Эмиссары Венесуэлы согласились с таким подходом, и было решено, что они изложат свои соображения в форме ноты английскому правительству.
Венесуэльская нота от 21 июля 1810 г. является одним из самых значительных документов лондонских переговоров.[53] В ней отмечалось, что Венесуэла как интегральная часть испанской империи подвергается угрозе со стороны Франции и для обеспечения своей безопасности нуждается в военно-морской защите Англии. Венесуэла стремится также получить от английского правительства в приемлемой для него форме другие средства, необходимые для борьбы против общего врага. «Жители Венесуэлы, — говорилось в ноте, — добиваются высокого посредничества Великобритании для сохранения мира и дружбы со своими братьями в Старом Свете». При этом выражалась готовность Венесуэлы при посредничестве Англии достичь договоренности с «матерью-родиной» о продолжении дружественных отношений, торгового обмена, морского сообщения и предоставлении ей помощи.
Венесуэла просила английскую сторону направить необходимые инструкции командующим военно-морскими соединениями и губернаторам английских колоний на Антильских островах, с тем чтобы они содействовали развитию связей между гражданами двух стран, особенно торговым отношениям, при том что английским подданным предоставляются права наиболее благоприятствуемой нации. Желая укрепить позицию своих посланцев на переговорах в Лондоне, венесуэльская Верховная правительственная хунта 3 сентября 1810 г. снизила на 25 % пошлины на все английские товары.
Конкретная программа, предложенная венесуэльской миссией, поставила в затруднительное положение английское министерство иностранных дел. Оно долго молчало, изыскивая хитроумную дипломатическую формулу, позволявшую и волкам быть сытыми, и овцам остаться целыми. Ведомство Уэлсли хотело свести до минимума обязательства Англии, умиротворить испанских послов, усиленно интриговавших в надежде сорвать англо-венесуэльские переговоры, и не оттолкнуть от себя Каракас, представлявший немалую ценность с точки зрения стратегии будущей борьбы за влияние в Южной Америке. Чтобы облегчить себе задачу, маркиз Уэлсли поручил своему сыну Ричарду подготовить с помощью его венесуэльских друзей специальную записку о событиях 19 апреля в Каракасе и их возможных последствиях для государственных интересов Англии.[54]
Обеспокоенные затянувшейся паузой, венесуэльские посланцы решили добиваться новой встречи с хозяином Асплей-хаус. В эти дни произошли два важных события, оказавших влияние на англо-венесуэльские переговоры. В Лондон поступило сообщение: Регентский совет объявил о военно-морской блокаде всех венесуэльских портов. И хотя в тот момент Регентский совет не располагал военными средствами для осуществления своего решения, политический смысл этой акции был очевиден. Такое заявление означало объявление войны мятежной колонии. Оно адресовалось не только венесуэльцам, но и жителям других частей испанской Америки. Камарилья, действовавшая от имени Фердинанда VII, намеревалась сражаться до последнего испанского солдата за сохранение своего неограниченного права собирать колониальную дань с народов Америки. Воинственный жест Регентского совета осложнял положение английской дипломатии, ограничивая ее возможности маневрирования. Объективно он ущемлял торговые интересы союзника Испании. Маркизу Уэлсли не оставалось ничего другого, как заверить представителей Венесуэлы в том, что сент-джеймсский кабинет приложит все усилия для отмены блокады и постарается предотвратить возникновение вооруженного конфликта.
Если первое событие вызвало тревогу Боливара и его коллег, то второе, напротив, воодушевило их. 6 августа 1810 г. в Лондон прибыл Матиас Иригойен, дипломатический эмиссар Правительственной хунты Буэнос-Айреса. Он привез известие о победе майской революции в Ла-Плате (25 мая 1810 г. волей населения Буэнос-Айреса испанский вице-король был низвергнут и власть взяла Временная правительственная хунта) и образовании независимого аргентинского правительства, обратившегося к Англии с просьбой о помощи и защите. Поступали также сообщения о близкой победе патриотов в Мексике, Чили и Эквадоре. Освободительное движение в испанской Америке обрело континентальный размах, что укрепляло позиции венесуэльцев на переговорах в Лондоне. В Англии начинали осознавать историческую неизбежность крушения испанского господства в Америке и серьезные последствия этого события для всей системы международных отношений.
Переговоры в Асплей-хаус возобновились 4 августа. Постепенно туман общих деклараций начинал рассеиваться, и появились очертания первых конкретных результатов. Уэлсли вручил эмиссарам Венесуэлы ответ на их ноту от 21 июля 1810 г. Сент-джеймсский кабинет, не отвергая предложений Венесуэлы, выставил свои условия: в обмен на поддержку Англии Каракас должен сохранять «модус вивенди» с метрополией. Подчеркивалось, что как военно-морская защита Венесуэлы со стороны Англии против возможных нападений Франции, так и согласие на развитие торговых и других отношений между английскими колониями в Карибах и Венесуэлой предоставляются, исходя из понимания необходимости для Венесуэлы сохранять верность Фердинанду VII и сотрудничать с Испанией и Англией в борьбе против общего врага. Такую же направленность имело согласие Лондона выступить посредником в урегулировании конфликта между метрополией и ее подданными в Америке.
Боливар и его коллеги получили еще один документ, носивший длинное и весьма красноречивое название — «Меморандум о состоявшихся переговорах между маркизом Уэлсли и эмиссарами Венесуэлы, врученный им и испанским послам 9 августа 1810 г.». Министерство иностранных дел Великобритании, предпринимая шаги, придававшие отношениям с Венесуэлой постоянный характер, всячески «умиротворяло» своего испанского союзника. Эта игра не ввела в заблуждение испанских послов. Адмирал Аподака отправлял в Кадис одну депешу за другой, обвиняя «коварный Альбион» чуть ли не в измене союзническому долгу. С немалой долей самокритики он признавался: «Все предпринятые мною усилия… на благо нашей любимой родины и ее американских владений не дали того эффекта, которого я желал».[55]
Переговоры в Асплей-хаус подходили к концу. Уэлсли поставил в известность своих венесуэльских партнеров о решении правительства Англии касательно будущих отношений. Один или два эмиссара Каракаса могут остаться в Лондоне с целью поддержания контактов между двумя странами. Остальным членам миссии Боливара для возвращения на родину предоставлялся английский военный корабль.
Однако по различным причинам отъезд затягивался, и теперь, когда самое трудное осталось позади, можно было найти время для знакомства с Лондоном, величайшим в то время городом мира, насчитывавшим больше жителей, чем вся Венесуэла. И здесь помощь Миранды была неоценимой.
Лондон восхищал и кружил голову. Однако Боливар не был праздным туристом. Его привлекало в первую очередь все то, что могло быть полезным для Венесуэлы, которой необходимо было сделать скачок из средневековья в цивилизацию.
Огромный интерес Боливара вызывала уникальность английского политического опыта. Он стремился постичь суть политических институтов Британии.
Англия не имела конституции или билля о правах, который защищал бы ее граждан. Парламент был формой правления аристократической земельно-буржуазной олигархии. Правом голоса пользовались лишь крупные собственники. Но страна быстро развивалась, уверенно продвигаясь к зениту своего экономического могущества и международного влияния. Величие Англии как государства, приходил к выводу Боливар, проистекало не из ее природных богатств, которые незначительны, не из исключительной предприимчивости англичан, хотя они умеют «делать деньги», и не из небывалой храбрости английских солдат, а из эффективности ее общественных и политических институтов. Изучение английской системы оказало большое влияние на формирование воззрений Боливара по вопросам государственного и конституционного устройства. Он являлся решительным противником слепого подражания или копирования чужих учреждений, будь то Англии, США или Франции, и был убежден в уникальности условий и исторического опыта испанской Америки. Формы государственного устройства должны основываться на этих факторах. И тем не менее во многих проектах Боливара можно заметить английские «следы».