Марина Эшли

Из жизни Деда Мороза

Рассказ признан лучшим на литературном конкурсе «Грядущее поколение», который проводит Литературный Фонд Международного союза писателей «Новый современник» при поддержке литературного портала «Что хочет автор» совместно с журналом «День и ночь».

***

Разве мать солдату правду скажет? Всё у неё замечательно. И Танюшка учится на одни пятёрки. И отец стал серьёзнее, как сына в армию проводили: получку домой приносит. Премию дали…

А Димка было поверил, принял за чистую монету. «Служи, сынок, спокойно». Хорошо, Танюха, наивная душа, написала всё как есть: «У папки опять белочка. Никто ему без тебя не указ. Дни с мамой считаем, когда вернёшься».

Под монотонное бормотание ротного замполита мирно посапывали солдаты. Только рядовой Дмитрий Мороз, по прозвищу Дед Мороз, не спал, думал о доме. Да друг его, рядовой Пилипенко, старательно строчил в тетрадке. Неужели он записывает весь этот бред? «В отчётном докладе XXVI съезду партии подчёркивается, что следует глубже и смелее анализировать явления политической жизни…» — диктовал замполит, меряя шагами Ленинскую комнату.

Как и всё хорошее в жизни, политинформация слишком быстро закончилась. Дед Мороз уныло поднялся, встретился взглядом с сержантом Мухой и поёжился. Сейчас придерётся. Но Муха на этот раз прицепился не к нему. Он выдернул конспект у Максима Пилипенко и зачитал насмешливо: «Рапорт… Прошу направить меня… для выполнения интернационального долга в ДРА».

— Га? Афганистан? Макс, ты что, сдурел? — ахнул рядовой Пётр Омельчук, добродушный парень из Донбасса, прозванный Гавиком за свою манеру вечно всех переспрашивать: «Га?»

— После рапорта не отправят! — изрёк Философ.— Посчитают депрессивным синдромом со склонностью к суициду.

Москвичей в армии не любят. В подмосковной части особенно. За близость к дому, за то, что родные и друзья имеют возможность навещать чуть ли не каждые выходные. Но Иванов, он же Философ, прижился. Он всегда был готов заказать матери что-нибудь купить сослуживцам. И потешал всех своими мудрёными высказываниями по делу и не по делу. С Философом легче жилось. Хотя бы потому, что было кому сказать: «Ну ты и… Философ».

Сразу после политинформации выяснилось, что гражданское население посёлка Тарасовка в лице одинокой бабульки попросило помощи у отцов- командиров — выделить солдатиков забить кабанчика. Единственным умельцем оказался Омельчук, который (кто б сомневался) предложил отправить с ним друзей-«земляков».

Когда новоприбывшие делились на землячества, Димка Мороз растерялся — ростовских больше никого не было. Ему крепко пожал руку Пилипенко: «Призывался у тётки в Подольске, а сам родом из Ростова». И подошёл к ним Омельчук: «Донецкая область. Соседи». Так они и держались вместе.

Солдаты потоптались за воротами воинской части, не веря своему счастью. Первый раз за время службы оказались «на воле». Даже растерялись с непривычки. Пошли искать Колхозный тупик. Кружили по Тарасовке и удивлялись, сколько же тупиков может быть в небольшом посёлке. Возвращаться и уточнять не хотелось — ещё завернут их обратно.

— Ты чего смурной сегодня? — толкнул Деда Мороза Максим.

— А! — отмахнулся было Димка, но не выдержал.— Сеструха написала, что у отца опять белочка. Чтоб его!

— Га? — не понял Омельчук.

— Белая горячка,— с неохотой пояснил Дед Мороз.

— Не переживай,— Максим похлопал Димку по плечу,— продержатся. Вернёшься и наведёшь порядок…

Из-за свинцовых туч наконец-то выглянуло осеннее солнце. Неожиданная чудесная свобода тоже грела душу. Дед Мороз поверил, что всё на белом свете будет хорошо.

Они шли по Вокзальному тупику. Навстречу выпорхнула стайка девчонок в ярких курточках. Парни приосанились, расправили гимнастёрки. Дед Мороз выдернул из-под ремня и заломил на голове пилотку. Хотя и тёрла она ему гладко выбритую кожу. «Деды» велели смеха ради выбрить голову лезвием налысо…

Девушки направились к платформе электричек в Москву, не обратив на солдат абсолютно никакого внимания, даже не посмотрев в их сторону. Как мимо пустого места прошли.

— Были б мы в гражданке,— плюнул им вслед Максим,— жопами бы виляли.

— Та пускай,— добродушно простил девушек Гавик.

— Хорошо тебе,— заметил Дед Мороз и понимающе переглянулся с Максом.

Все знали, что Гавику чуть ли не каждый день строчит письма красавица Оксана.

— Эх,— неожиданно вздохнул Максим,— не сдурил бы, меня сейчас моя девушка ждала бы.

Поражённый догадкой Гавик остановился:

— Ты рапорт в Афган написал, потому что девка бросила?

Дед Мороз удивлённо посмотрел на приятеля, не ожидал такого и он от самоуверенного Максима.

— Да ты что,— оскорбился Макс,— стал бы я из-за бабы. Ребята, вы чего? Да у меня друганы мои самые лучшие из технаря в Афгане. Тётка сказала. Двое, на курс старше. Самые закадычные. Как я им буду в глаза смотреть, когда вернусь. За спинами отсиделся?

Дед Мороз знал, что Макс не ужился с отчимом и уехал после восьмого класса из Ростова к одинокой тётке в Подольск учиться в Москве. В радиоприборостроительном техникуме. Учёбу завалил, но вроде собирался восстановиться.

— Что думаете? Правда, завёрнут рапорт, как Философ сказал?

Гавик развёл руками, а Дед Мороз успокоил: «Ты ж его ещё не подал».

— Это уже второй,— признался Макс.

Наконец нашли и Колхозный тупик, и бабульку, и кабанчика. Он был таких размеров, что Макс с Дедом Морозом попятились, когда хозяйка открыла двери сарая. Но Гавик уверенно взялся точить ножи и расстилать во дворе целлофан.

Димка дал зарок не брать в рот спиртного. Вернее, давал миллион раз, когда видел буянящего спьяну отца. Не маме с сестрой клялся, нет, конечно. Себе самому, Богу, если Он есть. А теперь он не сдержал своё слово. Поросячий визг всё ещё стоял в ушах. Запах крови и свежего мяса выворачивал нутро. Дед Мороз опрокинул стопочку, что поднесла довольная бабка. Комок в горле проскочил, и Димка вместе со всеми набросился на угощение.

Похоже, они опьянели. Не от выпитого. Сколько они там выпили? От тепла и еды. Гавик поначалу надулся от важности, как индюк. Но потом раскололся, что было и ему стрёмно, он первый раз в жизни сам забил и освежевал кабанчика. До того — только на подхвате у дядек.

— Напиши своей Оксане! — посоветовал Дед Мороз.

— Напиши ей, что ты теперь в Советской армии самый главный по кабанам,— дополнил со смехом Максим.

— Ты лучше расскажи, что там у тебя с девкой не вышло! — ответил ему Гавик.

Максим отмахнулся.

— Как вы с ней познакомились? — полюбопытствовал Димка. Для него пока именно этот этап был самым сложным в отношениях с девушками. Как же с ними знакомятся?

— О, это целая история,— разговорился Макс.— Турнули меня из технаря, к сессии не допустили, тётке я ничего не сказал, болтался по Москве. Снял на какой-то дискотеке тёлку. Всё при ней. Буфера — во,— Максим обрисовал руками два арбуза на уровне груди.

Гавик с Дедом Морозом подавились смехом.

— Сегодня, говорит, не могу. Приходи завтра в общагу к десяти вечера. Переулок такой-то. Вахтёрша — зверь, не пропустит, но с козырька легко залезть. Второй этаж, угловое окно со стороны переулка.

— Денег в обрез. Говорю тёткиной знакомой: «Выручай, тёть Маш, жизнь решается. Она мне из подсобки — бутылку шампанского и коробку конфет. А мне не хватает. В долг не дала. Ей кассу сдавать. Пришлось ограничиться шампанским».

— Конфеты ж лучше,— удивился Дед Мороз.

— Да ты что. Слушай дядю Макса. Для таких ситуаций лучше шампанское! — авторитетно заявил Максим.

— Добрался до переулка. Вроде общага. Ну ни фига себе козырёк. Легко залезть, называется. Да ещё и с бутылкой в руках. Сунул за пазуху. Вскарабкался. Окно открыто.— Максим засмеялся: — Пацаны, я прокололся. Наверно, переулки напутал. Ставлю шампанское на тумбочку, а на кровати садится девчонка и таращится на меня испуганно. Оглядываюсь и понимаю, что я попал в больничную палату. Не ори, говорю, я дверью ошибся, то есть окном, ну домом. Сейчас уйду.