Глядя ему прямо в глаза и ощущая жгучий стыд и смущение, Шила нашла в себе силы признаться:
— Я давно… твоя, Ронни…
Трясущимися руками она развязала ему галстук, который, шелестя, упал к их ногам, расстегнула пуговки рубашки, зарылась лицом в мягкие завитки волос.
Роналд застонал от поцелуев, которыми Шила осыпала его грудь, от ее жаркого дыхания.
— Если ты не скажешь, что хочешь меня, я найду в себе силы остановиться сейчас. Мне важно, чтобы ты сознательно произнесла это. Просто скажи мне правду и все.
— Да, Ронни, да!..
Их губы слились в обжигающем поцелуе, в который воплотилась неукротимая страсть охватившая обоих. Как пушинку, он подхватил Шилу на руки и отнес на диван, спустил с плеч бретельки сарафана, потом сдернул его совсем. Стоя на коленях, Роналд любовался обнаженным женским телом.
— Боже, как ты прекрасна!
Она купалась в его изощренных ласках, когда он стал покусывать ей соски, касаться губами ложбинки между грудей. Не в силах дольше сдерживаться, Шила застонала — так сладостны были ощущения, рождавшиеся от медленного, скользящего движения языка, увлажнявшего ее кожу.
Умело, и настойчиво разогревая в Шиле желание, Роналд упивался ее стонами; тем, как податливо вздымаются навстречу ласкам женские бедра, готовые по-настоящему принять его. На секунду он поднял лицо — хотелось заглянуть Шиле в глаза.
— Посмотри на меня, дорогая, прошу тебя, открой глаза.
— Мне стыдно, — пролепетала она.
— Глупышка. Ты самой природой создана для любви и страсти. Мы оба для этого созданы.
Шила поняла, что стоит за этими словами. Нетерпение охватило ее. Баррикады, которые она старательно возводила, опасаясь за свое будущее, — рухнули. Ничто теперь не имело значения. Она хотела быть счастливой хотя бы на миг. Сейчас и немедленно!..
Их спугнул шорох. Оба замерли от неожиданности.
На пороге с ключами в руках стоял Тимоти.
6
Лицо Тима окаменело, на нем не было ни кровинки. Он не мог поверить своим глазам. Обнаженная Шила и полуодетый Роналд застыли на диване в весьма недвусмысленной позе.
Круто развернувшись, Тим молча вышел. В прихожей за ним громко захлопнулась дверь.
— Ужасно, ужасно! — В отчаянии Шила вскочила, заметалась в поисках какой-нибудь одежды, поскольку сарафан с оборванными бретельками валялся на полу. — Я должна догнать его!
— Нет! — отрезал Роналд. — Ты не сделаешь этого. Да и что ты ему скажешь? Он все равно рано или поздно узнал бы обо всем. Ему будет очень тяжело, но, надеюсь, он справится.
Где-то невдалеке послышался визг тормозов. Шилу передернуло. Если бы Тим сейчас попал в аварию, она себе этого не простила бы.
— Я знаю, почему он вернулся… Еще утром я попыталась намекнуть, что наши отношения исчерпали себя…
— Теперь окончательно во всем убедился. — Роналд не скрывал насмешки.
— Ты безжалостный. Я ему за многое благодарна…
— Я отчасти тоже, — озорно улыбнулся тот. — Никогда не думал, что жених, если он, конечно, не размазня, заботливо сохранит свою невесту для другого… Иди-ка сюда… Ты напрасно накинула халатик, он нам только будет мешать.
— Ради бога, Ронни! — ужаснулась она. — Я сейчас совсем не в том состоянии… — Шила попыталась вырваться из рук, плотно обхвативших ее талию. — Пусти, пожалуйста.
Ирвинг заколебался на мгновение, но поборол себя, сел на диван, искоса наблюдая за Шилой.
— У тебя найдется чего-нибудь выпить? Как ни парадоксально, нам, всем троим, сейчас не помешает хорошенько напиться.
Шила сделала вид, будто не расслышала, ее терзали мысли о Тиме.
Боже, что же я натворила! Разве он заслужил такое? Надеялась деликатно и постепенно свести их отношения на нет, а предала самым низким и пошлым образом — вот чего нельзя простить себе. Муки совести, сознание вины перед Тимом, приводили ее в отчаяние.
— Думаю, Тимоти так и сделал: сидит где-нибудь в баре, заливает горе бренди.
— Нет, он не пьет, и наверняка поехал домой, к маме.
— Как я не догадался? — презрительно фыркнул Ирвинг. — Типичный случай инфантилизма: уже вырос, но все еще держится за материнскую юбку.
— Да, они очень близки, — огрызнулась Шила, — но тебе-то какое дело?
— Никакого. Меня только поражает, как тебя угораздило связаться с человеком, в котором нет ничего мужского.
— Прекрати! Держи свое мнение при себе. Ты и так уже принес достаточно неприятностей сегодня.
— Я? — ухмыльнулся Роналд. — По-моему, ты не меньше меня хотела получить удовольствие, значит, мы несем ответственность на равных…
Горячая краска стыда залила Шиле лицо. Роналд прав, он разбудил чувственность, которую она сознательно в себе подавляла, потому что первая физическая близость с мужчиной повергла ее в шок. Фрэнк унизил и грубо растоптал все представления об интимных отношениях. Психологическая травма оказалась настолько сильна, что Шила даже думать боялась о сексе. И только когда на горизонте появился Роналд Ирвинг, природа властно и настойчиво заговорила в ней…
— Успокойся и возьми себя в руки. — Роналд встал и осторожно обнял Шилу за плечи. — Тебе не за что казниться, то, что нас влечет друг к другу, естественно.
— Я не желаю говорить об этом! — резко оборвала Шила. Панический страх потихоньку просачивался в кровь: страх перед будущим. Уступив Роналду, она станет лишь любовницей и содержанкой! «Завидная» же роль ей уготована.
— Твои отношения с Тимоти Стрингом умерли задолго до сегодняшнего дня, просто господин Случай поставил точку, а у нас все впереди.
— Убери руки и оставь меня в покое. — Губы Шилы дрожали, в глазах стояли слезы.
— Я не в силах это сделать, дорогая… Успокойся, у тебя истерика, расходились нервы, так нельзя.
Роналд хотел поцеловать ее, но Шила решительно воспротивилась.
— Ты исковеркал мне жизнь и разбил ее на мелкие кусочки! Моя помолвка рухнула, моя репутация подорвана, а ты стоишь здесь полуголый и намереваешься лаской подсластить пилюлю?!
— У меня не было времени одеться, — чуть смутился он. — Будь же благоразумной, солнышко.
— Ты всех своих любовниц так называешь? Надеешься, расчувствуюсь, разомлею?.. Клянусь, я не пополню список претенденток на эту роль. Она не по мне.
Роналд нахмурился, резко развернул ее лицом к себе.
— Послушай, ты несешь, бог знает что!
— Нет! — Шила резко сбросила его руки. — Я говорю серьезно.
— Мне тоже не до шуток. Я никогда еще не испытывал такого сильного желания близости с женщиной, даже не представлял, какое упоительное наслаждение может подарить твое тело. Оно просто таяло, откликаясь на ласки. Я без труда мог бы овладеть тобой, но что-то удерживало. И я знаю причину — это бесконечная к тебе нежность… затопившая мою душу и сердце. Если бы ты не призналась, что хочешь меня, я бы умер…
Она поняла — еще минута и ей не устоять. Мысли ее путались. В глазах Роналда Шила читала мольбу, но отказывалась верить словам — слишком сладким, слишком обольстительным для правды.
— Почему ты молчишь? Скажи хоть слово.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — тихо, но твердо произнесла она.
— Надеюсь, не навсегда? — Роналд постарался обратить все в шутку.
— Могу повторить. Я не хочу больше видеть тебя здесь.
— В моем доме тоже есть спальня…
Она бы влепила ему звонкую и весьма ощутимую пощечину, если бы Роналд буквально не отшвырнул ее, припечатав к стене.
— Ты сделал мне больно.
— Сама напросилась.
Даже не обернувшись, он подошел к дивану, рядом с которым на коврике валялись его рубашка, галстук, пиджак, и стал одеваться.
— Наверное, ты права. Самое лучшее для нас — это расстаться.
Кровь лихорадочно застучала у Шилы в висках, спазмы сдавили горло, но очевидный и бесповоротный разрыв, на котором она сама минуту назад настаивала, отозвался не радостью, а болью.
Ей захотелось подбежать к нему, прижаться к его груди, довериться ласкам, о которых помнила каждая клеточка тела, и насытиться ими сполна, чтобы потом до конца жизни не жалеть о том, как по собственной глупости потеряла возможное счастье.