Боливар с неослабным вниманием, как видно из его посланий Лопес-Мендесу, следил за ходом формирования иностранного легиона. 12 июня 1818 г. он направил своему представителю в Лондоне письмо с подробными указаниями, как лучше вести дело. В письме речь шла об использовании займа в 200 тыс. ф. ст., полученного у английского банкира Уолтона, для закупки пяти военных кораблей. Боливар требовал проследить, чтобы команда каждого корабля была полностью укомплектована английскими моряками и хорошо обеспечена всем необходимым. Он советовал быть осторожными и предусмотрительными в пути. Каждый корабль с добровольцами, направляющийся к венесуэльским берегам, может быть задержан и даже конфискован колониальными властями на Антильских островах. Поэтому не следует заходить в их порты. Для получения известий и пополнения запасов продовольствия лучше всего посылать на берег лодки.

Боливар просил Лопес-Мендеса направить все оставшиеся от займа Уолтона средства на приобретение вооружения и боеприпасов, в которых нуждаются пехота и артиллерийские части. Он отмечал, что кавалерийское снаряжение, доставленное бригантиной «Сарах», «оказалось бесполезным», так как оно не подходит кавалерии, сформированной из льянерос. «Помимо оружия, боеприпасов и снаряжения, — писал Боливар, — нам оказалась бы очень полезной группа хороших испанских офицеров, капралов и сержантов из числа тех, кто сочувствует нам и живет в Англии и Франции, предпочитая изгнание рабству дома. От такого пополнения гораздо больше пользы, чем от других иностранцев, не владеющих нашим языком и затрачивающих много времени на его изучение, когда их практически нельзя использовать».[120] Боливар подчеркивал, что следует обеспечить прибытие добровольцев крупными отрядами, так как их приезд небольшими группами не дает с военной точки зрения желаемого эффекта.

Инструкции Боливара свидетельствовали об острой потребности в оружии, боеприпасах и обмундировании, испытываемой освободительной армией. В случае, если заем Уолтона уже истрачен, инструкции предписывали Лопес-Мендесу «со всем достоинством» добиться получения кредита в миллион золотых песо для закупки и немедленной отправки оружия, боеприпасов и другого военного имущества. «Даже обременительные условия такого кредита окупятся, так как приобретенное оружие позволит изгнать испанских колонизаторов», — подчеркивал Освободитель.

Нередко Лопес-Мендес не располагал наличными деньгами для скорейшего выполнения просьб Боливара. Пламенный патриот, он, не колеблясь, расплачивался личными долговыми обязательствами, которые не всегда мог погасить в срок. Взбешенные английские кредиторы опротестовывали в суде его просроченные векселя, и несколько раз Лопес-Мендес оказывался в «долговой яме» — так в обиходе называли лондонскую тюрьму для несостоятельных должников, пользовавшуюся мрачной славой далеко за пределами Англии. Когда его «выкупали», он с удвоенной энергией принимался за дела.

Между тем о формировании иностранного легиона стало известно Испании. 12 октября 1817 г. испанский посол герцог Сан-Карлос направил английскому министру иностранных дел лорду Кэстльри ноту протеста по поводу деятельности Лопес-Мендеса.[121] В сентябре 1818 года глава испанского правительства Перес де Кастро выразил английскому правительству озабоченность его страны незаконным экспортом из Англии оружия в Южную Америку и продолжающейся вербовкой пополнения для армии Боливара.[122]

Под давлением союзника правительство тори внесло в парламент проект закона о рекрутском наборе для заграницы. В случае его принятия сент-джеймсский кабинет получал возможность пресечь отправку волонтеров в испанскую Америку. Законопроект тори вызвал серьезную оппозицию в парламенте и за его пределами. Джозеф Марриат, связанный с торговыми интересами, выступил в палате общин против изменения английского законодательства в интересах Испании. «Будущее поведение Южной Америки в отношении нас, — рассуждал Марриат, — будет зависеть от нашей позиции в отношении них сегодня. Торговые отношения с этим обширным континентом привлекают взоры как Европы, так и Америки… Испания не имеет права нарушать мир и подрывать процветание всех торговых наций, продолжая бесплодную войну против Южной Америки».[123] Дебаты в английском парламенте затянулись надолго. Закон был одобрен и вошел в силу только в августе 1819 года, когда иностранный легион уже сражался на венесуэльской земле.

Первые четыре полка английских волонтеров и артиллерийская бригада прибыли в Ангостуру, являвшуюся временной столицей освобожденных районов Венесуэлы, в 1818 году. Когда последние отряды иностранного легиона высадились на венесуэльской земле, в распоряжении Боливара находился военный контингент, насчитывавший в общей сложности 5–6 тыс. воинов.[124] Его основу составляли англичане, но среди добровольцев можно было встретить представителей почти всех национальностей Европы: ирландцев, немцев, шведов, итальянцев, исландцев, французов, поляков. История сохранила имена двух русских — полковника Ивана Минуты и Ивана Миллера, отличившихся в сражениях. Было здесь и несколько североамериканских добровольцев.

В условиях венесуэльского и новогранадского театра военных действий иностранный легион представлял немалую боевую силу. При огромных территориях, слабо освоенных в хозяйственном отношении, и редком населении, к тому же сконцентрированном в узкой прибрежной полосе, было невозможно содержать многотысячную армию. В ходе войны за независимость многие сражения, имевшие судьбоносное значение, выигрывались несколькими тысячами бойцов. Так, в битве на реке Бояка 3 тыс. патриотов во главе с Боливаром нанесли поражение основным силам испанцев в Новой Гранаде и освободили Боготу. Лишь несколько раз концентрация войск в одном районе испанской Америки достигала 10–15 тыс. человек, Маршал Сукре, командовавший армией патриотов в решающем сражении войны за независимость на плато Айякучо, в своем воззвании к победителям воздал славу. 6 тыс. отважных республиканцев, разгромивших 10-тысячную армию испанцев во главе с вице-королем X. Ла Серной.[125]

Боливар разделил иностранный легион на батальоны и полки по национальному признаку и влил их в качестве составных частей в армии патриотов, действовавшие в долине реки Ориноко, на просторах льянос, в центральной Венесуэле. Были созданы и смешанные отряды, в которых опытные европейские офицеры и сержанты передавали свой боевой опыт венесуэльским патриотам.

Адаптация волонтеров к новой обстановке проходила нелегко. Непривычные условия быта и питания, тропический климат и незнакомые болезни, языковой барьер явились для многих суровым испытанием, и далеко не все успешно с ним справились. Венесуэльская действительность сыграла роль своеобразного фильтра, очистившего иностранный легион от накипи — авантюристов, интриганов, искателей легкой наживы и всех нестойких попутчиков, которым были глубоко чужды интересы борьбы патриотов за национальную независимость.

Боливар рассматривал это как неизбежные издержки, хотя они порой приносили Венесуэле немалый военный и политический ущерб. Один из отрядов ирландских волонтеров, посланный в наступление на Риоача, отказался подчиняться приказам венесуэльских командиров, поднял мятеж и, захватив корабль, бежал на Ямайку. Часть мятежников вернулась домой, а остальные примкнули к пиратам Антильских островов.[126]

Английские полковники Д. Хипписли и Г. Уилсон, направленные советниками к Паэсу, встали на путь интриг и заговоров. Первый отказывался служить, если ему не присвоят звание бригадного генерала. Второй пытался толкнуть Паэса на бунт против Боливара. Освободитель был вынужден арестовать Уилсона. Он намеревался предать его военному суду, однако Уилсону удалось бежать из тюрьмы и вернуться в Англию. Так же повел себя и французский офицер X. Л. Дюкудре-Хольштейн. Он присоединился к освободительной экспедиции Боливара в Лос-Кайосе, служил в его штабе, а затем оказался замешанным в заговоре против Освободителя, после чего был выслан из Венесуэлы. Эти бывшие участники иностранного легиона и им подобные стали злейшими врагами Боливара. Вернувшись в Европу, они занялись клеветой и фальсификациями. В опубликованных мемуарах Хипписли и Дюкудре-Хольштейна венесуэльцы представлялись полудикарями, не доросшими еще до высоких идеалов свободы. Боливар же изображался безмерным честолюбцем, врагом демократии и бездарным полководцем, одержимым «комплексом Наполеона» и мечтающим об императорской короне. В то же время себя и других легионеров они рисовали в розовых красках. Подчеркивались бескорыстие волонтеров, их преданность демократии и беспримерные воинские подвиги, обеспечившие венесуэльцам национальную независимость.