в походы, которые то и дело затевал против враждебных кланов эльфов либо против иных обитателей Подземья. Обычно кошка беспрекословно выполняла его приказы. Однако в походе против свирфов, рудокопов, отличавшихся миролюбивым нравом, но нередко сталкивавшихся с эльфами в споре за богатства недр, Мазой в своей жестокости зашел слишком далеко.
Не выдержав натиска эльфов, свирфы в панике разбежались по закоулкам извилистых тоннелей. Атака была успешной, эльфам досталась богатая добыча, враг был рассеян и еще долго не причинял бы эльфам беспокойства. Но Мазой жаждал крови.
И он использовал Гвенвивар, волшебную охотницу, как орудие убийства. Раз за разом он отправлял кошку в погоню за убегающими свирфами до тех пор, пока они не были уничтожены все до единого.
Дзирт и ряд других эльфов видели это. Они сочли охоту превосходной забавой, однако Дзирт не испытал никаких чувств, кроме отвращения. Его поразило, как оскорблена происходящим была сама гордая кошка. Гвенвивар была рождена охотницей, но не убийцей.
Тот случай стал последним в цепи злодеяний, которые наблюдал вокруг себя Дзирт. Он решил, что с него хватит. Он всегда чувствовал, что во многом отличается от своих соплеменников, хотя иногда и в нем проявлялись такие черты, что его охватывал страх от своего сходства с прочими эльфами. Убийство для него никогда не было развлечением, как для большинства его соплеменников. Дзирт не знал, как назвать это странное чувство. Лишь впоследствии, выйдя на поверхность, он узнал, что живущие там люди называют это совестью.
Неделей позже ему удалось подстеречь Мазоя вне пределов Мензоберранзана. Дзирт прекрасно сознавал, что стоит нанести удар – и обратной дороги в родной город ему не будет, но рука его даже не дрогнула, когда кинжал вонзился меж ребер ничего не подозревающей жертвы.
Это был первый и последний раз, когда Дзирт убил своего соплеменника, и он до сих пор ощущал угрызения совести, несмотря на не слишком теплые чувства, которые питал к своему народу.
Тогда, убив Мазоя, он прихватил с собой статуэтку пантеры и исчез, мечтая лишь о том, чтобы подыскать себе в глубинах Подземья подходящую пещеру. Однако судьбе было угодно вывести его на поверхность. Потом, гонимый из городов густонаселенного юга, он оказался на севере, в Десяти Городах, среди бродяг и мошенников. Но здесь его хотя бы терпели.
Эльфа мало волновали следовавшие за ним по пятам слухи и пересуды. Здесь у него были верные друзья – хафлинг, дворфы и приемная дочь Бренора – Кэтти-бри.
С ним была Гвенвивар.
Дзирт вновь потрепал пантеру по мощной шее и отправился на поиски какой-нибудь пещеры, где смог бы отдохнуть перед битвой.
Глава 8
ДРУЗЬЯ ПО КРОВИ
Войско варваров показалось у Прохода Бремена около полудня. Они несколько задержались, исполняя боевую песнь, однако, судя по всему, прекрасно понимали, что внезапность является одной из важнейших составляющих плана, предложенного де Бернезаном.
Сейчас, шагая рядом с королем Гаальфданом, де Бернезан явно упивался видом Мир Дуальдона, усыпанного парусами рыбацких судов. События развивались в полном соответствии с его замыслами, они застанут город врасплох. Заметив, что на многих судах уже развеваются алые флаги, возвещающие о хорошем улове, южанин злорадно усмехнулся. «Тем больше достанется завоевателям», – пробормотал он, задыхаясь от быстрой ходьбы.
Когда народ Медведя, отделившись от сил войска, направился к Термалэйну, варвары все еще шагали молча, хотя внимательный наблюдатель, несомненно, обратил бы внимание на тучи пыли, поднятой сотнями воинов. Завоеватели приближались к Брин Шандеру молча и затянули свой боевой гимн, только когда вдали показались остроконечные шпили и крыши города.
А в это время в Термалэйне отряд Гаальфдана готовились встретить объединенные силы четырех городов. Им предстояло нанести направляющемуся к городу племени молниеносный удар, как можно быстрее смять боевые порядки противника и, не теряя времени даром, двигаться на подмогу защитникам Брин Шандера. Всей операцией руководил Кемп из Таргоса, однако командовать первым боем он доверил Агорвалу из Термалэйна, города, который было необходимо отстоять любой ценой.
Вот запылали первые, расположенные на окраине дома. Армия Гаальфдана входила в город. По количеству жителей Термалэйн уступал лишь Таргосу, крупнейшему из Десяти Городов, не считая Брин Шандера. Строения здесь располагались достаточно свободно и на большой территории. Жители Термалэйна предпочитали селиться широко и с размахом, не жалея усилий на оборудование дополнительных дорог и широких улиц. Порой Термалэйн производил обманчивое впечатление заброшенного поселения. Однако сейчас де Бернезана не покидало ощущение, что улицы города еще более пустынны, чем обычно. Решив, что это неспроста, он, не медля, сообщил о своем наблюдении Гаальфдану. Но тот, самодовольно усмехнувшись, заверил южанина, что это, мол, потому, что крысы в страхе попрятались, почувствовав приближение медведя.
– Выволакивайте их наружу и поджигайте дома! – загремел голос короля варваров. – Пусть рыбаки услышат плач своих женщин и увидят зарево горящего города!
В этот момент метко пущенная стрела, пронзив грудь Гаальфдана, глубоко вошла в его сердце. В течение нескольких мгновений варвар, не в силах издать даже предсмертный крик, изумленно взирал на вибрирующее древко стрелы… Затем тьма смерти навсегда сомкнула его веки.