Глава двадцать седьмая «КАКИЕ ПОНТЫ ДЕРЖАЛИ!»

— Сереж, у тебя еще ста штук на мою бедность не найдется? — спросил Мартынов.

— Что, Леночка и мою сотню успела оприходовать?

— Нет. Жена софу купила.

— За стольник?

— Остальные теща дала.

— Ясно, — Косарев достал из кармана деньги.

— Уф, замотался.

— Конечно. Вон, утро дурное какое.

Утром Мартынова и Косарева подняли в ружье. Очередная мафиозная разборка — так им сказали. Часов в семь замдиректора электролампового завода, как всегда, бегал по набережной от инфаркта, и едва не прибежал к нему, застав жутковатую сцену. Из остановившейся с визгом тормозов иномарки выскочили двое, вытащили мешок, в котором по очертаниям угадывалось человеческое тело, бросили его в реку и умчались так же резко. Одно дело читать о таком в газетах и видеть по телевизору, и совсем другое — смотреть, как на твоих глазах топят какого-то несчастного в мутных и загрязненных промышленными отходами речных водах.

Подержавшись за вдруг занывшее сердце, замдиректора бросился к ближайшему телефону-автомату и вскоре давал показания начальнику районного уголовного розыска.

Выехавшая на место группа без труда нашла подтверждения словам свидетеля. На асфальте и на парапете были обнаружены капельки крови.

— Ясно, запороли и сбросили, — кивнул начальник уголовного розыска. — Машина-то какая была?

— Синяя «Дуди», а вот номер не припомню. Знаете, не до этого как-то было, — свидетель вновь схватился за сердце.

— Понимаю, понимаю, — кивнул начальник розыска, накручивая телефон начальника областного убойного отдела.

Последний подключил к раскрытию всех свободных людей. Убийство с реальными зацепками — синюю «Ауди» в городе найти можно. Приметы преступников имеются. Найдешь убийц в течение суток — честь и хвала доблестным сотрудникам областного угрозыска!

Косарев и эксперт из криминалистического отдела сидели со свидетелем, изображая на компьютере лица вскользь виденных негодяев. У замдиректора была хорошая зрительная память, и композиционный портрет получился хоть куда. Тем временем Мартынов намечал и организовывал мероприятия по розыску машины.

Водолазы, как обычно, лениво подкатили во второй половине дня.

— Где искать? — зевнув, осведомился бригадир.

— Тут, — сказал освободившийся к тому времени Косарев.

— Точнее.

— Куда точнее.

— Вам легко говорить. А под водой муть — ни черта не видно. Загадили реку-то.

— Загадили.

— Вот и я говорю — точнее надо. Через несколько минут водолазы подняли больше сверток и положили его на асфальт.

— Получайте ваш трупяк.

Судмедэксперт в резиновых перчатках осторожно развязал окровавленный сверток из холстины. Там был труп здоровенного дога.

Удачу опергруппы отметил сам начальник УВД. Он позвонил начальнику «убойного» отдела и сказал:

— Молодец. Раскрыл по горячим следам убийство собаки.

— Еще не до конца, — огрызнулся начальник отдела.

— Ну, с таким энтузиазмом быстро раскроешь.

— Спасибо за доверие, — вздохнул начальник отдела… Когда свистопляска закончилась, Мартынов и Косарев занялись делами насущными. Они сидели и кумекали над тем же вопросом, который волновал и Матроса, — где искать скрывшихся подельников Соболева.

— Наугад их можно сто лет искать, — сказал Косарев. — Скорее всего они у кого-то из своих корешей прячутся.

— Может быть, — пожал плечами Мартынов.

— Нужно подходы к апрелевской шантрапе искать.

— Опера апрелевские говорят, что нету них подходов к тусовке этого Мухтара и Севы.

— Они болваны и ничего не умеют, — отмахнулся Косарев. — Володя, ты же настоящий «Путилин». Ты всю шушеру знаешь. Придумай что-нибудь.

Мартынов работал в розыске почти с «детства» — с двадцати лет. Четырнадцать годков службы, опыт и отличная зрительная память снискали ему славу человека-компьютера.

Преступный мир он знал, пожалуй, лучше всех в отделе, не раз выручал при раскрытии опасных преступлений тем, что припоминал выход на какого-нибудь типа, который и давал необходимую информацию.

— Не знаю никого в Апрелевске. Хотя… О, елки-палки! — Мартынов с размаху хлопнул себя по лбу ладонью. — Башка!

Башку Мартынов знал хорошо. И карманник знал старшего оперуполномоченного тоже неплохо. А еще лучше знал, чем он ему обязан. Однажды на Башку хотели повесить убийство двоих его коллег по ремеслу. Их запороли по решению областного сходняка карманников, но Башка был к тому делу непричастен.

Выручил его Мартынов. А еще помнил Башка, что после этого был вынужден делиться сведениями строго конфиденциального характера. В результате этого бешеный Мамай, на совести которого было пять убийств, был пристрелен при задержании, а группа Балаянца, трясшая цеховиков и фарцовщиков, получила долгую «прописку» в местах лишения свободы. За подобные услуги уголовному розыску Башке полагалось наказание, вовсе не относящееся в преступном мире к разряду исключительных, — смерть.

Башка не получал с угрозыска денег — на рынке зарабатывал поболе, предпочитал хитрить и морочить милицию.

Но при нажиме из него можно было порой выдавить ценные сведения. Правда, беседовать он соглашался только с Мартыновым, никого другого не подпускал к себе на пушечный выстрел. И по обоюдному договору Мартынов обращался к старому карманнику лишь в исключительных случаях.

Узнав, кто такой Башка, Косарев недоверчиво пожал плечами:

— Думаешь, он может что-то знать?

— Не знает, так узнает. Такой жучок и проныра, каких поискать… Загружаемся в «БМП» — и понеслись…

Когда зеленые «Жигули» остановились у добротного восьмиэтажного дома пятидесятых годов — их в народе именуют генеральскими, — Косарев удивился:

— Этот ханыга в таком доме проживает?

— Ну да. Тут еще глава администрации и директор «почтового ящика» живут. Это опера в хрущобах ютятся, а карманнику не положено.

На звонок в дверь долго никто не открывал. Наконец послышались шаркающие шаги.

— О, Владимир Андреевич, как я рад тебя видеть! Башка покачивался, от него несло перегаром, под глазами лежали синие тени. Он попытался придать своему помятому лицу счастливое выражение.

— Привет, Башка.

— А товарища твоего что-то не узнаю.

— Еще узнаешь, — успокоил его Косарев. В комнате, пригласив незваных гостей сесть, Башка как бы невзначай положил газету на край стола. Мартынов заметил этот маневр, приподнял газету и ткнул пальцем в три хрустящих стодолларовых купюры нового образца.

— Откуда?

— Да так, отдают люди старые долги.

— Как живешь-то, Башка?

— Неплохо. Бабулька жива.

— Все так же пьет?

— Этим и держится.

— Все по карманам лазишь?

— Ни в коем случае.

Башка изложил ту же историю о барахолке, которую недавно рассказывал Матросу.

— Да, такие люди оставляют промысел. Скоро совсем профессия измельчает, — вздохнул Мартынов.

— Точно говоришь, товарищ начальник. Раньше какие люди были. Какие времена. Какие бригады сколачивали. Какие понты на гастролях держали.

— Было дело.

— Я ведь еще с Коротышкой Аденауэром работал.

Слышал о нем? .

— Как не слышать.

— Живая легенда!

Коротышка Аденауэр был всесоюзно известный вор-карлик. Братва использовала его в самых необычных ситуациях. Сажали в бидон из-под сметаны, чтобы он проник в магазин и отключил ночью сигнализацию. Посылали в коробках из-под почты. Но самое невероятное использование нашли ему карманники. Они клали его как младенца в коляску, совали ему в рот сигарету, он пыхтел ею, вокруг собиралась совершенно обалдевшая толпа, а в это время ловкие пальцы чистили карманы, и «писки» резали сумки. Это и называется «создать понт» — то есть собрать толпу для работы.

— Помощь твоя требуется, — сказал Мартынов. — Не откажешь?

— Как можно, — наигранно бодро отозвался Башка.

— Надобно одного человечка найти.

— Все кого-то ищут.

— Кто «все» ?

— Да так, к делу не относится. Кого искать? — спросил Башка, поднимаясь с кровати. Он плеснул себе в стакан воды из литровой банки с этикеткой «маринованные огурцы» и начал жадно глотать.

— Соседей твоих, — Мартынов положил на стол две фотографии. — Всеволода Гарбузова, и Марата Гулиева.

Башка поперхнулся и судорожно закашлялся. Откашлявшись, вытерев рукавом лицо и пряча глаза, он покачал головой:

— Я их плохо знаю. Где искать? Я человек старый, больной, всеми позабытый-позаброшенный.

— Не прибедняйся, Башка, а то у меня сейчас слезы на глаза навернутся, — усмехнулся Мартынов.

— Не, тут глухо. Хотя, конечно, можно попытаться, но я не гарантирую, потому что… — начал вяло тянуть волынку карманник, и стало понятно, что искать никого он не намерен.

— Значит, считай, что тебе не повезло, — негромко произнес Косарев.

— Это почему? — насторожился Башка, подумав, что этот человек ему не нравится. Похоже, он относится к худшей категории легавых — угрюмым фанатам. Такие, чтобы раскрутить дело и запихнуть какого-нибудь беднягу-урку за решетку, готовы земной шар перевернуть вверх тормашками.

— Потому что я человек трепливый, — Косарев вытащил сигарету, подошел к окну, распахнул форточку, чтобы проветрить комнату, и затянулся. — Могу невзначай проболтаться кому-нибудь о твоих подвигах на благо правосудия.

— Андреич, что он говорит? Это же западло! Мы же всегда с тобой по-человечески.

— Мне очень жаль. Я к тебе со всей душой, — развел руками Мартынов и, придвинувшись к Башке, прошептал. — Мой друг — человек иной породы. Его урки «душ-маном» прозвали. Зверь.

— О, Бог ты мой, — простонал Башка. — Хорошо, черт с вами. Буду работать, ничего не поделаешь.

Тут Косарев оторвался от окна, подошел к Башке и, смотря на него сверху вниз, приподнял двумя пальцами его подбородок.

— Слышь, Башка, не валяй дурака. Я вижу, что ты крутишь.

Башка отпрянул, прикусил губу и вздохнул.

— Ну ладно, знаю я, где они. Случайно узнал. На даче в Каменке. У одной девицы, — он назвал адрес.