Сказание двадцать пятое. О том, как Автандил возвратился в пещеру
Год прошёл, весна настала —
Трав зелёных прозябанье.
Уж цвели повсюду розы,
Приближая миг свиданья.
Солнце утром поднималось
В доме нового созвездья.
Витязь, море переехав,
Дорогие вёз известья.
Небо вешнее гремело,
Выпадали ночью росы.
Побледневшими устами
Целовал скиталец розы,
И шептал он им: «О розы!
О цветы любви невинной!
Только вы одни остались
Мне в разлуке с Тинатиной».
Витязь ехал по долинам,
Пропадал в пустынях жгучих,
В дикой чаще тростниковой
Убивал зверей могучих.
Вспоминая Тариэла,
Слёзы горестные лил…
Наконец достиг пещеры
И коня остановил.
Недалёко от пещеры,
Над пустынною рекою,
Тариэл стоял могучий,
Попирая льва ногою.
Меч, залитый алой кровью,
Трепетал в его руке;
Конь, прекрасный как Мерани,
Мирно пасся вдалеке.
Братья в радости сердечной
Крепко обняли друг друга.
«Здесь, — сказал печальный витязь, —
Умирал я от недуга,
Слёз кровавыми струями
Омывал очей агат,
Но, тебя увидев ныне,
Всё забыл я, милый брат».
Автандил, смеясь, воскликнул:
«Время розе обновиться!
Нету надобности боле
Одинокому томиться.
Получил я о царевне
Утешительную весть.
Есть ещё на свете правда
И надежда также есть».
Автандил в куске вуали,
Подал витязю посланье.
Побледнел несчастный витязь,
Прекратилось в нём дыханье,
Пал на землю он, как мёртвый.
Стража чёрная ресниц
Над закрытыми очами,
Трепеща, склонилась ниц.
Автандил на тело друга
Пал, рыдая безутешно.
«Горе мне! — сказал несчастный. —
О, зачем я так поспешно
Это яростное пламя
Потушить хотел, глупец?
Неожиданная радость —
Гибель пламенных сердец».
Кровью льва из черной раны
Брызнул он на темя друга.
Тариэл зашевелился
И очнулся от недуга.
Стража чёрная открыла
Очи дивной глубины;
Вдалеке от света солнца
Стал лазурным луч луны.
Не живут зимою розы —
Губят их снега и стужи:
Летом, в засуху, от солнца
Им ещё бывает хуже.
Таково людское сердце:
Горе, радость ли — оно
И безумствовать на свете
И сгорать осуждено.
Плача горькими слезами,
Тариэл читал посланье.
«Что ты плачешь? — друг воскликнул. —
Срок окончен испытанья,
Время радости приспело.
Завтра сядем на коней
И отправимся в Каджети
За невестою твоей».
И воспрянул дух страдальца,
И воскликнул он, ликуя:
«Отплатить тебе до смерти,
Милый брат мой, не смогу я!
На цветок, засохший в поле,
Ты излился, как родник,
Осушил мои ты слёзы,
Прямо в сердце мне проник».
И пошли они к пещере
С песней мира и привета.
У дверей Асмат сидела,
Вся в слезах, едва одета.
Страх её объял великий:
Витязь, в горести своей
Вечно плачущий о деве,
Ныне пел, как соловей!
Помутилось в ней сознанье,
Но они, смеясь, кричали:
«О Асмат, творец всевышний
Исцелил нас от печали.
Мы нашли царевну нашу.
Вот послание её!
Отвела судьба от сердца
Всемогущее копьё».
Увидав знакомый почерк
Госпожи своей любимой,
Громко вскрикнула рабыня,
И, подобно одержимой,
Затряслась, как в лихорадке,
И сказала: «О творец,
Неужели нашим мукам
Приближается конец?»
И, рыдая, Тариэла
Обвила она рукою.
Пали витязи на землю
С благодарственной мольбою.
И вошли они в пещеру.
И жаровню разожгли,
И, уставшие с дороги
Подкрепились чем могли.
И, склоняясь к Автандилу,
Тариэл сказал: «Когда-то
Тут в пещерах жили дэвы
И привольно и богато.
Проезжая по дороге,
Перебил я всех чудовищ,
Поселился в их пещере,
Но не трогал их сокровищ.
Не хотел я раньше видеть,
Что скрывало это племя.
Распечатать их богатства
Лишь теперь настало время».
И повёл он Автандила,
И они в проходах тесных
Сорок входов отворили
В сорок комнат неизвестных.
И лежали там богатства
Многочисленные кучей —
Отшлифованные камни,
Дивный жемчуг, самый лучший.
Много было там жемчужин
С крупный мяч величиною;
Груды золота сияли
И звенели под ногою.
Так прошли они вдоль комнат
И вступили в зарадхану —
Кладовую для оружья,
Что под стать любому хану.
Укреплён на длинных крючьях,
Там убор висел военный,
И стоял посередине
Там ковчег запечатленный.
И была на крышке надпись:
«Здесь для воинской потехи
Острый меч лежит басрийский,
Шлем с забралом и доспехи.
Если каджи к нам нагрянут,
Мы отплатим им сторицей.
Кто оружие похитит,
Будет тот цареубийцей».
Тариэл приподнял крышку.
В длинных яхонтовых ложах
Там лежали три убора,
На другие непохожих, —
Три меча, три светлых шлема,
Три блестящие кольчуги,
Наколенники стальные
И щитов литые круги.
Быстро витязи оделись
И сразились для примера.
От воинственного шума
Содрогнулась вся пещера.
Но кольчуги не согнулись,
Шлемы также устояли,
И мечи простые латы,
Как бумагу, рассекали.
«Славный знак! — сказали братья. —
Сам господь нам оборона!»
Взяли три они убора —
Для себя и для Фридона,
Горстью злата зачерпнули
И отсыпали жемчужин
И в пещеру возвратились
Продолжать весёлый ужин.
Нарисуй мне здесь, художник,
Этих славных побратимов,
Этих храбрых и влюблённых
Полководцев-исполинов.
Скоро грянет час сраженья,
И увидите вы, дети,
Как они с врагом сразятся
В заколдованном Каджети!