Эмилио Сальгари

Тайны черных джунглей

Часть первая

ТАЙНА СУНДАРБАНА

Глава 1

УБИЙСТВО

Стекая с заоблачных Гималайских высот, пересекая цветущие провинции Сиринагар, Дели, Бихар и Бенгалию, в двухстах милях от моря, Ганг, эта знаменитая река, почитаемая всеми индийцами, разделяется на два рукава, образуя гигантскую дельту, таинственную и запутанную, представляющую собою удивительный, единственный в своем роде мир.

Огромная масса воды распадается здесь на многочисленные речушки, протоки, каналы и ручейки, которые густой сетью пронизывают собой огромную территорию между Хугли, собственно Гангом и Бенгальским заливом. Вся эта область, состоящая по сути дела из множества островов, островков и заросших тростником отмелей, в приморской части своей называется Сундарбан.

Нет ничего более унылого, более странного и гнетущего, чем вид этого Сундарбана. Ни города, ни деревни, ни хижины, ни какого бы то ни было человеческого жилья, – ничего, кроме бесконечных зарослей бамбука, растущего сплошной стеной, высокие верхушки которого колышутся под ветром из стороны в сторону. Изредка можно заметить баньян, возвышающийся над этими густыми бамбуковыми джунглями, или покрытый цветами куст, затерявшийся среди растительного хаоса, но в целом этот край уныл и однообразен.

А если добавить, что воздух в этих местах насыщен ядовитыми испарениями и смрадом тысяч и тысяч человеческих трупов, которые разлагаются здесь повсюду в ядовитых водах каналов, то Сундарбан и вовсе покажется неуютным местечком 1.

Днем здесь царит таинственная, гнетущая, точно могильная, тишина, а по ночам ее разрывают какие-то страшные вопли, истошный рев и леденящее кровь рычание, доносящиеся из непроглядной тьмы.

Предложите бенгальцу отправиться в Сундарбан, и он тут же решительно откажется; обещайте ему сто, двести, пятьсот рупий – ничто не заставит его поколебаться в своем решении. Предложите молангу, который, бросая вызов чуме и холере, лихорадке и ядовитому воздуху, сам живет в этих местах, пойти в джунгли, и он откажется; предложите ему любые деньги – он все равно не пойдет с вами. И они правы: углубиться в эти страшные джунгли – это значит отправиться на свидание со смертью.

Там, в джунглях, среди непроходимых лиан, колючих растений и бамбука, среди болот и бесконечных проток с темной от гнили водой, за каждым кустом таится опасность. В них скрываются тигры, которые следят за проплывающими лодками, а бывает, даже вспрыгивают на палубу небольшого судна, чтобы схватить неосторожного рыбака или матроса; там прячутся на мелководье и выслеживают свою жертву гигантские крокодилы, лакомые до человеческого мяса; там бродят огромные носороги, которых любая тень приводит в бешенство; там заросли кишат ядовитыми змеями, чей укус неотвратимо смертелен, и питонами, способными задушить в своих кольцах быка.

И несмотря на все это, душным вечером 16 мая 1855 года яркий костер горел в сумерках в южном Сундарбане, поблизости от берега Мангала, грязной реки, или скорее протоки, которая вытекает из Ганга и изливается в Бенгальский залив. Свет костра освещал небольшую бамбуковую хижину, у входа в которую спал, завернувшись в дорожное одеяло, молодой бенгалец атлетического сложения, с великолепно развитой мускулатурой, говорившей о необыкновенной силе и ловкости. Его смуглая кожа блестела от кокосового масла, а выразительные черты слегка округлого лица и чуть полноватые, но твердые губы, даже во сне выражали ту энергию и неколебимую храбрость, которых не хватает обычно многим его соотечественникам.

Он спал, но сон его не был спокоен; лицо поминутно менялось и вздрагивало во сне, крупные капли пота выступили на лбу, широкая грудь порывисто вздымалась, а руки нервно блуждали по земле и конвульсивно дергались. Какие-то невнятные отрывистые восклицания срывались с его губ.

– Где же она? – бормотал он с тревогой. – Солнце заходит, его красный диск спускается за бамбук… Почему она не появляется?.. Что случилось?.. Может, я заблудился и спутал место? Нет! Разве не тот это куст с кроваво-красными цветами, рядом с которым я уже видел ее?.. О приди, приди… Я страдаю, я считаю мгновения, чтобы снова увидеть тебя…

Он застонал, заметался во сне, и вдруг замер – спящее лицо его озарила улыбка.

– О!.. Вот, вот она… Ее черные глаза смотрят на меня, ее розовые губы улыбаются… Как божественна эта улыбка! Но ты, мое нежное видение, почему ты всегда молчишь? Почему так странно смотришь на меня?.. Не бойся! Я Тремаль-Найк, охотник на змей из Черных джунглей… Говори же, говори!.. Дай мне услышать твой нежный голос… Солнце заходит, ночь спускается… Не исчезай, не исчезай! Нет, не хочу! Нет, нет!..

Он издал громкий крик, и лицо его исказилось страданием.

На его крик вышел из хижины второй индиец. Он был чуть ниже ростом, но крепкий и коренастый, с жилистыми руками и ногами, походившими на узловатые корни. Резкие черты лица, мрачноватый взгляд глубоко сидящих глаз, короткий передник, который прикрывал ему бедра, и подвески, которые свисали на ушах – все это выдавало в нем маратха, представителя воинственного племени, населяющего Западную Индию.

– Бедный Тремаль-Найк! – прошептал он, глядя на спящего. – Что за странный сон тревожит его?..

Он подбросил сучьев в костер и уселся рядом с бенгальцем, мягко обмахивая его опахалом из павлиньих перьев.

– Нет, здесь какая-то тайна, – снова забормотал спящий прерывистым голосом. – Я слышу звуки трубы. Я вижу пятна крови!.. Нежное видение, беги отсюда… ты испачкаешься в крови!.. Почему здесь красное?.. Зачем все эти шнуры и арканы? Здесь кого-то хотят задушить? Что за тайна?.. Скажите мне!..

– О чем он? – проговорил удивленный маратх. – Кровь, видения, арканы!.. Ну и сон!

Вдруг спящий встрепенулся, открыл глаза, блеснувшие в свете костра, как два черных алмаза, и сел.

– Нет!.. Нет!.. – вскричал он хрипло. – Не хочу!..

Маратх посмотрел на него с состраданием.

– Хозяин, – прошептал он. – Что с тобой?

Казалось, только теперь бенгалец пришел в себя. Он закрыл глаза, потом снова открыл их, пристально глядя в лицо маратха.

– Ах! Это ты, Каммамури! – воскликнул он.

– Да, хозяин.

– Что ты здесь делаешь?

– Стерегу твой сон и отгоняю москитов.

Тремаль-Найк глубоко вздохнул и несколько раз провел рукой по лбу.

– А где Хурти и Агур? – спросил он, немного помолчав.

– В джунглях. Вчера они нашли следы тигра и сегодня утром отправились ловить его.

– Ах! – глухо вскрикнул Тремаль-Найк.

Он нахмурил лоб, и глубокий вздох, похожий на сдавленное рычание, замер на его пересохших губах.

– Что с тобой, хозяин? – спросил Каммамури. – Тебе плохо.

– Нет, ничего.

– Но ты во сне жаловался.

– Я?..

– Да, хозяин, ты говорил о странных видениях.

Горькая улыбка показалась на губах Тремаль-Найка.

– Я страдаю, Каммамури, – сказал он, покачав головой. – О я очень страдаю!

– Я знаю, хозяин.

– Откуда?

– Уже две недели я наблюдаю за тобой. Ты грустен, молчалив. Никогда ты не был так печален.

– Это правда, Каммамури.

– Что же так угнетает тебя? Может, тебе надоело в джунглях?

– Нет, Каммамури. Здесь, в этих зарослях, среди этих болот, на земле тигров и змей, я родился и вырос, здесь я и умру.

– Но тогда в чем же дело?

– Есть женщина, видение, призрак!

– Женщина! – удивленно воскликнул Каммамури. – Ты сказал, женщина?

Тремаль-Найк утвердительно качнул головой и с силой прижал руки ко лбу, как бы желая прогнать гнетущие мысли.

Несколько минут возле хижины царило мрачное молчание, едва прерываемое журчанием реки, разбивающейся о берега, да стонами ветра, раскачивающего верхушки бамбука.

– Но где ты видел эту женщину? – наконец спросил Каммамури. – Неужели здесь, в этих джунглях, единственные обитатели которых – змеи и тигры?