Сказание двадцать третье. О том, как Нестан-Дареджан была заключена в крепость Каджети
Закатилось наше солнце,
И с тех пор в тоске великой
День и ночь я размышляла
О девице солнцеликой.
Стал мне дом мой ненавистен,
И наряды, и ковры,
И Усен-клятвопреступник
Стал мне мерзок с той поры.
Раз, с прогулки возвращаясь,
Шла я около харчевни.
Тут для путников усталых
Был приют устроен древний.
Под деревьями сидели
Три усталые раба,
И была на них одежда
Запылённая груба.
Незатейлив был их ужин,
Но они не унывали;
О дорожных приключеньях
Двое весело болтали.
Третий раб молчал и слушал,
И когда дошёл черёд,
Молвил он: «Все эти басни
Знает издавна народ.
Но со мной случилось, братья,
Нечто странное сегодня.
Мир велик, различны люди,
И на всём рука господня,
Но такое, братья, чудо
Я увидел в первый раз.
Ваша речь была крупою,
Будет перлом мой рассказ.
Раб великого царя я,
Повелителя Каджети.
Умер он. Росан и Родья
От него остались дети.
Их воспитывает ныне
Дулардухт, сестра царёва,
Хоть и женщина царица,
Но характером сурова.
Дети счастья и удачи,
Мы разбоем промышляем.
Ночью грабим караваны
И торговцев убиваем.
Сто рабов в отряде нашем,
И Рошак — наш предводитель.
Уж немало он сокровищ
Перенёс в свою обитель.
Ныне, полночью глухою,
Наш отряд в степи скитался.
Вдруг какой-то свет чудесный
Перед нами показался.
Мы коней остановили,
Поражённые виденьем.
«Уж не солнце ль там спустилось?» —
Я сказал с недоуменьем.
«Нет, — ответили другие, —
Это свет звезды падучей». —
«Вздор какой! — сказали третьи. —
То луна глядит из тучи».
Растянулись мы по степи,
И вперёд пошли лавиной,
И виденье окружили,
Что сияло над долиной.
И раздался нежный голос
В том колеблющемся свете:
«Я — гонец из Гуланшаро,
Еду нарочным в Каджети.
Кто вы, путники ночные?
Что вы встали предо мною?»
И возник пред нами всадник,
Сходный с юною луною.
Словно молния ночная,
Всё лицо его светилось,
Из очей лилось сиянье
И по воздуху струилось;
Точно копья из агата,
Были длинные ресницы…
И Рошак отважный понял,
Что пред нами лик девицы.
Мы девицу задержали
И спросили: «Кто ты, дева?
Почему одна ты едешь?»
Но, исполненная гнева,
Наша пленница, рыдая
Не сказала ничего нам…
Жаль тебя, луна ночная,
Поглощённая драконом!
И сказал Рошак нам: «Братья,
Не простое это дело,
Не случайно незнакомка
Платье воина надела.
Бог её послал нам в руки,
Отведём её к царице.
Дулардухт довольна будет
И заплатит нам сторицей».
Мы на этом согласились
И в Каджети поскакали.
Дева плакала безмолвно,
Опустив конец вуали…
Я заехал в Гуланшаро
И купил товаров кучу.
Догоню друзей я завтра,
Если лошадь не замучу».
Раб свою закончил повесть.
Услыхав её случайно,
Я возрадовалась сердцем
В этот день необычайно,
Луч затеплился надежды,
Иссушился слёз поток.
Но до пленницы несчастной
Путь был страшен и далёк!
Двух рабов, как сажа чёрных,
В доме я своём имела.
С детства эти эфиопы
Колдовское знали дело:
Стать невидимыми глазу
Без труда они могли
И, как тени, проносились
Над просторами земли.
Я послала их в Каджети,
И они слетали мигом
И, вернувшись, рассказали
Мне в смущении великом:
«Дева в башне неприступной
На скале заключена,
И с царевичем Росаном
Уж помолвлена она.
Но царице не до свадьбы:
Дулардухт объята горем —
У неё сестра скончалась,
Где-то жившая за морем.
Дулардухт за море едет
И с собою хочет взять
Колдунов своих искусных
И бесчисленную рать.
Показался неприступным
Нам великий город каджей.
Там скала стоит до неба,
Вся оцепленная стражей,
И внутри скалы той чудной
Проведён подземный ход —
Он на самую вершину,
В башню пленницы ведёт.
Стерегут проход подземный
Десять тысяч самых лучших
Юных витязей отважных
И воителей могучих,
И у трёх ворот стоят там
По три тысячи людей».
Горе мне с тобою, сердце!
Нет защиты от цепей».
Автандил, купцом одетый,
Услыхав известья эти,
Молвил: «О Фатьма, скажи мне
Всё, что знаешь о Каджети,
Если оборотни каджи
Или духи — объясни,
Почему людьми простыми
Смертным кажутся они?»
«Нет, не оборотни каджи, —
Так Фатьма ему сказала, —
Колдуны они простые,
Но вреда от них немало.
Кто пойдёт на них войною,
Будет мигом ослеплён,
И вернётся из похода
Чуть живой в отчизну он.
Что творят они над нами,
Эти злые изуверы!
Подымают ураганы,
Топят лодки и галеры,
По воде умеют бегать
И взлетают в высоту,
Ночь сияньем освещают,
Днём наводят темноту».
Автандил с Фатьмой расстался
И вознёс молитву богу.
«Боже, — он сказал, — недаром
Я отправился в дорогу.
Ты на путь меня наставил
И привёл меня сюда.
Не оставь меня, великий,
Если встретится беда!»
Автандил проснулся утром,
Преисполненный надежды.
В этот день решил расстаться
Он с купеческой одеждой.
Снова витязем оделся
И хозяйку пригласил.
Лев, от муки исцелённый,
Стал светилом из светил.
Лик его, подобный розе,
Я сравнил бы с пышным садом.
Вот на зов Фатьма явилась,
Он уселся с нею рядом,
Улыбнулся он хозяйке,
И румян и белолиц,
И на садик роз упала
Тень от хижины ресниц.
И сказал он ей: «Не гость я,
Не начальник каравана,
Я — великий полководец
Государя Ростевана.
Рать подвластна мне большая,
И доспехов полон дом.
Лишь на время пред тобою
Я прикинулся купцом.
Есть у нашего владыки
Дочь — царица Тинатина.
Чтоб руки её добиться,
Я покинул господина.
Отыскать я обещался
Деву, лучшую на свете, —
Ту, которая томится
Ныне в крепости Каджети».
И Фатьме поведал витязь
О любови Тариэла:
«О Фатьма, клянусь тебе я —
Нет любви его предела!
Помоги спасти мне деву,
Истомлённую в неволе!
Пусть влюблённые воссядут
На отеческом престоле.
Мы пошлём раба в Каджети,
Пусть к царевне он слетает,
Пусть снесёт посланье деве
И о новостях узнает.
Мы со временем исполним
Всё, что скажет нам девица.
Уж недолго ей осталось
В заточении томиться!»
И Фатьма в ответ на это
Прошептала: «Слава богу!
Ты меня утешил, витязь,
И наставил на дорогу».
За рабом она послала.
Тот пришёл, как ворон чёрный,
И собрался в путь далёкий,
Госпоже своей покорный.